Представьте, что завтра с утра перестали работать все банковские приложения.
Нельзя ни перевести деньги, ни оплатить картой покупки. Затем гаснут «Госуслуги». Исчезает доступ к электронному дневнику ребенка, нельзя записаться к врачу, проверить штрафы или подать заявление. Соцвыплаты заморожены, так как непонятно, кому и сколько положено. Начинается тихая, но тотальная паника.
Это не сценарий фильма-антиутопии. Это реальность, в которой уже неделю живет одна из самых технологически развитых стран мира — Южная Корея.
Причина — банальное возгорание литий-ионной батареи в дата-центре Национальной службы информационных ресурсов (NIRS). Огонь уничтожил 858 терабайтов данных — основу всего цифрового государства.
Сгорело всё: система цифровой идентификации граждан, гособлако G-Drive, все образовательные и финансовые порталы. 647 государственных сервисов парализованы, 96 уничтожены полностью. Трагедию усугубляет тот факт, что резервные копии хранились в том же здании и тоже погибли в огне. Высокопоставленный чиновник, отвечавший за систему, не выдержав давления, покончил с собой.
Урок для России: не слишком ли мы торопимся?
Пока в России с рекордной скоростью идет тотальная цифровизация, а бумажные документы объявляются пережитком прошлого, история Южной Кореи задает тревожный вопрос: а что, если «вся база» грохнется у нас?
Давайте на мгновение представим, что подобная катастрофа происходит в Москве или в другом ключевом дата-центре. И проследим за одним днем обычной российской семьи — Ивановых из Подмосковья.
Утро цифрового коллапса в условной семье Ивановых
07:30. Мария Иванова пытается оплатить проездной в метро. Автомат деньги не принимает. Она звонит мужу.
08:15. Алексей Иванов стоит у заправки. Его карты не принимают, приложение банка не грузится. Бензин есть, а заплатить — нет. Начинаются пробки.
09:00. Мария пытается зайти на «Госуслуги», чтобы записать младшую дочь к педиатру. Сервис недоступен. Звонок в регистратуру: «У нас база легла, запись только по полису, если найдем вас в нашем бумажном архиве».
11:00. Алексею звонит бухгалтер: «Перечислить зарплату невозможно, Банк России приостановил все межбанковские операции до выяснения обстоятельств. Финансовая система парализована».
14:00. Бабушке Ивановых не пришла пенсия. Соцфонд не может сформировать ведомость — данные о получателях утрачены.
17:00. Старшеклассник Иван не может подать документы в вуз. Все достижения, результаты ЕГЭ, портфолио — всё было привязано к его цифровому профилю, который теперь представляет собой ноль.
21:00. Семья сидит дома. Отопление работает, свет есть. Но жизнь, какой они ее знали, остановилась. Они не могут ни купить еду в магазине (только за наличные, которых почти нет), ни подтвердить право на собственную квартиру, ни получить срочную медицинскую помощь по полису ОМС, так как врачи не могут проверить его действительность.
Хрупкость стекла и металла
Южнокорейский кризис наглядно демонстрирует уязвимость современной цифровой цивилизации. Мы доверяем свои жизни, права, деньги и память хрупким серверам, забывая, что это всего лишь физические объекты.
Они горят, тонут, выходят из строя. Импортозамещение, отказ от иностранных облаков в пользу своего G-Drive, в случае Кореи не спас, а усугубил ситуацию, создав монолитную, уязвимую систему без географического распределения рисков.
«Происшествие в Южной Кореи — это красный сигнал светофора для всех стран, включая Россию, — считает IT-аналитик Дмитрий Петров. — Мы видим, что даже в стране с высочайшим уровнем технологий возможно полное уничтожение цифровой инфраструктуры. Ключевая ошибка — централизация данных и хранение бэкапов в одном месте. Это как хранить оригинал и копию завещания в одном сейфе. Современное государство должно быть похоже не на монолит, а на сеть: если один узел выходит из строя, другие берут на себя его функции».
Что сгорело на самом деле?
Вот тут начинается самое интересное. Пожар уничтожил 647 сервисов, это факт. Но большинство из них можно восстановить или хотя бы частично вернуть к жизни. А вот одна система испарилась полностью и безвозвратно — G-Drive.
Это цифровое сердце всей южнокорейской бюрократии: 858 терабайт документов — контракты, служебки, переписка, внутренние расследования. Документы 190 тысяч государственных служащих из 74 министерств и ведомств. За восемь лет, с 2017 по 2025 год.
Теперь внимание. G-Drive создавался с 2017 года специально как единое хранилище для всех чиновников. Власти запретили им пользоваться Google Drive (типа импортозамещение) и заставили держать всё в государственной системе.
И вот что удивительно: эту систему намеренно сделали без нормального резервного копирования. Официальное опровдание — "технические сложности из-за большого объема". Серьезно? В 2025 году, когда любой школьник умеет настроить бэкап, правительство самой технологичной страны не может скопировать 858 терабайт в другой регион?
Это всё равно что построить главный банк страны и не поставить на хранилище дверь, потому что "технически сложно".
Резервные копии были... в соседней серверной. Того же здания. Которое тоже сгорело. Естественно.
Дальше больше. У Южной Кореи был план — построить настоящий центр аварийного восстановления в городе Конджу. Защищенный даже от электромагнитного импульса, на случай войны с Северной Кореей.
Проект начали еще в 2012 году. И знаете, сколько его финансировали? Ноль. Тринадцать лет ноль финансирования. При трех разных президентах — и левых, и правых.
Центр достроили к 2025 году, его планировали запустить в октябре. Но на момент пожара 26 сентября он просто стоял пустой.
Кому это выгодно?
А теперь главный детективный вопрос. Посмотрите на хронологию уничтоженных данных: 2017-2025 годы.
2017-2022 — президент Мун Чжэин (левые)
2022-2025 — президент Юн Сок Ёль (правые)
2025 — президент Ли Чжэмён (левые)
Сгорели документы трех администраций. И левых, и правых.
858 терабайт документов — это компромат на всех. На обе партии. На всех министров. На весь бизнес, который работал с властью. На судей, прокуроров, силовиков.
Мы считаем, что это не была операция одной группы. Это был встроенный механизм самоуничтожения, созданный по молчаливому консенсусу враждующих элит.
Система была спроектирована хрупкой намеренно. Как кнопка "стереть всё" для всего госаппарата.
Центр в Конджу не финансировался 13 лет при РАЗНЫХ правительствах. G-Drive делали без нормального бэкапа. Батареи не меняли. Всё это — не ошибки, а функции системы.
В политике, где каждая смена власти грозит тюрьмой, такая система — это коллективный полис. Она позволяет в нужный момент обнулить историю и уничтожить компромат на всех сразу.
Официальное следствие, скорее всего, накажет нескольких рабочих и мелкого чиновника. Козлы отпущения найдутся. А те, кто 13 лет создавал эту систему, кто блокировал финансирование защиты, кто проектировал "кнопку обнуления" — они останутся в тени.
Потому что это были не отдельные злоумышленники. Это был консенсус коррумпированной элиты, которая построила себе цифровую гильотину на случай, если понадобится отрубить неудобное прошлое.
Скорость vs. безопасность
Тотальная цифровизация — это не самоцель, а инструмент. И, как любой мощный инструмент, он требует продуманного, осторожного подхода. Прежде чем окончательно переводить страну в «цифру», необходимо создать отказоустойчивую, распределенную систему хранения данных с физически разнесенными резервными копиями. И, что самое главное, — сохранить и усовершенствовать старые, аналоговые механизмы подтверждения прав и личностей.
Пока у нас есть бумажные паспорта, полисы, свидетельства о рождении и трудовая книжка — у общества есть страховка. Страховка от того самого цифрового апокалипсиса, который из сценария превратился во вполне осязаемую угрозу.
Потому что, когда грохается «вся база», останавливается не просто работа сайтов. Останавливается жизнь целой страны. И восстанавливать ее придется по крупицам, по тем самым бумажкам, от которых мы так стремительно избавляемся.