Собираю я гербарий!  Jan van Kessel. Старший

Жук и Бабочка

Изящна, радужна, легка,
как два ажурных лепестка,
над лугом Бабочка кружилась,
порхала весело, резвилась,
но вдруг увидела Жука
и:
-Ах!
-влюбилась.
Она красавицей слыла,
-скажу для справки,-
и добивалися крыла
ее давно.
Но так.Козявки.
А тут вдруг - Жук:
взгляд величавый, горделивый,
фрак-панцирь с голубым отливом,
и уж, конечно, для врага
венчают голову рога.
Короче, рыцарь.
Как тут не влюбиться!
И вот любовь горит пожаром,
проходит день, другой в тоске,
и на цветочном лепестке
с душистым сладостным нектаром
Жуку от Бабочки посланье.
В нем - нежность первого признанья,
и жажда тайного свиданья.
В урочный час (как принято, под вечер)
Жук к Бабочке приполз на место встречи
и прожужжал:
- Ну чтож-ж-ж, полож-ж-жим,
с тобой мы пож-ж-ениться мож-ж-жем.
Ты мне ж-ж-желанна.
Но, чтобы не было обмана,
хочу уз-з-знать,
вз-з-зглянуть поближ-ж-же
сколь много в приданном твоем
навоз-з-зной ж-ж-жиж-ж-жи...
Мораль:
встречаются Жуки,
не повезло ль вам на таких,
кто с виду благороден, а прижучить,
все помыслы его - в навозной куче!

Собираю я странный гербарий:
Из признаний, предчувствий и арий.
Из сонетов, из снов, эпиграмм.
Из бессонниц и сладостных ран.
Из безумных надежд, ожиданий,
Из песочно-эфирнейших зданий.
Из восторженных взглядов и вздохов.
А тепло отдаю все, до крохи.
Все храню, как зеницу я ока.
Все в засушенном виде, до срока.
Вдруг, по чудному ли мановенью,
Оживут, встрепенутся мгновенья.
Растревожат, закрутят, завертят –
Чувства вечны, не ведают смерти.
Все едино, и быль и былое.
Все сокрыто в подкорковом слое.
И чрез время – не меньше чарует.
Жизнь вторую мгновенья даруют.