Я тоже с трудом встал, и в глазах моих потемнело, голова закружилась... "Падаю",
- подумал я и вынужден был схватиться за центральный шест шатра. Но вскоре
головокружение прошло и я вышел из типи. Брат уже ждал меня.
Мы направились в сторону леса, где в тени на остатках высохшей травы паслись
наши кони. Они стояли с опущенными головами, так же страдая от голода, как и мы.
Худые, с запавшими животами, они мало чем напоминали прежних полудиких
мустангов. Мы старались сохранить их любой ценой, так как без коней наше
преследуемое племя было почти беспомощным. И не только поэтому. Для моих
соплеменников, шеванезов, мустанг - не просто конь. Это прежде всего друг и
брат, с которым делишь тяготы дальних дорог в холод и зной, в дождь и снег.
Поэтому, даже умирая голодной смертью, воин не тронет мустанга. Разве можно
спасать свою жизнь ценой жизни друга? Нет, никто из красных воинов не способен
на такой бесчестный проступок.
Но мы с Танто... мы наполовину белые. И наша мать была белой. И все беды, все
несчастья нашего племени - от белых. Так пусть же гнев Гитчи-Маниту - Великого
Духа падёт на нас, но иначе поступить мы не можем. Искупая часть вины белых
перед шеванезами, мы принимаем его гнев на себя...
Я издали узнал своего коня. Мне подарил его отец, когда я ещё был в лагере
Молодых Волков. Он стоял немного в стороне от остальных коней и широко
расставленными ногами разгребал сухую траву. Конь тоже узнал меня, тяжело поднял
голову и сделал несколько шагов к нам. Из-за слез, застилавших мне глаза, я
плохо видел своего любимца. Я остановился, я просто не мог дальше идти. Шаги
коня звучали всё ближе, и наконец я почувствовал на лице тёплое дыхание, а затем
бархатное прикосновение его ноздрей. Мой сердечный друг приветствовал меня. Я
обнял коня за шею и прижался лицом к его храпу.