- Ну, шпан, дает! - прокомментировал тенорок с соседней койки.- Так ты не только бухаешь, у тебя еще и баба есть?
- Черт знает что! - возмутился Папа.- Где я, в конце концов, нахожусь? Почему я не в клинике своего института? Где моя жена? Вызовите ее. Что произошло, в конце концов? Дайте сюда мою историю болезни!
- Может быть, тебе еще и трешку на опохмелку? - съязвил врач.- Молчи уж, герой... Слушай,- вдруг посерьезнел он, мучительно что-то припоминая,- а ты ничего необычного вокруг не видишь? Ну там, животных каких-нибудь. Или людей, которые тебе угрожают...
- Сопляк! - возмутился Папа.- Принять меня за алкоголика! Делириум тременс! Сначала симптомы белой горячки выучи, троечник! - Взбешенный Папа рывком сел. Взгляд его уперся в собственные рахитичные
ножки, не достававшие до пола. Фантастические события трех минувших дней, звено к звену, сковывались в железную цепь - не оборвать, не перегрызть. Папа схватился за голову, упал лицом в подушку.
- Здорово отбрил!-восхитился тенорок.- Прям, как по писаному.
Багровый врач медленно наматывал на кулак резиновую трубку фонендоскопа. Палата продолжала обсуждение:
- Башковитый. Если не сопьется - ученым станет. Слышь, парень, тыбольше не пей. Я вот в школе трехзначные числа в уме перемножал.
- Э! А он не псих? Э, пацан... Доктор, он не псих?..
- Я знаю. Он лилипут. Точно, все сходится - жена, часы и обручальное кольцо.

В отчаянии Папа пытался объявлять мысли выходивших из зала, но единственное, чего он добился - это маленькая пробка в дверях. Скакать козлом по опустевшему залу было неинтересно. Сын хмуро восседал в президиуме, отводил взгляд.
- Ну как я их? заискивающе спросил Папа.
- Хочу кушать! - угрюмо ответил Сын.
Когда папа и сын подошли к магазину, шел уже шестой час. По улочке змеился хвост очереди из сосредоточенных мужчин. Не слышно было ни ругани, ни пустых разговоров. В магазине ворочалась плотно вбитая толпа.
- Папа, спой, как в автобусе! - потребовал Сын.- А то я умру от голода. Давай, тебе яблоко дадут или конфетку.
- Ты что? - испугался Папа.- Там я просто шутил. Так делать нельзя.
- Но яблоко же с яйцом ты взял. И деньги тоже... Пошути и сейчас!
- Мы же не попрошайки.- Папа судорожно искал аргументы.- Человек должен питаться на честно заработанные деньги!
- А ты честно пой!
- Не буду!
- Тогда я буду. Я тоже такие песни знаю:
Цыпленок жареный, цыпленок пареный! Цыплята тоже хочут жить...
- Эй, анархисты! - окрикнул с газона Яша Шикун. Он сидел на траве рядом с неопрятного вида субъектом с пульсирующим кадыком.- Как там говаривал князь Кропоткин? "Хлеба и воли?"
- Хлеба и водки! - заржал неопрятный.
- Так что вам надо?-продолжил Шикун.-Хлеба или воли?
- Хлеба,- сказал Сын. Шикун смутился:
- Обождите, сейчас принесут.
Из толпы выскользнул вертлявый тип лет тридцати и ринулся к Шикуну, прижимая к груди две бутылки и сверток.
Шикун выделил детям полбулки и по "Гулливеру". Неопрятный профессионально вдарил бутылку ладонью по дну. Дети и взрослые расположились на газоне, забыв друг о друге.
Сына что-то мучило. Наконец он наморщил лоб и спросил:
- Папа, а вот те люди в зале... Ты вместе с ними работаешь?
Папа помолчал и сказал:
- Да.
-Теперь буду плохо учиться, - сообщил Сын.
- Почему?
- Ну, это же были ученые... А мама говорит: "Будешь хорошо учиться-станешь ученым".
Блестя глазками, к ним подошел Вертлявый:
- Вундерсенсы! А слабо вам без очереди бутылку взять? Это вам не мысли читать, экстракинды...
- Не тронь мальчиков!-оборвал Шикун.- Это на мне.
Он двинулся, как ледокол, рассекая выдвинутым вперед животом сбившуюся в толпу очередь. У двери его попытались задержать.
- Участник войны! - бросил Шикун и исчез за дверью.
Толпа заворчала ему вслед:
- Водка - не предмет первой необходимости. Мог бы и постоять.
- Это кому как...
- На какой это он войне был, такой молодой? Ничего святого!
- Да мало ли на какой...
С появлением Шикуна, державшего бутылку, как скипетр, все разговоры прекратились. Шикун причалил к родному берегу и королевским жестом протянул бутылку Вертлявому. Тот суетливо начал сдирать пробку
зубами. Неопрятный забрал бутылку и снова продемонстрировал мастерство.
- Яков Иванович, так вы, оказывается, ветеран войны? - подобострастно начал Вертлявый.
- Мальчик! Это называется массовый гипноз.
- Зря мы взяли эти "Гулливеры",- сын пнул смятый фантик.- Папа, скажи, а когда ты был взрослым, ты тоже был таким, как все эти?
- Нет, конечно.- И прежде, чем Папа успел переключить внимание облегченно улыбнувшегося Сына, тот спросил уже по инерции:
- А чем ты от них отличался?
Чем дольше тянулась пауза, тем сильнее вытягивалось лицо Сына.
- Тем, что никогда не врал,- сказал он с горькой усмешкой.
Рядом допили бутылку, и Неопрятный попробовал повторить маневр Шикуна. Сеанс массового гипноза на этот раз не удался. Толпа проглотила Неопрятного. Но тут же брезгливо выплюнула.
- Что-то Сенька сегодня опаздывает,- проворчал Шикун.
- Вот это дог! - заорал Сын, увидев появившегося из-за угла огромного роскошного сенбернара.
- Сеня, мальчик мой! - позвал его Шикун.
Сенбернар неторопливо подошел к протянувшему руку Шикуну и церемонно подал лапу. Шикун очень серьезно пожал ее. Потом он достал деньги и сунул бумажку за ошейник. Сенбернар пошел в магазин. Если Яша раздвигал толпу, то теперь она раздвигалась сама. Папа с Сыном бросились к окну. Возникавшее перед мордой сенбернара свободное пространство вывело его прямо к винному отделу. Пес поставил передние лапы на прилавок. Продавец вытащил из ошейника деньги, выставил перед
сенбернаром бутылку, продемонстрировал псу сдачу и передал ее в соседний мясной отдел. Там ему быстро и вежливо отвесили колбасы. Сеня, утратив ненадолго флегматичность, торопливо сожрал ее и спокойно вернулся за своей бутылкой.
- Чертовщина какая-то! - пробормотал Папа.
Сзади подошел Шикун:
- Городская псина, хозяйская.
- Сбежала?
- Такие не сбегают. Хозяин, наверное, умер. Уже с месяц здесь. Жрать-то надо. Не по помойкам же сенбернару шарить. Умный. Приспособился,- голос Шикуна был непривычно грустен.- Вот и приспосабливаешься. Находишь свою экологическую нишу. Скучно...
Увидев на пороге магазина сенбернара с бутылкой в зубах, Вертлявый пришел в восторг и, приманивая собаку надкушенным "Гулливером", зачмокал губами. Сенбернар, Даже не взглянув на него,
поставил бутылку около урны и ушел в сторону леса. Сын долго смотрел ему вслед.
- Бедная собака! - сказал он.- Живете лесу, а питается у гастронома на честно заработанные деньги.
Вряд ли Сын хотел вложить в эту фразу какой-то особый смысл, но Папа долго переваривал его слова.
Молчание прервал Сын:

[400x521]

- Папа, а ты навсегда останешься таким или будешь расти вместе со мной? Папа не знал, что ему ответить.
- Хорошо бы, если со мной!-продолжил Сын.-Нет! - вдруг замотал он головой.-- Я не хочу становиться взрослым!
- Брось! Ты-то точно будешь расти...
- Да... Тебе повезло... целых два раза быть маленьким...
- Тебе тоже повезло.
- Почему?
- Мы будем расти вместе.
Великий смысл происшедшего внезапно дошел до Папы. "Если бы начать жизнь сначала!" Сколько раз его мечты, съехав на обочину, буксовали на этой фразе... Стало страшно и здорово, в голове звенело, и в
прозрачном воздухе цвета обретали первозданную чистоту. Папа ошалело помотал головой.
- А может, можно как-нибудь остаться маленьким? - безнадежно спросил Сын.
Папа погладил Сына по голове, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Его больше не мучила двойственность отношений с Сыном. Какая разница - отец или друг. Он отвечает за Сына. Он отвечает за
будущее их обоих, и это главное.
- Понимаешь,-сказал Папа. Находить нужные слова было неимоверно трудно.- Мы будем не такими взрослыми. Все зависит от нас. Другими. Ты даже не представляешь, как трудно стать настоящим человеком. Этому надо отдать все детство. Этому надо отдать всю жизнь.
Папа запнулся, тоскливо осознавая всю банальность и заезженность снизошедшего на него откровения. Наверняка Сыну уже не раз говорили что-то подобное и в детском саду, и в школе. Все это общие слова. Надо говорить о главном:
-Самое главное - не врать. Понимаешь? Даже самому себе. Нет! Прежде всего самому себе. Знаешь, как это трудно... Как это лучше объяснить... Ведь большей частью врут не от лживости. Чаще от слабости,
от глупости, от невежества, от трусости. Врут потому, что так удобнее и проще. Надо быть сильным и мудрым, чтобы избежать этого.
Широко раскрыв глаза, Сын смотрел на Папу.В слова он особо не вслушивался. Достаточно было одного ощущения правды идти за отцом куда угодно.
- Знаешь,- продолжал Папа,- как много мы теперь будем учиться! Не для оценок, не для того, чтобы стать как эти ученые. Чтобы не стать такими! Стать такими очень легко. Но, кажется, я теперь знаю, как этого
избежать. Ты веришь?
Время приближалось к шести. Очередь заворчала и смялась.
Сын нетерпеливо схватил Папу за руку:
- Папа, а ты точно говоришь правду? Ты не передумаешь? Тогда давай поклянемся! Будешь есть землю? - Сын смотрел испытующе.
- Буду! - Папа вдруг почувствовал, что должно скрепить союз.
Оба трижды произнесли: "Клянемся!" Сын торопливо запихнул в рот горсть земли. Папа не захотел отставать...
... - Папочка! - закричал Сын.- Зачем? Как же я теперь один?
Скрипнули тормоза, и Сын юркнул за дерево.
Из окна машины махал рукой широко улыбающийся Слинько:
- Привет, волчара!
Папа тоже собрался дать деру, но что-то было не то - Слинько смотрел на него снизу вверх. "Превратился!!!-пронеслось в голове.- Земля, что ли... микроэлементы..." Особой радости Папа не испытывал. Было чувство облегчения, но какое-то безрадостное.
- Где такую оправу урвал? Опоздал на совет, жучара? - В глазах Слинько мелькнула радость.- Ничего, командировку отмечу. Кстати, приятная новость: пристроил нашу статью в "Вестник АМН"! Подбросить до
города? Нет? Слушай, а у меня к тебе дело.- Слинько вылез из машины и, оглядевшись, двинулся к Папе.- Помнишь, у тебя на дне рождения был какой-то бичара - директор интерната... Ну, здорово!
Слинько протянул руку. Папа оглянулся - из-за дерева испытующе смотрел Сын.

[800x624]

Михайличенко Елизавета, Несис Юрий

[показать] [показать]

Первые два дня безобразий

Безобразия третьего дня

[показать]