Зеленый луч

 

Едва затихает «низовый»,

Вздыхает рыбак молодой -—

Становится высь бирюзовой,

Сливаясь с морскою водой.

— Да, надо счастливым родиться,—

Мне любит рыбак повторять,—

Чтоб в бухте над бортом склониться

И... город на дне увидать!

Быть может, живем торопливо?

Хоть многие ходят над ним,

Но город — подводное диво

Досталось увидеть двоим!

Рыбак улыбнулся открыто:

— Я видел!

И ты - не слепой.

Докрасим сегодня «корыто»

И сходим, на счастье, с тобой.

Поверишь —— увидишь, короче!

Но главное чудо — с огнем:

Там храм сохранился, и к ночи

Звезда загорается в нем.

Мы вышли к закату поближе.

Гребли, наливались свинцом.

Я радостно выдохнул: «Вижу!»

К воде припадая лицом.

Ковры камнетканных мозаик

Цветут в глубине голубой,

И тени ставридовых стаек

Меж ними скользят и тобой.

В века отдаленная драма,

А больно доныне глядеть:

Колонны античного храма

Опутала сгнившая сеть,

В изломах и трещинах стены

Осели в трясиновый лес...

Куда с этой сумрачной сцены

Народ-созидатель исчез?

 Война? Эпидемия? Голод?

(Тогда бы ответили: рок!)

На площади мраморно-молод

Остался воинственный бог.

Один среди города мертвых

Застыл, ухватившись за меч,

Сограждан отважных и гордых

И он не сумел уберечь.

Минута до тьмы оставалась,

Совсем посвежел ветерок.

И мне сквозь волну показалось,

Идет по развалинам бог.

«Пора. 3аштормит». — И упрямо

Рыбак меня тронул плечом.

«Пора!» —— я вздохнул, удручен...

И вдруг из античного храма

Сверкнуло зеленым лучом.

 

 

В апрелевом море...

 

Изменчива, словно любимой глаза,

В апрелевом море царит бирюза.

Лучи, прикасаясь к весенней волне,

Смеются, дробятся, горят в глубине.

Заденут ставридку и сразу на той

Засветят чешуек серебряный рой,

Заметят бычка и окрасят ему

В оранжевый тон плавников бахрому.

По сваям причальным лучи заскользят

В глубины, где гроздья моллюсков висят:

И створки у мидий захлопнутся вмиг -— '

Лучи от рожденья опасны для них.

А встретится мидия с ярким лучом,

Ей станут и тьма и покой нипочем,

И будет она о просторе грустить

И медленно в мантии жемчуг растить,

Как память о том удивительном дне,

Когда появляется солнце на дне.

 

* * *

 

На белом диске старенькой чешмы[1]

Два голубя стальных встречали время

А время было то струей воды

То сорванным листком, летящим мимо,

То ярким небом, отраженным в чаше,

Которую не покидали птицы.

Сюда две тёплых горлинки однажды

Напиться на минуту опустились.

Потерлись о сородичей железных

И что-то тихо им проворковали.

Но только сталь молчание хранила,

Как форму, что придал искусный мастер.

И горлинки тревожно взмыли в небо,

Боясь окаменеть у этой чаши!