Над раскаленными серыми скалами волновался разогретый воздух, поднимаясь вверх
хорошо видимой и почти осязаемой мглой, в которой скрывались окружающие вершины
гор. Даже малейшее дуновение ветерка не шевелило высохшими листьями и
пожелтевшей травой. Деревья, которые прошлым летом покрывали взгорья пышной
зеленью, теперь выглядели как умирающие живые существа. Высохшие, со
скрутившейся листвой, они протягивали ветви к безоблачному небу и просили у него
немного дождя, хоть каплю влаги, без которой нет жизни.
Ничто не нарушало этой ужасающей тишины. Умолкло в чаще всегда такое радостное
птичье пение. Не зашумит ни одно дерево, не зашуршит ни один листок под лапой
бегущего зверя. Только иногда высоко-высоко на голубом фоне неба появлялся
коричневый стервятник и, сделав над чащей огромный круг, безнадёжно возвращался
голодный в свои неприступные скалы. Высохшая и потрескавшаяся земля говорила о
большом голоде, посетившем эту страну и прогнавшем всех птиц и животных из
родных краёв на земли, более богатые водой.
Индейское селение, раскинувшееся у подножия гор, мало отличалось от окружающей
его умиравшей чащи. Не видно было хлопотавших у костров женщин, не слышно было
радостного щебета играющих детей. Не видно было шатающихся среди шатров собак,
которых обычно много в индейских лагерях. Некогда цветистые шатры, украшенные
разноцветными рисунками, теперь, как и всё вокруг, были покрыты серой сухой
пылью, она при малейшем прикосновении поднималась в воздух мутным облаком.
Когда-то широкая река, огибающая селение с одной стороны, почти высохла. Только
на дне по её руслу струился ручеек - не шире ступни.