Только в юности можно было выбирать меджу тем что бы быть серьезным или жалким. Жалким от желания спастись не от мучительного, что несет с собою всякое чувство а в сторону вечной жизни прильнув. Она так долго сидела прильнув к моему лбу, что за это время я успевал вспомнить свое первое посещение морга в Монпелье. На столе лежал манекен бывший до этого пожилой женщинойжелтый как подкрашенный папье маше опрокинутая лопатками на огромный деревянный брус с вывернутыми ребрами и лежащими рядом под струями воды сердцем печенью маткой.
Желтые груди свисали как ворот растегнутого комбинезона, картина дама с зонтиком. Я оглядывался потрясенный свиданием с будущимищя защиты у живых делившими со мной дерево кафедры. Онибыли бледны они казались мне ангелами в своих белых накрахмаленных халатах Ангельская бледность обьяснялась тусклым светом хмурого дня и запахом формалина.
Они были бледны и неподвижны они улыбались. Эти молохи дамы своей неподвижностью оскверняя всякое радостное единоборство со смертью. Сквозь эту белизну я заметил признаки движения. ТО была девушка призывавшая меня к себе ведь у меня был платок пропитанный духами. Устремившись к ней спасенный я протянул. Протестующе замахав руками она призывала меня дышать вместе с ней. Оба бледные испуганные мы прижимали к лицам кусок ткани пахнущий шанелью, наши щеки соприкасались не вызывая неприятия.
ее волосы застилали мои глаза и манекен казался не таким уж страшным видимый сквозь живую изгородь девичьих волос. Еще я успевал наполниться решимостью прочитать ей отрывки из своих записок. Мне казалось что моя искренность и сила слов заставят ее полюбить меня всем сердцем и почувствовать меня неотьемлемой частью себя, картина дама с зонтиком. Она отрывалась от зонтика и я доставал папку из бюро у кровати и начинал читать. Поджав ноги так что колени касались подбородка она внимательно слушала В каждом году с день когда я пробуждался от возгласов матери или отца, картина дама с зонтиком.
Пробуждался для того что бы быть застигнутым в расплох своими близкими становившимися для меня тогда бесконечно картинами людьми. По собственной же вине выглянув в окно и воскликнув Смотрите выпал снег!. Тогда подобно сезонам разлива Ниласезонов разделявших родственые семьи живущие по разным берегам это восклицание вызывало во мне разлив моей грусти отделявший меня от моих близких на весь день который продолжался до глубокой ночи когда я наконец уставший от своей томительной грусти возвращался к родным попросив мать приготовить мне столь поздний ужин.