Рыбалка.
На глянцевом блюдце зимнего озера, в окантовке заснеженных гор, горсткой, только что не гусей, сидит десяток мужиков в тулупах, да с лицами цвета свеклы. Неотъемлемый, и как само собой разумеющийся компонент рыболовецкого натюрморта, подле каждого или под каждым рыбаком, стоит туесок, обшитый брезентом. Результат умелых рук и пытливых умов, этакая посудина для улова и стул одновременно. Но сейчас она служит для наживки не органического происхождения Ведь рыбы в такое время года все что угодно жуют и в рот захватывают. Холод, как говорится, не тетка, а снег – не мотыль. Да и рыба выуженная в короб попадает лишь по окончании процесса ловли. Бежать ей некуда. Упала на лед с крючка, в небо буравчики глаз вперила, да так и застыла… свежая до сковороды.
Сидят мужичонки на льду, в просверленные луженые морозцем и ветром дырочки в его толще лески с крючками и нарисованными на поролоне наживочными элементами, позасовывали, удят рыбку. И она, блаженная от времени года, ей-ей ловится. Не большая, а малая такая рыбешка. Но удивительной расцветки, так и хочется сказать, что цветом плодов усилий снежной королевы: серебристо-забористо-наливных, с искрами северной ледяной плоти.
Но вот что удивительно, очень уж падкая эта рыбка на ловлю. Только какой дядька лесу закинул в лунку, вынув и сняв с крючков клюнувшую уже, а она уже все, как прилипала, к крючку припала всем ртом и просится наверх. Неба, что ли, не видела? Или от кислородного голодания? Тайна сия не раскрыта и ныне. Но удовольствие от зимней подледной рыбной ловли престранное, изощренное, даже несколько зыбкое, как эта самая вода, что землею стала, была подвижная, а ныне же приняла ту самую форму, в которую ее заковали зимние студеные морозы….
Кажется, я осознала всю эту пыточную переесть зимнего лова.