[показать]Название: "Из-за Эмми или Cauer and other troubles of my life"
Автор: Topsyatina
Персонажи: Том/Билл (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, AU, BDSM, Angst, Lemon, Hurt/comfort, POV Bill...
Категория: Slash
Размер: макси (очень большое макси)
Статус: в процессе
Краткое содержание: Билл, молодой человек, приехавший в Дрезден. Учится на психолога в колледже. У него есть друзья, но жизнь кажется пресной. Её разбавляет новое знакомство - некий Томас Кауэр. Как жить после знакомства с таким человеком? Что делать с желанием поцеловать парня? Как признаться себе в пагубной привязанности? Как хранить чужие тайны? А самое главное: как соблазнить натурала, когда уже принципы умерли под натиском душащих желаний?
Предупреждение: ненормативная лексика, откровенные описания постельных сцен, неадекватные реакции/мысли персонажей, смерть персонажа (второстепенного)...
Благодарность: хочу выразить гигантское СПАСИБО Norka K. (Noriko) и Nokia. Я благодарна вам за труд, за то, что вы верите в мою идею и ни разу не усомнились в ней. Спасибо за помощь, за поддержку и то время, что вы на меня тратите. p.s. люблю вас сильно ^___^
От автора: здесь столько всего... что передать в 2-х словах сложно... Максимально жизненная история, по вине которой многие сходят с ума...
Размещение: За копирование, публикацию на других ресурсах и прочей ерунды - на кол посажу, обоссу и сожгу!:diablo:


Глава 66

*- у немцев нет внутренних паспортов, как в России, их удостоверение личности - аусвайс.
**- Teabagging, способ сексуального унижения.

Этот изверг разбудил меня, тыкая в грудь.
- Мог бы и по-мягче. Я совсем разбитый.
- Прости, в следующий раз учту.
Он опять понажимал на панель своего телефона. Я протёр глаза. Мы уже ехали по туннелю. Я люблю главный вокзал. Это место для меня – связной пункт с Йостами. И сердце замирает от предвкушения скорой встречи. Кауэр, как танк, попёр на выход, не путаясь в эскалаторах и сторонах. В первый раз, когда я тут оказался, почувствовал себя героем «Гарри Поттера»: как и в Хогвартсе полно лестниц, - фиг разберёшься, куда тебе топать. Только на третий раз полностью разобрался. Дрезден – южное направление, значит, мой поезд уходит с нижнего уровня, как и все поезда на север. Наверху поезда уходят на запад и восток. В принципе, ничего сложного.
Том взял меня за руку, потому что я начал отставать. Мы вышли на парковку, сели в ближайшее такси.
- Ты не боишься? – спрашиваю, смотря на него.
- Нет.
- А я вот боюсь.
Мы ехали молча. Кауэр отложил, наконец, свой телефон. Как я понял, судить нас не собираются. А то в моей голове предстали сцены из различных фильмов: решётка, слёзы, «Ваша честь, я не виновен».
- Подожди, надо спросить, куда нам идти. В уведомлении нет номера кабинета. Мы зашли в здание. Нас проверили, записали фамилии, пропустили, смотря, как на преступников. Что за отношение тупорылое? Том потащил меня к информационному бюро, перед этим стащив пальто и сдав наши вещи в гардероб.
- Здравствуйте, меня зовут Томас Кауэр.
Девушка тут же вылупилась на него, будто ей квартиру подарили. Я закатил глаза: как они все предсказуемы.
- У нас сегодня слушание, - продолжил экстремал.
- Да, минуту.
Она начала пробивать информацию по компьютеру. У меня вспотели руки. Том повернулся и подмигнул мне.
- Вам в пятьсот седьмой кабинет.
- Спасибо, - фотограф соблазнительно улыбнулся, поблагодарив девушку.
- Том, - заныл я, - сейчас обоссусь.
- Это нервное.
- Мне надо в туалет.
Мы осмотрелись. Кауэр любезно отпустил меня на пять минут. Я прислонился к двери и стал дышать глубже. Надо привести себя в порядок. Пришлось умыть лицо. Посмотрев на себя в зеркало, стало не по себе. От лишнего веса не осталось и следа, щёки втянуты. Я был больше похож на скелет. Бледный, чуть ли не синий. Кожа выровнялась за последние месяцы, ни прыща. Поправив пиджак, я вышел. Экстремал уже с кем-то трещал. Потом извинился, заметив меня. У двери в нужный кабинет нам пришлось подождать. Когда же мы вошли туда, то у меня тут же ноги подогнулись. Сидел судья, секретарь и прокурор. Зашибись вообще! Мы представились, отдали свои аусвайсы*. После вступительных слов, судья сразу обратился ко мне.
- Герр Мецгер, где на данный момент вы проживаете?
- Временно вместе с герром Кауэром.
- Вам был отправлен запрос по месту регистрации. Вы его получили?
- Нет, я был там один раз на той неделе, но почту не проверил.
Судья огласил нам повод, по которому мы собрались. Мне стало плохо: «Нарушение общественного порядка», «Нанесение телесных повреждений», «Оскорбления», «Участие в драке». Я бы назвал это маленькой потасовкой, но вставлять комментарии было неуместно. Меня начали спрашивать первого.
- Кем вам приходится герр Дрессель?
- Ещё неделю назад мы состояли с ним в интимных отношениях.
- Вы признаёте, что первым затеяли конфликт?
- Да, это был эмоциональный выброс, ваша честь.
- С чем был он связан? – судья очень внимательно посмотрел на меня.
- От герра Кауэра я узнал о не совсем легальной деятельности своего партнёра. Томас уличил его во лжи. В данной ситуации я оказался жертвой мошенника.
- Каким образом вы пострадали?
- Лишь моральным, ваша честь.
- С материальной стороны вас это не затронуло?
- Нет, ваша честь.
- Сейчас вы состоите в отношениях с герром Дресселем?
- Нет. Инцидент у медицинского центра послужил разрывом.
- Вы состояли в гражданском браке с герром Дресселем?
- Нет, ваша честь, мы лишь сожительствовали.
- Спасибо за ваши ответы, присядьте.
Я сел на скамью, и подошла очередь Тома. Он в подробностях рассказал, что вместе с нашим общим другом, герром Йостом, затеял расследование, потому что заподозрил Виктора в противоправных действиях, направленных на меня, таких как убеждение, гнёт, шантаж, принуждение. Нанять детектива было крайней мерой, потому что я был влюблён и не видел очевидного. Затем последовало объяснение, что все документы, связанные с делом Виктора, сейчас находятся у полиции города Шпица. Если угодно суду, то секретарь может сделать запрос. Прозвучала фамилия Рихарда и Ровшаны, сумма на счёту Вика, и некоторые другие детали. После Том оправдывался, для чего применил силу, на какой конкретно почве понадобилась эта самая грубая сила и почему нельзя было всё решить словами. Его выслушали и попросили сесть.
- В силу того, что герр Дрессель отказался от каких-либо претензий, - начал судья, а мы не скрыли своего удивления, - и оставил за судом решение о мере наказания, то речь о судебном сроке сейчас не идёт. И, - он посмотрел на Тома, - так как герр Кауэр весьма известная личность в нашей стране, это должно быть так же учтено, как и его социальное положение отца-одиночки. Прошу вас выйти и подождать решения. Вас вызовут.
Мы встали и поспешили в коридор.
- Виктор отказался от претензий? Значит, - фотограф уставился в стену, - его уже допрашивали. И, скорее всего, в тот день, когда к клинике полиция приехала.
- Я не хочу это обсуждать.
Мы сидели двадцать минут. Секретарь вышла и пригласила нас обратно.
- Суд постановил взыскать с герра Мецгера штраф в размере семьсот семьдесят евро за нарушение общественного порядка, вторжение в личное пространство гражданина Германии и оскорбление. Герр Мецгер, - судья оторвался от бумаг, - вам приговор понятен?
- Да, ваша честь.
- Далее суд постановил о денежном взыскании с герра Кауэра в размере двух тысяч пятьсот пятидесяти евро также за нарушение общественного порядка, применение противоправной грубой силы на гражданина Германии, оскорбления и агрессивное поведение. Касаемо «Участие в драке», суд счёл снять это обвинение. Герр Кауэр, - мужчина обратился уже к Тому, - вам приговор понятен?
- Да, ваша честь.
- По адресу вашей регистрации будут высланы уведомления об уплате денежного взыскания.
Далее последовало заключительное слово, и нас отпустили. Как только я вышел из здания, плюхнулся на лавку и закурил.
- Я считаю, нам повезло.
- Почему это? – смотрю на экстремала. Он как раз надевал куртку.
- За одну оплеуху дают пятьсот евро.
Том подал мне пальто. Я пожал плечами на его реплику. Всё равно неприятно это. Пока я докуривал, парень вызвал нам такси. Дул противный ветер.
- Том, я хочу ему позвонить.
- Нет, - Кауэр изменился в лице, - не надо. Это абсолютная глупость.
- Он отказался от претензий, по словам Питера хотел купить для нас дом, жить со мной. Как-то это не вяжется со статусом заядлого преступника, тебе не кажется?
- Билл, - фотограф подошёл и взял меня за плечи, - если ты это сделаешь, то тебе будет плохо, не мне. Вспомни как ты взбесился, узнав о нём правду, тебя оштрафовали в суде только что, и ты вновь хочешь сидеть перед судьёй и оправдываться?
- Нет.
- Так значит не делай сейчас ничего необдуманного.
Приехало такси, и он затолкал меня в машину, перед этим позвонив Йосту. Я уткнулся в колени, скрючившись, сдерживал себя. Хотелось орать. Когда я вышел, то вдохнул глубоко. Здесь, в пригороде, было очевидно, что скоро зима. Свежий воздух без примеси выхлопных газов и ещё какой-то дряни.
- Билл, - тихо позвал меня Кауэр, - идём.
- Подожди. Мне надо кое-что сделать.
На пороге появился Йост. На костылях. То, что он сам открыл дверь и в силе передвигаться самостоятельно, меня порадовало. Я ему улыбнулся, а потом начал кричать во всё горло. Это было больше похоже на отчаянный вопль подстреленной дичи. Плевать, что соседи могут полицию вызвать из-за нарушения их зыбкого спокойствия. Я согнулся. Том подошёл. Я взялся за его протянутую руку, вновь набрал в грудь воздуха и заорал. И так, пока мозги не затрещали. Меня никто не останавливал. Я сгибался раз за разом и выл, стонал в голос. Потом выпрямился, смотря вверх. Вроде полегчало. Экстремал взял мою руку и потянул в дом. Я обнял Дэвида, ничего не говоря, потому что изо рта вырывались лишь хрипы, ни единого звука. А затем пошёл на второй этаж в ванную. Сел на унитаз, взявшись за голову. Мобильный прямо жёг мне карман. Я выложил его и смотрел пристально. Сейчас я сам себе враг. Не делать того, о чём пожалею. Не сметь даже задумываться об этом, но... поздно, чёрт! Я действительно скучаю. Каким бы уродом он ни был, я люблю его. Не прошло и семи дней, а мне уже его не хватает. Я взял мобильный. Что может изменить один разговор? Неужели станет хуже?
- Не делай этого, - в проёме стоял Том и смотрел на меня устало.
- Но почему? Я хочу знать, зачем всё это было!
Парень подошёл ко мне, взял прибор, отложив его подальше, снял с меня пиджак, потом закатал левый рукав рубашки. Смотря на меня как-то испытующе, прошёлся пальцами по шраму.
- Поэтому.
Я открыл рот, чтобы задать вопрос, откуда он узнал, но Кауэр мягко улыбнулся.
- Я знаю, как появляются такие следы, Билл. Если ты не хочешь довести дело до конца, то не усугубляй. Поверь, тебе есть, что терять.
Я посмотрел на телефон ещё раз. Том гладил мою руку, сидя на корточках.
- Хорошо, - выдыхаю слабо. – Обещаю, не буду.
- Пойдём вниз.
Как оказалось, Дэвид был в курсе ситуации. Я апатично мешал ложкой предложенный чай. Они разговаривали, моё вмешательство было необязательно. Через час приехал мелкий. Он чуть не захлебнулся, когда увидел Тома, который что-то готовил на кухне. Мы поздоровались. Царила беззаботная атмосфера, пока не разразился трелью мой мобильный. Я встрепенулся.
- Это он.
Кауэр посмотрел на панель, помрачнев. Я потянулся за прибором.
- Не смей, - грозно произносит. – Ты дал слово.
Я убрал руку и закусил губу. Дэвид был солидарен с экстремалом. Том взял мой мобильный и ушёл наверх, перепрыгивая через несколько ступеней. Я встал и хотел пойти следом, но меня пресёк голос Йоста.
- Сиди на месте и не дёргайся.
Растерявшись, сажусь на место. Молчу. Обидно.
- Он знает, что делает, - уже мягче замечает бизнесмен. – Так будет лучше.
Кауэр вернулся минут через семь. Я смотрел на него, ожидая хоть каких-нибудь слов, с надеждой, нетерпеливо следя взглядом. Но он вообще не проявил эмоций. Телефон мой засунул себе в джинсы и сказал, чтобы я даже не надеялся его получить сегодня. Пришлось смириться и сидеть, как примерный мальчик. Ближе к вечеру мы собрались в Дрезден. Дэвид говорил много и нудно. Меня хватило лишь на то, чтобы проститься с ним. Когда мы вышли на улицу, я схватил Тома за куртку, попятившись. В ста метрах от нас стоял Виктор. Фотограф напрягся, затем мягко меня отстранил.
- В машину, - сказал он, указывая на автомобиль.
Я пошёл к BMW, наблюдая за Виктором. Он стоял и не шевелился. На лице прослеживался нехилый такой кровоподтёк. Кауэр подошёл к нему, и они стали о чём-то разговаривать. Я сел в машину и уткнулся в стекло. Хотелось оказаться рядом и задать все вопросы, которые меня мучали. А ещё, конечно, обнять его. Не знаю, пусть он злодей, каких только свет носит, но нельзя за несколько дней вот так взять и отвязаться от человека. Ребята разговаривали спокойно. Дэвид продолжал стоять вместе с сыном в дверях и наблюдать. Экстремал сказал своё последнее слово и пошёл в мою сторону, но потом обернулся, видимо, Вик его позвал. Ещё пару фраз и Том уже сел за руль.
- Где ключи?
Протягиваю брелок, продолжая наблюдать за Дресселем. Он не стремится даже подойти. Когда машина проезжает мимо юноши, я провожаю его одинокую фигуру взглядом. Он смотрел с тоской, когда наши взгляды встретились. Прикусив губу, я повернулся и сел нормально. Том был напряжён. Мне очень хотелось его расспросить, но я был уверен, что он либо промолчит, либо отвертится, так ничего и не сказав. Только когда мы оказались на автобане, проехав около пятидесяти километров, Том съехал, чтобы заправиться. Он снял куртку и пошёл ковыряться с баком и бензином. Я сидел, смотря в пол. Парень вернулся, заплатив за бензин, и протянул мне бутылку минералки. Мы не разговаривали. Он включил радио, чтобы не было скучно, я упёрся лбом в стекло. Думал. Когда мы приехали, Кауэр хотел поговорить, но я быстро снял верхнюю одежду и ушёл наверх, не став даже внимания на него обращать. Когда я упал на кровать, меня накрыло.
- Билл, прошу, зачем ты так убиваешься?
Том стоял рядом, смотря, как меня ломает в истерике.
- Ты даже не дал нам поговорить. Просто поговорить! Уходи.
Он постоял около меня ещё несколько минут, а потом ушёл, прикрыв дверь. На следующий день я проснулся разбитый. У меня нещадно болела голова, просто раскалывалась. Надев только рубашку, спустился вниз. Кофе в оставленной для меня кружке уже остыл. На стикере было написано: «Посмотри в окно». Выпал редкий-редкий снежок. Совсем чуть-чуть. Кое-где он уже успел растаять. На холодильнике висел календарь. Напротив сегодняшнего числа было написано: «Приём у врача с Рокси». Точно, он говорил. А в обед приедет Эмма. Я позавтракал. Из зеркала на меня смотрело чудовище с припухшим лицом и синяками под глазами. Ночью приснился сон, будто меня кто-то обнимал и утешал. И было так хорошо, а сегодня я проснулся один. Никто меня не утешает и не обещает, что всё будет хорошо. В спальне Тома я застыл перед кроватью, смотря на дверцу шкафа, где пару дней назад он стоял передо мной голый. А потом плюхнулся носом в подушку. И перед глазами Кауэр, Кауэр... а потом Виктор. И как-то так резко, что я даже разницы не почувствовал. Помню в тот день, когда только задумался над своей влюблённостью, лежал и гладил живот. Там что-то шевелилось и билось сильно-сильно. Сейчас я будто мёртв. Ничего не реагирует. Мне нравится этот запах, но никаких эмоций. Я замотался в одеяло и дышал ароматом его тела. Ни-че-го!
Том приехал после двенадцати. Он упал прямо рядом со мной на диван и возбуждённо начал болтать, протянув мне конверт.
- Я его видел сегодня. Это нечто. И прикинь, он там так неловко повернулся – и писюн! Я от смеха чуть врача слюнями не забрызгал. Это настоящий восторг!
На снимке был ребёнок. Небольшой вроде, но такой трогательный. Он лежал там, в животе, сосал палец, кажется.
- Как назовёшь? Рокси сказала, что это на тебе.
- Не скажу пока. Ты голоден? – он встал и скинул кофту.
- Нет.
Я продолжал изучать снимок, Кауэр уехал на вокзал за дочерью. Я подцепил ноут парня, после того, как за ним закрылась дверь. Ожидания меня не обманули. Огромная библиотека видео и фото со мной. Я посмотрел пару сотен снимков. Одна фотография мне очень понравилась, раньше я её не видел: я лежал на подушке, прикрыв глаза, улыбался, а Том гладил мои волосы. На снимке была только его рука и моя голова. Потом начали всплывать воспоминания, но они принесли с собой лишь улыбку. Никакой боли, тревоги, печали. Но и не доставили мне счастья, от которого щемит в сердце. Наверное, я бесчувственный стал. А о Викторе думать просто не хотелось. Я оставил его там, под Берлином, провожая глазами, осознанно понимая, что больше мы никогда не увидимся. Да, мне хреново от этой мысли, но одновременно с этой печалью ко мне пришло облегчение. Нет страха. Не знаю, смог бы я жить рядом с ним, без друзей, без правды? Ведь я был счастлив по-своему. Он хотел купить дом, хотел быть рядом. Лучше узнать правду сейчас, пока не так поздно, пока я не утонул в нём, чем в тридцать лет, когда расстаться будет невыносимо, потому что просто не захочется ломать быт. Я вновь посмотрел на телефон. Нет, я обещал Тому. Не надо.
... Когда Эмма увидела меня, её зелёные глаза стали больше раза в три, рот раскрылся в немом крике, руки вяло болтались. Она моргала редко. Так прошло всего секунд пятнадцать, пока ребёнок не завизжал и не кинулся ко мне в объятия.
- Папа написал, что ты вернулся, но я не думала...
И давай меня зацеловывать, ёрзая на моих коленях. Я обнимал её и хохотал. Том поднял одну бровь, стоя поодаль. Но улыбался. Я знал, что он рад этой сцене.
- Что случилось?
- Сокровище, это длинная и грустная история, её не стоит рассказывать.
- А в двух словах? – Эмма посмотрела на меня своими глазищами. Прямо почудилось, что ей вновь четыре года. – Пожалуйста-пожалуйста!
- Помнишь я говорил, что живу с одним очень хорошим другом? – она кивает. – Так вот, у нас произошёл конфликт.
- Вы не помиритесь?
- Вряд ли. Он сделал очень нехорошую вещь, детка, я его видеть не хочу.
- Но ты же любишь его, да?
У Тома просто упала челюсть. Он уставился на дочь, застыв в дебильной позе. Я грустно кивнул. Мы с ней разговаривали на эту тему, и я по глазам понял, что до неё дошло, какого рода Виктор был мне другом.
- Ты всё верно поняла. Я думал...
- Я не тупая! – сводит брови и скрещивает руки.
- Конечно, нет, - глажу её по волосам. – Ты во мне не разочаровалась?
- А должна была? Я тебя люблю, - прижимается ко мне, обхватывая за шею, - какая разница, что ты делаешь без меня? Билли, ты из нас самый умный, не задавай дурацких вопросов.
Том возмущённо кашлянул.
- Милая, - начал он мягко, - я не хочу быть в твоём топе-три на последнем месте.
- А кто тебе сказал, что это топ-три? Пап, ты не тупой, не переживай.
Кауэр вылупил глаза и ушёл на кухню, демонстративно подняв важно голову.
- Обиделся, - говорю ей, - будет дуться и в ресторан нас не сводит.
- Блин, точно, - девочка соскакивает с моих колен. – Пап, - кричит, - папочка, ну ты ведь не глупый, ну прости, я не так сказала!
Я бы дал ей лет тринадцать, она стала рассудительной. Горе-семья появляется на пороге гостиной. Том держит дочь на руках, а она шепчет ему что-то в ухо. По довольной физиономии понимаю, что это комплименты. Вот малолетняя лиса! Они идут наверх. Эмма решила пойти помыться, Том возился с её вещами, сортируя шмотки и кидая их в стиральную машину. Я сидел и изучал потолок.
- Мы собираемся, - вывел меня из транса экстремал.
Я пошёл в спальню, надел тёмные штаны, чёрную водолазку с серыми полосками. Том выглядел хорошо: синие джинсы и рубашка в клетку. Очень неплохо смотрелось. Эмма решила надеть джинсовый комбинезон. Я так понял, что это Кауэр ей купил в Австралии или ещё где-то, потому что он был необычный. Я даже не мог для себя понять, что меня в нём конкретно смутило.
В машине я смотрел в окно. Эмма говорила про школу, про то, как они с классном ездили в Австрию и Швейцарию. Том спрашивал с воодушевлением, искренне интересуясь. Мы заехали в подземную парковку прямо под Фрауенкирхе. Classico Italiano. Я видел этот ресторан, но никогда не бывал. Том зашёл, и его тут же подсёк пухленький мужичок, начав распинаться на немецком с сильным итальянским акцентом.
- Томас, мой спортивный друг, чем могу помочь тебе?
- Джованни, нам нужен столик на троих.
- Будет сделано.
Этот Джованни посмотрел на меня, потом одобрительно улыбнулся, взял Эмму за руку, начав засыпать её вопросами, как маленькая принцесса поживает.
- Мне здесь очень нравится.
- По восторженным словам дядечки я это понял, - отвечаю на реплику Тома.
Нас посадили наверху, у стены. Я приметил большой чёрный рояль и улыбнулся. Джованни тут же припахал какого-то официанта, который экзальтированно начал захлёбываться комплиментами. Но это было отнюдь не приторно. Нам принесли по бокалу шампанского в качестве аперитива. Эмма получила какой-то коктейль.
- Здесь всё очень вкусно.
Девочка кивнула на слова отца. Мы начали беседовать. Постепенно на Дрезден наползал сумрак. В нашем зале появился ещё один пухленький мужик и начал играть на рояле. Я окунулся в прекрасную атмосферу. Мне принесли томатный суп, и я его умял в несколько приёмов. Внезапно Эмма спросила Тома про Илиану, типа, как у них. Меня это смутило. Кауэр ответил, что они давно не виделись. То есть, ребёнок в курсе его отношений. Наверное, для меня это дико, что они такие уж хорошие друзья, всё-таки возраст у Эммы довольно-таки нежный. Когда мне принесли пасту, а девочке салат, в зале появился мужик восточной наружности. Невысокий, худой, с умным и серьёзным лицом. Он оглядел весь зал и подошёл к нам. Том встал и протянул ему руку. А потом начал говорить с человеком на, как я понял, ужасно корявом русском. Они смеялись, хлопали друг друга по плечами, что-то обсуждали. Когда человек ушёл, я решил спросить Тома про него.
- А, это владелец ресторана, Артур.
- Вы знакомы?
- Да, уже как пару лет. Я не знаю, откуда он приехал, но говорит на русском. Постоянно хвалит меня, хотя я знаю, что отвратно владею этим языком.
- Пап, ты хорошо говоришь по-русски.
- Спасибо, милая, - он улыбнулся, смотря, как дочь ест салат. – При первой встрече сказал, что хотел меня видеть у себя в гостях.
- Скидок тебе не делает?
- Было тут как-то, когда мы с командой устроили презентацию.
- В Мюнхене было весело, - вставила мелкая.
- Да, но самая большая презентация была в Берлине. Вот там мы оттянулись.
Я снисходительно кивал. Когда мы закончили, Артур остановил Тома у выхода. Кауэр кинул мне брелок, сказав, подождать его в машине.
- А как ты смотришь на отношения папы и Илианы? – задал я вопрос, который меня разгрызал весь ужин.
- Нормально, - Эмма уселась, расстегнув своё пальто. – Она странная, но мне нравится.
- Давно вы познакомились?
- Она приезжала к нам в августе.
- Эмми, - я решил, если уж спрашивать ребёнка, то до конца, - а ты не знаешь, что у папы на руке за строчки?
- Это какая-то мудрость про бремя, силу воли и выдержку. На латыни. Он сказал, - она зевнула, - что это стимул. Я только потом посмотрела, что это слово значит.
- Понятно.
Экстремал сел и тут же завёл автомобиль. Парень не стал распространяться о своих делах с этим Артуром. Мелкая клевала носом. Я думал по поводу татуировки Тома. В квартире все разбрелись по своим углам. Мне что-то не давало покоя. Я одновременно злился на Кауэра из-за Виктора, но и понимал, что он поступил правильно. Выйдя из спальни, нашёл фотографа на диване в гостиной. Я решил, что нам пора поговорить.
- Не сопи так, будто сейчас мне в грудь нож вонзишь, - усмехнулся он, когда я подошёл. – Твоё настроение чувствуется за километр.
- Видимо, я слишком громко думаю.
Сев на кресло, я оглядел его. Он работал за ноутом, не подняв даже на меня глаза.
- Что ты хотел?
- Поговорить.
- Разговор требует моей полной сосредоточенности?
- Отчасти.
Том театрально кинул на меня колкий взгляд, а потом отложил лэптоп. Сев удобнее, позволил начать.
- Я говорил, что благодарен, но мне хотелось бы знать твои планы, касаемо моей персоны в этом доме.
- Живи, сколько хочешь.
- И, наверное, надо внести ясность, ведь, - я замялся, смотря в пол, - тогда, мы распрощались не слишком дружелюбно, а потом парк и...
- Стой, - он склонил голову и протянул руку, дав понять, что слышать дальше мою реплику не хочет. – Не надо.
- Но... – я поднял на него глаза.
Том смотрел решительно и серьёзно.
- Не надо, Билл. То, что было, оно осталось там, позади.
Мягко улыбнувшись, он отвернулся, взял вновь комп, сказав этим, что разговор окончен. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я ушёл наверх.
... Кауэр сидел на канапе, широко расставив ноги. Его взгляд просто прожигал похотью. Глаза чёрные, никакой мягкости, шоколадной теплоты. Он похабно облизнулся, подмигнув. К нему стал подходить парень. Я перевёл на него взгляд и чуть не задохнулся. Виктор! Он был голый, только натянута одна страшная кожаная сбруя. Кольцо перехватывало его член, соски, кожаные путы оттягивали половинки в разные стороны. Том зацепился пальцем за ошейник, заставив Дресселя сесть на колени. Во мне зарождался вопль отчаяния. Виктор смотрел на него с такой любовь, такой запредельной доверчивостью. Мне стало просто тошно, в груди душило. Экстремал наклонился и поцеловал его. Я начал орать в протест. Их губы двигались мягко, плавно, сладострастно, довольно бережно. Они будто действительно любили друг друга. Я упал на колени, начав рыдать. По щекам текли обжигающие слёзы. Тем временем Том выпрямился. Виктор улыбнулся, начав мять его пах. Кауэр схватился за поводок, который был прицеплен к сбруе и дёрнул от нетерпения. Джинсы фотографа упали, оголив достоинство. Белья не было. Том сел на канапе, подозвав свою «зверушку». Я продолжал следить за ними и реветь, как идиот, не в силах помешать.
- Открой рот, - приказал Кауэр.
Вик подчинился, слегка выгнувшись. Экстремал положил ему на губы свои яйца, скалясь самодовольно.
- Соси, облизывай, моя кружечка. Я хочу полностью прополоскать в тебе свои чайные пакетики**!
Виктор прикрывал от удовольствия глаза, не трогая партнёра руками, иногда мычал, но подчинялся беспрекословно, обхватывая каждое яичко. Том же менялся в лице, ему нравилось, он стонал. Я заорал во всю глотку, чтобы они услышали меня, чтобы прекратили. Во мне вскипала ненависть, злоба и ревность. Они оба резко повернулись в мою сторону, улыбнулись как два шакала и начала страстно целоваться, убивая меня своей дурацкой любовь.
Я вскочил с кровати. По всему телу струился холодный пот, руки дрожали, во рту пересохло. Солнце ещё не встало. Я начал дышать глубже, спокойнее. Это был сон, уродский, мерзкий сон! Через пять минут я уже стоял на кухне, курил, вдыхая холодный ноябрьский воздух. В голове проносились миллионы мыслей, но ни одна не была здравой. Во сне я был ущемлён, я ревел и ревновал. Но к кому? К которому из них? Ненавидел обоих, но ревность была направлена только в одно направление. Я мотнул головой. Надо поговорить с Питом, он сможет помочь или, по крайней мере, подскажет. Тело было липкое от пота, поэтому я принял душ, переоделся и пошёл готовить завтрак. Никто из Кауэров ещё не встал. Перед глазами так и стояли сцены сексуальных игр моих любовников. Но больнее всего мне было от воспоминаний поцелуев. Первый был такой нежный. А второй – страстный и безудержный. Всё тело прошило током от обиды. Я уткнулся в плиту, решив не думать об этом, отбросить домыслы в пыльный закуток моего сознания.
Через минут двадцать я услышал шаги. Том вошёл на кухню. Он был в одних трусах, сонный и, кажется, практически не соображал. На ходу перевязывая брейды, он открыл один глаз, увидел меня и улыбнулся. А потом сделал то, отчего я чуть не подох на месте. Подошёл со спины, обхватил своими руками, кладя ладони на живот, и чмокнул за ухом. Я шокировано открыл рот и распахнул глаза. Вот это финт!
- Доброе утро, малыш, - пролепетал этот монстр. – Пахнет вкусно.
Ещё раз сжал меня в объятиях, потёрся носом о кожу шеи и отошёл к холодильнику. Я был ни жив ни мёртв. Стоял, держа сковороду и лопатку, не шевелился, смотря ровно перед собой. Он взял пакет сока из холодильника, отпил немного, затем поставил его обратно и взял оттуда кусок колбасы. Бросив его в рот, стал чавкать и пошёл на выход. Я сглотнул, приходя в себя, продолжая буравить взглядом плитку. Он застыл в коридоре. Я услышал его напряжённое дыхание.
- Я действительно это сделал? – спросил он абсолютно осознанно.
- Да.
- Прости, - кидает, - такого больше не повторится.
И ушёл. Я продолжил стоять и пялиться в стену, хотя мне бы хотелось видеть его лицо в момент осознания своего поступка. Кожу жгло от прикосновений. По шее прошёлся табун мурашек. Под лопаткой засосало от этой нежности, от возвращения этих нескольких секунд нашей прошлой жизни. Мне удалось расслабиться только через пять или семь минут. Мышцы болели от напряжения. Сюрприз за сюрпризом. Зато в это утро, каким бы страшным и непредсказуемым оно ни было, я понял одну вещь: мне нельзя находиться рядом с ним. Надо бежать!

Предыдущая часть
Продолжение