Слезы текли у меня по щекам, и,
чтобы скрыть их от глаз брата, я ещё крепче прижался к коню.
Я старался растянуть последние минуты, зная, что оторвусь от шеи коня - и больше
никогда не услышу, как бьётся кровь под его шкурой, не почувствую его тёплого
дыхания, ведь опять прижаться к нему уже не смогу.
Я понимал: миг разлуки неизбежно приближается, и когда он придёт, сердце моё
должно превратиться в обломок гранита. Но хватит ли мне сил, чтобы совершить
это?
Я жадно припал губами к глиняной посудине и пил, пил, ощущая, как животворное
тепло разливается по моему телу, и оторвался только тогда, когда на дне миски
уже ничего не осталось. Веки мои отяжелели, словно все наши горы навалились на
них, и я погрузился в здоровый, укрепляющий сон.
Меня разбудил странный шум в селении. Я приподнялся на постели и попытался что-
нибудь разглядеть в щели шатра, однако, как я ни напрягал зрение, мне ничего не
удалось разобрать. Внезапно поднялась шкура у входа, и в шатёр вошёл мой друг
Прыгающая Сова. Он был так же истощён, как и все жители нашего селения. Его
длинные ноги исхудали и, казалось, сделались ещё длиннее, тело потеряло
эластичность, а мускулы стали почти незаметными. Но когда он увидел меня сидящим
на постели, в его глазах замелькали весёлые искорки, и он резким движением
головы отбросил назад прядь волос, достававшую ему почти до бровей. Это был его
характерный жест, это значило, что Сова доволен.
Он подошёл к моей постели и присел рядом на корточки. Взял мою голову в ладони и
прижал к своей груди. Я чувствовал щекой его выступающие рёбра, покрытые одной
кожей, Минуту мы молчали, обнявшись. Наконец Прыгающая Сова разнял руки и
заглянул мне в глаза. Наши взгляды встретились, и радость прорвалась улыбками. Я
был счастлив.