Цесарь, описывая пограничных ему русов-сайван, собственно семнонов, земщину, говорит, что они состояли из ста погостов (pagus, canton, contrée — краина, округ, земщина). Каждый погост выставлял по 1000 чел. воинов.

Эти слова Цесаря многозначительны для убеждения, что в козарской Запорожской сече мы имеем еще образец древних славяно-италийских, славяно-галльских и славяногерманских украин, сечей и лугов.

Упомянем рассказы Коржа о Запорожской сече:

«Когда именно и с каких времен Запорожье восприяло свое начало, о том достоверно утверждать не могу; но когда мои предки зашли на жительство в эту украйну (т. е. край, страну), то оное уже существовало, и по изустному их преданию чрез прадеда, деда и отца моего дошло и до меня сведение, что запорожские казаки в древние времена назывались казарами, а как их главное жительство было над Днепром пониже порогов, то и названы уже после того запорожцами».

«Земля запорожская простиралась по обеим сторонам Днепра, с юго-запада вверх по Днепру, от р. Буга до р. Случи, она была смежна с польскою границею; вниз по Днепру простиралась до лиманов Бугского и Днепровского. С северо-восточной стороны, вверх по Днепру, простиралась до р. Орели, впадающей в Днепр около Китай-города. За Орелью начиналась граница гетманская; а вниз простиралась по реку Конку (т. е. Конские воды), против бывшей сечи, и граничила с донскими казаками и крымскими нагаями»160.

«Сечь по всей запорожской земле была одна; в ней было местопребывание главного запорожского правительства».

«В сечи Запорожской было 40 куреней (краин?)
и 40 атаманов; каждый распоряжался своим куренем, и во всяком курене считалось военных казаков по 1000; а в ином было и больше, кроме женатых, которые жили по зимовникам, то есть по хуторам, в разных запорожских владениях, где кому какое место нравилось; но и они числились и принадлежали к тем же куреням по названию; а в Сечи никого женатых не было».

Всякий курень имел свое название, например: Каневский, Пластуновский, Переяславский, Дядковский, Уманьский, Деревяннивский, Корсуньский, Миньский и пр. и пр.

«Над самым Днепром, около воды, были заездные дворы, называвшиеся радутами, в расстоянии друг от друга в 10,20 и 30 верстах, смотря по местоположению, чтоб один от другого был виден. В радутах жили казаки гетманские, по 50 человек, для пикетов и разъездов на случай неприятеля».
Луг, или великий луг, имел значение всего лесного пространства, занимаемого войском, разделявшимся на сечи, курени и коши.
Сечью называлось — во-первых, город воеводский, местопребывание воеводы, атамана или главаря (capitanus), a во-вторых, вся область воеводства. В Сечи был и торг, ярмонки.

Куренем назывался округ, край, краина, занимаемая полком, где разумеется был и полковой двор, сборное место полка, и в то же время называлось куренем и полковое подворье в воеводском городе или в атаманской сечи.Вот вам этимология слова Украина

Кошей, кочью, которой, котарой называлось место, отводимое полку под паству, под посев и сенокос, где строился шалаш или раскидывался шатер, куща; а также и самый воз, в котором возились запасы на время кочевья

Не распространяясь о быте козарском или козацком, требующем подробнейших исследований, мы обратимся к древнему лугу Германии, который, без сомнения, имел те же коренные условия, но делился на несколько сечей, или воеводств. Название sax, sex, предшествующее названиям владений, простирающихся по пространству германского луга, служит неопровергаемым доказательством, что эти владения были сечами. Их можно назвать даже по именам: Староградская, Воимирская, Кобровская, Майницкая, Витоборская, Златопольская, Белопольская, Межиборская, Житавская и пр.

Как коренные козаки Запорожья называли себя лугарями, так и жители луга германского назывались луги, лугане, лужане, лузи, лузичи, лужичи, лужичане, леей, ляси, лехи; а по-древнеславянскому — льнгь, лунгами, линцами; почему греческие и латинские историки и писали различно: ligii, lingi, longi, lugios, lingones, lugiones, λογίωνεσ.

Тациту известны были следущие лужицкие или лешские воеводства:
Harios (по др. списк. Arios, Arii), которые по описанию, как мы увидим ниже, составляют какое-то особенное страшное для римлян войско, что-то вроде бессмертных, черных гусар.вот вам этимология Ариев.

Helveconas (по др. списк. Helvetionas, Hallusuas, по Птол. — Caleconas). Эти названия могли образоваться из воеводств Калишского, или Галицкого.

Elisios, Helisios, — соответствуют воеводству За-лесскому (Seleucia — Vinedaland Syssele — Vandali Silingi), ныне Силезия.Итак, этимология Силезии тоже от леса
Mamnos, Manimos, по Птол. — lugi omani — воеводству Холмскому, или Уманскому

И Naharvalos (Nahanarvalos, Naharvernalos)
«У Наханарвал (?) показывают лес, где по древнему обряду председательствует жрец в женском наряде, и упоминают, по толкованию римскому, о богах Касторе и Поллуксе. Имя этого двойственного божества Aleis (alcis); оно не имеет никаких изображений, и нет никаких следов о происхождении этого верования; но им поклоняются как двум братьям-юношам».
Нет сомнения, что Aleis есть Лельо, Лель в припевах «о Леле!» («ай люли!»). Мифологи давно уже решили, что Лель и Полель имеют большое сходство с Кастором и Поллуксом.

В Индии божество красоты и счастия, подруга Вишну, носит название Лоля — лелеющая. Она изображается восседающею на трилиственном лотосе под покрывалом и разливающею обеими руками потоки изобилия. Это таже Бгавани-Парвати в свойстве двойственной любви, которой представители ее два сына — Сканда, или Картикся, и Га-неса, или Полейяр. Первый проявляет чувства и силы вещественные, другой — духовные.

В Сербии и Славонии в Троицын день избирается девушка-красавица; ее накрывают белым покрывалом и величают кралицей. В сопровождении другой девушки — краля, в венце и с мечом в руке, третьей — со знаменем двух цветов — белым и червонным, и четвертой — дворкиньи (дворецкой), она идет от дома к дому с песнями и припевом «Лелъо». Перед каждым домом сажают ее на стулец и воспевают.

Смотря на подобный обряд, чуждый просвещенным понятиям, но чинно и благоговейно совершаемый варварами, не только простодушный Тацит, но и современный проницательный потомок его принял бы кралицу под покрывалом за жреца в женской одежде.

«Впрочем, harii (alii, alij, alii, alijs, arii) многочисленнее прочих упомянутых мною здесь народов; дикую и зверскую наружность свою они усиливают искуством и временем. С черными щитами, вычерненным телом, выбирая мрачную ночь для битвы, страшные собой, как погребальные тени, они наводят ужас на войско. Никакой неприятель не в состоянии выдержать этого невиданного адского зрелища, ибо в сражении взор поражается прежде всего».

Излишне было бы догадываться о значении ужасных arii или Harii, которые с черными щитами и tincta corpora[ являлись по темным ночам на бой с римлянами. У римского страха также глаза велики; но, может быть, описание Тацита и имеет какое-нибудь правдоподобие.