Мне все кажется, что я еще все успею. Успею написать все слова, зафиксировав то самое, значительно -важное в концептуальном мгновении жизни. Зарисовать, чтобы… помнить в неизведанном «потом». И в глубине души я уверенна, что это необходимо. Эта уверенность так незыблема. Как истина, что я не существую, а живу на самом деле. Это ощущение мой настоящей жизненности полнит собой туманное утро, которое я ощущаю своей неотъемлемой частью. Как пронзительный проблеск солнца после, яркостью своей до болезненных судорог тревожащий своей насущной пронзительностью. А нежная трогательность молодой листвы, увидевшей этот мир впервые, даже если ствол, давший им жизнь, и нашептал о проходящем бытие, все равно удивленная будто, не оставляет моего обостренного внимания равнодушным. Мой взор методично подмечает золотистость одуванчиковых охрушек у дороги. И я вздрагиваю внутреннее от пронзительной окружающей красоты. Это осознание сродни тому, как не переставать удивляться открытию, что физическое мое обличье – привлекательно.
Потому как ощущаю я себя вообще – некоторым существом. Я не могу сказать – личностью, хоть я являюсь ей по определению. Я не могу утверждать, что душой, потому как не понимаю до сих пор, где эта субстанция находится, если она, душа, ей является. Я не чувствую себя телом. Я рождена человеком. Но от того, что я себя именно так ощущаю, как и окружающий мир, все чаще не понимаю, зачем мне дана эта тонко- -чувственность, если я умею видеться остальным совсем не той, что ощущаюсь собой. Это, верно, и есть та самая старая главная загадка жизни, которую может и не надо разрешать… мне уже не хочется быть понятой. Я уже давно собой узнана. Единственное, к чему я стремлюсь, это не утратить этот дар – ощущать всей собой мир.