Последний раз я видел его в старом лагере, позже, гонимый голодом, а может,
почуяв там свою гибель, он куда-то исчез вместе со всей собачьей сворой.
Однако верный друг вернулся и привёл с собой остальных собак. Были они
исхудавшие, со всклокоченной шерстью. Видно, им тоже не особенно везло. Верный
Тауга лизал мне руки, радостно скулил и тыкался головой в мои колени. Я обнял
его и покачивал, как мать ребенка.
- Мой дорогой друг, - расчувствовавшись, шептал я.
Пёс, казалось, понимал мои слова, потому что всё более бурно требовал ласки и в
конце концов вырвался из моих рук и начал бешено кружиться вокруг нас, прыгнул с
разбега на Сову, опрокинул его на спину, подскочил ко мне и широким языком
провёл по моему лицу. Потом скрылся между шатрами, чтобы через минуту появиться
снова около матери, чистившей рыбу. Я видел издали, что мать тоже обрадовалась
возвращению Тауги и поприветствовала его половиной огромного осетра. Взяв
угощение, пёс убежал в кусты.
Нынешний вечер был напоён счастьем и радостью. Наконец мы победили голод -
самого страшного врага кочевых племён!
Когда солнце со своими палящими лучами опустилось за горы и по тёмному небу
разбежались серебристые звёзды, загремел бубен колдуна, а к нему вскоре
присоединились другие бубны, рожки из орлиных перьев, свирели из тростника и
трещотки из панцирей черепах.
При свете костров и луны обнаженные до пояса воины своей пляской благодарили
Духа Озера за щедрый улов. Танцы закончились только тогда, когда луна поднялась
высоко в небе.
Так прошёл первый радостный вечер - без голода. Что принесут нам последующие
дни? Ведь мы всё ближе подходим к Большому Медвежьему озеру и к реке Маккензи,
на берегах которой живут враждебные нам бледнолицые.
В нашей памяти ещё были достаточно свежи воспоминания о белом сержанте
королевской конной - Вап-нап-ао, чтобы не опасаться белых. Там, над большим
озером, раскинулся город, а в нём одном, говорят, белых людей больше, чем
индейцев во всей стране Толанди.