В кабинете врача:
- Доктор я пришёл сказать Вам спасибо.
- Не за что! Только, простите, вы пациент или наследник?

Буду жить. Ничего смертельно опасного не обнаружили. Я здорова. Конечно, внезапный кирпич на голову ещё никто не отменял, но неизвестность, которая грызла с августа, закончилась. Вот пережить бы ещё конец света, и в 45 можно начинать жить заново.
Уверена, кто хоть раз побывал в онкоцентре, начинает относиться к некоторым вещам с более ёмким трепетом. Сразу, как переступили порог здания, буквально ощутили, как воздух придавил. Воздух ожидания, тоски, обречённости. Казалось, что даже улыбаться тут было бы неуместно. На нашем этаже, в коридоре длинные очереди. На скамейке - худющая бледная девушка в парике, вот сгорбленную старушку ведёт под руку дочь, пришли серые родители с любознательным лысым мальчиком лет шести, на лестнице встретилась плачущая навзрыд женщина... Как назло, девушка, стоявшая впереди меня в очереди, сидела в кабинете слишком долго. Ожидание выматывало. Грязно-жёлто-розовые стены, протёртые тысячами курток и плащей, тусклые лампы, тусклые мысли, а на улице - апрельская зелень! Новые кленовые листочки. Когда покидали больничный двор, увидели пожилую пару: старушка пришла навестить старика. Он похож на доброго Кащея, оперевшегося на палочку.
В машине радио всегда звучит как-то по-особенному. О своём, о женском что-то истошно пела Слава. Кого-то она там любила. Я задумалась: а почему слово "любовь" существует в прошедшем времени?
Мы с Лилей в дороге вспомнили студенческие годы, как устраивали с ней долговременные филологические споры до хрипоты, привлекая других для выяснения правды. Она спросила, помню ли я фразу Оскара Уайльда, что верность - это неспособность идти вперёд. Я не помнила, но поспорила. Говорю: "Неспособность идти вперёд говорит о слабости, значит, ты согласна с тем, что верность - это слабость?". Лиля ответила утвердительно. Её муж, сидящий за рулём, в споре не участвовал.