Набор пополнений в орден иоаннитов с XIV до середины XVI века основывался в сути своей на тех же принципах, что в XII и XIII веках. Как бы там ни было, мир, из которого приходили эти новые люди, менялся, что неизбежно отражалось на призванных госпитальерами рекрутах. Учитывая изменения в среде рыцарской элиты, плюс к тому сложности, вызванные возникавшими порой трудностями с точной идентификацией принадлежности той или иной личности к тому или иному классу, а также переизбыток в некоторых регионах Европы мужчин по сравнению с женщинами, мотивации рекрутов при вступлении в братство иоаннитов бывали самыми разными. Действовали и другие факторы. Роспуск общины тамплиеров послужил росту богатства госпитальеров, но приток пополнений от этого не увеличился. На самом деле бывшим храмовникам предписывалось вступление в другие религиозные ордена, но они не имели права становиться иоаннитами. Энтузиазм в отношении дела крестоносцев заметно выдохся, что не только снизило поступление новых членов, но и сократило земельные и прочие имущественные пожертвования.

Не лишенные истеричности призывы к Крестовым походам со стороны церкви, иные ученые мужи которой распространяли пугающие небылицы о необыкновенной жестокости «ужасных турок» и крайней эффективности их военной машины, судя по всему, не играли положительной роли в деле повышения интенсивности набора солдат для военно-монашеских орденов вроде братства госпитальеров. Сама же церковь порой пыталась противодействовать такой пагубной пропаганде, доказывая, что неверные враги ее не были столь уж непобедимыми, как казалось некоторым, однако общественность обращала мало внимания на подобного рода заверения. В такой обстановке небольшой форпост иоаннитов на Родосе мог выглядеть едва ли не нелепостью, а потому понадобилось нечто громкое, как то же отражение крупного нашествия османов на остров в 1480 г., чтобы в орден вновь потянулись желающие встать под знамена борьбы с исламом.

До этой славной победы многие из тех, кто приходил в общину госпитальеров, поступал подобным образом, судя по всему, в расчете скорее на карьерный рост, нежели из идеалистических побуждений и крестоносного рвения. Орденская служба, разумеется, вполне оправданно оценивалась как способ продвинуться и занять неплохое место под солнцем. Некоторые родители, как можно предположить, подталкивали младших сыновей к вступлению в организацию, где не требовалось специальное образование, хотя не находится никаких свидетельств того, что членство в ордене служило этаким убежищем для недоумков или же выступало лишь в качестве средства повышения престижа семейства брата. Братство иоаннитов не оставляло сколь-либо широкого поля для религиозного созерцания, как — если не считать небольшого количества людей на Родосе — не создавало большого риска участия в опасных для жизни военных действиях. Госпитальная деятельность общины Св. Иоанна давно уже потеснилась с передовых позиций, тогда как в разбросанных повсюду «домах» госпитальеров, где подчас оказывались лишь незначительные горстки «практикующих братьев», не находилось места для ведения настоящей религиозной затворнической жизни.

Для большинства членов братства — как для рыцарей, так и для сержантов — орденский быт казался, надо полагать, скучной и утомительной административной рутиной, однако членство в ордене давало прочное положение и уважение в обществе, в котором особенно ценились подобные вещи. Даже на Родосе, где жилось, в общем-то, довольно спокойно, не предоставлялось так уж много шансов пережить опасные приключения, как, например, на прибалтийских форпостах коллег и соперников — ордена тевтонских рыцарей, сражавшихся с воинственными местными племенами язычников. Более того, Родос находился так далеко, а дорога туда стоила так дорого, что госпитальеры сами часто отговаривали братьев от путешествия, если, конечно же, желающие не могли позволить себе самостоятельно оплатить дорогу, а также раскошелиться на военное снаряжение и лошадей.

В XII и XIII столетиях в ордене иоаннитов господствовали выходцы с юга Франции, из места, ставшего потом приоратом Сен-Жиль, или Прованс. Французы, включая тех, кто происходил из центра и с севера страны, продолжали доминировать в ордене на протяжении большей части XIV века. Все данные по составу братства в центральной обители, находившейся в период с 1302 по 1522 г. сначала на Кипре, а потом на Родосе, уверенно показывают лишь незначительный процент там госпитальеров из Англии и Германии. Большинство происходили из Франции, хотя позднее ощутимо возрос процент людей из Испании и Италии. Вдобавок к тому попадались братья из Португалии, Шотландии, Дании и из Венгрии. Соперничество между «лангами» внутри ордена отражалось и в Европе, особенно когда приор Прованса подмял под себя отделение в Наварре и нацелился уже сделаться господином юга Италии и Венгрии. В конце концов методы и замашки магистра Роже де Пена, продвигавшего собственных земляков всеми возможными способами, сделались такими нетерпимыми, что большой капитул, представлявший собой высший совет ордена госпитальеров, начал настаивать на немедленных реформах. Результат в 1374 г. материализовался в первый за 78 лет случай избрания магистра не из провансальцев. К сожалению, затем последовал примерно схожий по продолжительности временной отрезок, когда орден фактически подчинили себе испанцы.

Госпитальеры продолжали сталкиваться с неоднозначными проблемами, связанными с набором пополнений в разных странах. В Англии, к примеру, в XIV и XV столетиях сложилось стойкое подозрение в отношении папского престола, каковой во время Столетней войны многие считали профранцузским, и до какой-то степени настроения эти отразились на иоаннитах. В тот период большинство английских братьев приходили в общину из центральных графств и с севера Англии, такие люди являлись представителями небогатого рыцарства и той части общества, которая со временем превратилась в типично английских «сельских сквайров».

И вновь иное положение складывалось для госпитальеров в позднесредневековых славянских землях и в Венгрии. В последнем королевстве феодальные структуры западного типа являлись еще чем-то сравнительно новым, кроме того, по стране распространялось заметное недовольство местных аристократов крепнувшим влиянием инородцев, особенно немцев и итальянцев, ну и иоаннитов. Оба фактора ставили палки в колеса процессу набора там новичков. В Италии взаимоотношения госпитальеров с Венецией, отличавшейся фундаментально противоположным взглядом на исламский мир, неминуемо препятствовали приходу в орден венецианцев.

Между тем в части набора рекрутов, получения пожертвований и королевского патронажа на Иберийском полуострове госпитальеры встречали конкурентов со стороны местных испанских военно-духовных орденов. На раннем этапе истории иберийские иоанниты, похоже, происходили в основном не из среды благородных господ, но на протяжении XIV столетия в данном регионе наблюдался очевидный процесс аристократизации, что особенно справедливо в отношении руководящей верхушки в иберийских приоратах. Результатом становился шокирующий уровень кумовства среди старших иоаннитов, бывших выходцами из иберийской аристократии, причем более всего это касалось Португалии. Хотя само вступление в орден в Испании и Португалии, судя по всему, оставалось открытым для широкой публики, доступ к престижным и, следовательно, привлекательным должностям вскоре фактически монополизировали несколько крупных семейств, которые ближе к концу XIV столетия достигли заметных позиций в ордене также и за пределами Испании.

Как уже говорилось, процедуры приема в орден оставались теоретически неизменными. До реформы системы главы местных обителей могли принимать рекрутов очень ограниченно. Послушники и так называемые «донати», которые ожидали очереди сделаться новициатами, по-прежнему жили в «домах» госпитальеров, хотя, когда количество орденских «монастырей» в Европе стало уменьшаться, пропорционально все большая доля братьев-рыцарей проводила период послушничества на Родосе. Там с набором пополнений у ордена возникали трудности иного рода, не обязательно связанные именно с самим братством иоаннитов. В середине XIV столетия на островах проживало так мало «латинян», или людей, законно признаваемых западными европейцами или их потомками, что капитулу пришлось пойти на уступки и официально считать латинянами всех тех, кто родился от отцов католического вероисповедания, но от матерей «гречанок». В 1424 г. жившие на Родосе латиняне тоже имели право доступа в орден, если получали сертификаты о гражданстве из родных государств Европы, каковое условие, похоже, приходилось опускать в случае переселенцев второго поколения. В 1478 г. и некоторые местные родосские греки обращались с ходатайствами о приеме, но им было отказано на том основании, что их вступление в орден противоречило оригинальному уставу госпитальеров.

Процесс посвящения в братья ордена изменился мало, как показывает детальное описание приема в братство в 1319 г. старшего сына короля Арагона Хайме II (Якова), тоже Хайме. Молодой человек хотел избежать нежелательного брака. В процессе церковной службы отец Арно де Солер, прецептор, или настоятель, Барселоны и Алиаги, сел перед алтарем с Евангелием и крестом. Хайме, одетый как госпитальер, но без соответствующей хламиды, или плаща, опустился перед ним на колени, протягивая руки и кладя их на книгу и крест. Отец Арно произнес полагающуюся формулу и заключил речь словами о том, что вновь ступающему предстоит испытательный срок продолжительностью в один год. После принесения клятвы послушания Хайме поднялся и положил книгу с крестом на колени Арно. Затем настоятель принял его как брата, надев на плечи черную мантию с белым крестом, после чего все присутствовавшие на церемонии члены братства преклонили колени в молитве о новом брате-иоанните. Вновь вступившему обычно полагалось жилое место в прецептории настоятеля, а также часто оруженосец, двое слуг, конь и вьючное животное.

Братья-рыцари и так обычно пользовались большим влиянием на собраниях центральной обители, или в капитулах местного уровня, чем прочие госпитальеры, однако с аристократизацией ордена голоса благородных монахов в доспехах зазвучали еще громче. Такое движение вверх в отношении социальной лестницы отражено в статуте, которым определялось количество участков поделенного поля геральдического щита, положенное истинному брату-рыцарю. В Италии число это ограничивалось четырьмя, поскольку многие десятилетия браков между представителями нобилитета и богатых буржуа в урбанизированной и экономически весьма развитой стране создавали положение, в котором представлялось неуместным заглядывать слишком глубоко в прошлое, поскольку такой подход выдал бы в действительности относительно недавнюю принадлежность высокоблагородных господ к аристократии. Во Франции и в Испании ставка повышалась уже до восьми, тогда как в Германии речь могла идти не менее чем о 16. Даже незаконные сыновья правителей исключались из числа кандидатов в братья в Германии, хотя их вполне могли принять в другие «ланги». К подобным уложениям относились со всей трепетной серьезностью, и если кому-то из членов семейства отказывали в приеме, это воспринималось как сильнейшее умаление родовой чести. Набор в орден госпитальеров приобрел более избирательный и аристократический характер после 1565 г. Теперь кандидату требовалось иметь за спиной не только несколько поколений предков чистейшей и благороднейшей дворянской крови, но также необходимым условием стала и другая чистота — отсутствие хоть малейшего намека на ересь и связь с еретиками, что уже являлось сравнительно новым веянием — последствием Реформации.