В один декабрьский вечер я шел по Кировограду. Было около девятнадцати часов, но темнота стояла прямо-таки ночная. Небо – чернильно-черное, ни единой звездочки не видать. Только фонари сияли на фоне этого неба.
Я ступал по промерзлой земле и по заледеневшим лужам – и мне отчего-то казалось до дикого странным, что мои ноги не чувствуют холода, что тонкие подошвы зимних ботинок не пропускают ни намека на холод…
Улица, по которой я шел, казалась бесконечной. Два нескончаемых ряда фонарей сходились где-то неизмеримо далеко, чуть ли не у самого горизонта, невидимого в темноте. И на этой улице почему-то не было ни единой машины, ни единого человека.
Я невольно остановился, глубоко выдохнув от неожиданного счастливого изумления. Это темное небо… Эти ряды фонарей… И бесконечная прямая улица… Это уже было мне до боли знакомо… Я видел нечто до боли похожее…
Какая-то душевная шестеренка, стоявшая без движения много лет, вдруг пришла в движение. Медленно и со скрипом завращалась она – но с каждой секундой быстрее и легче.
И я вспомнил!
Вспомнил другой морозный вечер – неведомо, в каком году, потому что тогда годы не имели для меня номеров; и неведомо, в каком месяце, потому что тогда слово «месяц» обозначало для меня только лунный серп.
Сколько лет назад это было?.. Двадцать два?.. Двадцать три?.. Не знаю.
Но почему-то мне хотелось думать, что это было двадцать два года назад, в конце 1988-го…
На мне была синяя вязаная шапочка с картонным козырьком. Еще был теплый длинный шарф – он окутывал шею и подбородок. Маленькой ручкой в рукавичке на резинке я держался за мамину руку… Это сейчас моя мама кажется миниатюрной по сравнению со мной – а тогда она была в моих глаза чуть ли не великаншей.
Если это действительно было в конце 1988-го, мы шли втроем – в мамином животике уютно прятался «братик», которого мы уже давно ждали (и который впоследствии оказался сестренкой)…
Это было в другом городе – но улица была такой же пустынной, такой же длинной и такой же темной. И издалека, с самых черных небес нам светили фонари…
На тихой улице – ни души. Только я и мама. И казалось, что фонари светят только для нас двоих…
Каждый фонарь был окружен ореолом из собственных лучей – в морозном воздухе свет распространяется иначе, чем в теплом, приобретая почти что волшебную искристость. И эти фонари с ореолами напоминали мне крохотные вертолетики со светящимися винтами. Мое детское воображение тут же дорисовало фонарям хвосты с маленькими пропеллерами и спрятало столбы в темноте. Словно два ровных строя маленьких вертолетиков зависли над дорогой, освещая ее для меня и для мамы…
Я выдохнул клуб пара с интересом смотрел, как он рассеивается, подсвеченный ближайшим «вертолетиком», смешивается с небесной темнотой.
Мы шли домой – в нашу маленькую и теплую комнатку. Но мне хотелось, чтобы эта дорога домой затянулась подольше – ведь это было так чудесно!.. Я, мама, пустынная улица и фонари-«вертолетики»…
Близился Новый год – возможно, 1989-ый, год Земляной Змеи.

Я поднял голову, глубоко вдохнул, округляя ноздри, и с силой выдохнул – точь-в-точь, как в детстве… Только могут ли сравниться легкие маленького мальчика с моими четырьмя с половиной литрами?! И я любовался, как исчезает огромный клуб пара, выдохнутый мной – точь-в-точь, как много лет назад… И фонари были окружены такими же лучистыми ореолами, и я снова вообразил их крохотными вертолетами…
Близился новый 2011-ый год, год Металлического Кролика.
Но я был один на этой безлюдной темной улице. В этом городе у меня не то, что родных или друзей – даже знакомых почти не было. Да и новый год давно исчерпался для меня, потерял свое праздничное значение.
И больше всего мне хотелось вернуться в свою маленькую и плохо отапливаемую комнатку, укрыться двумя одеялами и погрузиться в теплые и мягкие, безвидные и беззвучные грезы.
Как знать – может быть, эти сны без сновидений переносят меня в те годы, о которых я не помню?..

13 декабря 2010 года