Все военно-монашеские ордена, включая и иоаннитов, осуществляли призыв пополнений из одних и тех же социальных слоев. Боевые и небоевые потери — как то смерть от болезней — обусловливали постоянную необходимость в призыве в ряды братии новых членов. На раннем этапе истории ордена госпитальеров главной сложностью служила нехватка денег, а потому в данном контексте стоит помнить, что обитель в Святой земле ожидала от Европы присылки на Восток в большей степени материалов, нежели живой силы. Те, кого отправляли на Ближний Восток, как вполне естественно предполагать, бывали физически крепкими и относительно молодыми людьми, тогда как члены ордена более солидного возраста по большей части оставались в Европе, занимаясь управлением, а где возникала потребность, и защитой быстро ширившейся сети приоратов и командорств, необходимых для поддержки материального благосостояния братства и выполнения им задач.

В XII и на заре XIII столетия новые братья приходили в орден госпитальеров, как правило, не из нобилитета, а из среды представителей всех свободных слоев общества, включая и крепостных, получивших вольную от их феодальных сеньоров. Довольно большое число воинов, или годных для войны мужчин, изъявляли готовность отправиться в Крестовый поход, однако тем, кто вставал на поприще вооруженного паломника, приходилось самим заботиться о собственном снаряжении и пропитании, что, естественно, требовало средств. Если брать кавалерию, то лошади и экипировка всадника всегда обходились дорого, тогда как разумно предполагать, что даже так называемые бедные рыцари были все же богаче крестьян.

Первые зафиксированные случаи введения ограничений отмечались в 1262 и 1270 гг., после какового временного пункта предпочтение стало явно отдаваться выходцам из рыцарской среды. Разумеется, от них при вступлении поступали более крупные финансовые «дотации» в периоды, когда орден испытывал денежные затруднения. Позднее отборочные критерии сделались еще более строгими. На протяжении XIII века для занятия места брата-рыцаря требовалось соответствующее рыцарское происхождение. Примеры показывают, что большинство таких людей происходили из низших слоев аристократии, простых рыцарей или «министериалов» (нечто вроде воинов элитного статуса из холопов).

Франция всегда оставалась генератором крестоносного движения, по крайней мере, если вести речь о Крестовых походах на Ближний и Средний Восток, а также давала наибольший процент пополнения живой силы братству иоаннитов. С конца XI столетия и еще долго после начала XIV века французские рыцари пользовались куда более высокой репутацией, чем их собратья из любых других стран, при этом мастерство и умение северных французов считалось превосходящим по сравнению с южанами. Французское господство отражал уже тот факт, что из 13 «лангов» ордена госпитальеров на исходе XIII столетия три принадлежали к Франции. Еще одним примером доминирующей роли французского корня служит тот факт, что свыше половины братьев-иоаннитов на Кипре в 1302 г. являлись выходцами из Франции.

Начиная с 1066 г. и еще долго в XIV веке Англия — в плане аристократии и общей культуры — представляла собой этакую «колонию» Франции. Следовательно, английские рекруты у госпитальеров мало чем отличались от французских, хотя и имели собственный «ланг». На протяжении XII и XIII столетий англонорманнская аристократия в Англии говорила по большей части на французском. Англо-норманнский слой играл важную роль в XII веке, несмотря на уверенный процесс демилитаризации английского рыцарского класса, начавшийся в середине

XII столетия, когда рыцари стали потихоньку превращаться в типично английских «сквайров».

Довольно большое количество воинов давала Германская империя, где концепция службы Господу Богу мечом коренилась глубоко в умах «министериалов» и «риттеров» (то есть рыцарей, что переводится с немецкого просто как «всадники»), которые составляли в Германии milites Christi, или «воинов Христа». Изначально «министериалы» являлись несвободными людьми, крепостными, и признавать их как часть дворянства начали не ранее XII века. Однако в Германии и в регионах Центральной Европы, находившихся под немецким влиянием, госпитальеры и тамплиеры при наборе пополнений сталкивались с серьезной конкуренцией со стороны укоренившегося там ордена тевтонских, или же попросту немецких рыцарей. Правда, большие сложности возникали тут у французских храмовников, считавшихся к тому же еще и очень уж близкими к папству, тогда как в те времена германские императоры и римские папы зачастую открыто враждовали. Не столь радикальные иоанниты сталкивались с меньшими трудностями. Как можно считать, они особенно успешно набирали пополнения в Богемии, хотя большинство известных приоров, или глав провинциальных отделений в данной части Европы, происходили из немцев.

В равной степени процветал орден и в Венгрии, которая имела особенно тесные связи с управленческими структурами госпитальеров в Италии. Большинство из ведущих людей у иоаннитов в этой стране являлись французами или итальянцами, тогда как простые братья — в основном венграми или немецкими поселенцами. Венгерский нобилитет демонстрировал тенденцию не связывать собственную судьбу с орденом, возможно, по причине характера местной аристократии — еще не вполне феодальной и сохранившей множество черт, свойственных более ранним племенным структурам. Дворянские семейства по большей части владели не фе¬одальными фьефами и имениями, а фригольдами, которые не представлялось возможным отдать кому-то — пусть даже религиозной организации — без согласия всех членов фамилии. В результате большинство земель, достававшихся госпитальерам в Венгрии, поступало от вдов или от тех, кто не имел наследников.

В описываемый период королевство Хорватия находилось под властью венгерской короны, и, что неудивительно, многие из руководства братства иоаннитов там происходили из Франции или Италии. Уроженцы Хорватии и Боснии, конечно же, тоже вступали в орден, так что в свою очередь оказывались на службе в Италии или даже становились капитанами кораблей госпитальеров. Между тем Италия представляла собой особый случай. Как и в Германии, в ней с избытком хватало хорошо подготовленных профессиональных солдат всех званий и специальностей, однако они демонстрировали склонность интересоваться местными и обычно светскими делами, а не крестоносным движением или военно-духовными орденами.

На Иберийском полуострове недостатка в религиозных мотивациях и в энтузиазме по части войны с мусульманами не чувствовалось, но, по вполне понятным причинам, устремления местных воинов фокусировались на границах с Эль-Ан- далузом — то есть с занимаемой «маврами», или исламской, южной частью полуострова. Как бы там ни было, высшие руководители иоаннитов в странах, ставших со временем Испанией и Португалией, бывали обычно местного происхождения, причем многие происходили из совсем не знатных семей. Вероятно, причина в том, что иберийские госпитальеры, как и члены других военно-монашеских орденов в регионе, не испытывали, похоже, такой безотчетной ненависти к исламу, каковая была изначально присуща военно-духовным братствам в Святой земле.

Количество поступлений новобранцев не приходилось год на год. Как ни парадоксально, представляется возможным сделать вывод о наличии избыточного числа соискателей стези монаха в доспехах ближе к концу XIII столетия, когда государства крестоносцев пребывали в глубочайшем кризисе, а посему, как логично предполагать, в военно-монашеских общинах должны были бы встречать любого нового брата с распростертыми объятиями. В данном случае вся сложность, судя по всему, опять-таки упиралась в финансовый вопрос, а потому, несмотря на пресловутое богатство, орден иоаннитов, как и братство Храма, просто не обладал средствами содержать столько воинов и столько замков, как, возможно, того хотелось бы руководству. В первые годы истории госпитальеров принять в орден рыцаря мог любой командор, хотя, возможно, лишь магистр или специально назначаемый для этого брат обладал правами открыть путь в общину сержанту. В 1270 г. вышло постановление, в соответствии с которым для приема новых братьев командорами менее важных ближневосточных отделений на Кипре, в графстве Триполи и в Армении требовалось одобрение магистра. Как бы там ни было, командоры и капитулы более крупных обителей в Акре, в Крак-де-Шевалье и в Маркабе сохранили право самостоятельного посвящения новичков.

В 1292 г., в следующем после падения Акры году, количество желающих вступить в общину госпитальеров вновь, судя по всему, превысило финансовые возможности братьев-рыцарей Св. Иоанна. В результате без ведома магистра или великого командора, дислоцировавшихся пока на Кипре, никого не принимали в орден нигде, за исключением Испании, где, вероятно, создался местный дефицит. Нельзя исключать того, что некоторые рыцари из числа беженцев из государств крестоносцев искали возможности вступить в орден после того, как лишились всех имений на континентальной территории и утратили способность самостоятельно содержать себя.