Вчера с друзьями совершили очередной вояж в театр. "Укрощение строптивой", премьера. Накануне спектакля я не спала всю ночь и всю дорогу к храму Мельпомены молила режиссёра, чтоб постановка мне понравилась, иначе - неминуемый сон. Приехав, мы узнали, что опоздали на полчаса, нас тихонько пустили на балкон до антракта. С места, которое предназначалось мне, можно было глядеть либо стоя, либо лицезреть треть сцены, в которой иногда актёры всё же мелькали. Решила умирать стоя. Стойкости хватило минут на десять. Когда уселась, оценила обстановку и поняла, что если случайно впаду в астрал, тираспольский бомонд не заметит. В антракте мы с Олей забрели в самый дальний угол фойе, чтоб без посторонних глаз она поправила макияж. Стоим, обмениваемся впечатлениями. Ну я и выложила, что надеялась, что это не антракт, а конец, и что не понимаю комедий в театре, когда предполагаются определённые моменты для смеха, и все смеются по инерции, и что я засыпаю, и мне не интересно, так как не вижу лиц, глаз актёров, их эмоций. Возле нас открылась неприметная дверь и оттуда вышел мужичок в комтюме с жёлтым галстуком. Он внимательно посмотрел на нас и пошёл дальше. Ну, думаю, хорошо, что не актёр, а то некрасиво получилось, слышал наверняка. Вторую часть мы смотрели уже со своих законных мест на первом этаже. "Всё в порядке! Мы ничего не пропустили", - сказал Оля. "Да, мы совсем ничего не пропустили", - согласилась я, глядя на экс-президента, входящего в зал с букетом цветов и телохранителем. Сразу повсюду послышалось это "шшшшшш", и где-то совсем близко - акустика-то хорошая - женский голос произнёс: "А все говорят, что сбежал, что никто не знает - где, а он-то тут!". Известно, что Смирнов - большой театрал и ни одну премьеру не пропускал. Началась вторая часть, за нашими спинами начал монолог слуга и, продвигаясь к сцене, наклонялся с поклоном к отдельно сидящим зрителям. Конечно, он не выбирал, к кому наклоняться, всё было достаточно хаотично, но так уж вышло, что со словами "...и был достаточно потреплен жизнью" он наклонился в сторону Игоря Николаевича. В общем, вторая часть пошла живее. Чтоб усмирить строптивую, супруг не давал ей есть и спать несколько дней. В финале, когда завела свой монолог Катарина, я подумала: "Нет, только не это! Сейчас она тронет голосом, для эффекта положат музыку, сгущат свет! Нет, слезы из меня им не вышибить!". Но чёрт возьми, КАК она это говорила! Ради этого монолога и можно было ждать! Станиславский во мне шевельнулся и даже выцедил благодарную слезу. По задумке режиссёра, главная героиня говорила в окружении мужчин, которые были одеты уже не в платья 16 века, а в современные костюмы, чтоб подчеркнуть актуальность истины: служить супругу - вот предназначение жены, а гнев и строптивость ведут к разладу. Скажет муж, указывая на солнце, что это луна, и ты согласись, если любишь. А злость убивает красоту женщины, из мутного источника нельзя напиться, а из чистого ручья можно пить и пить. "Конечно, если б меня три дня не кормили, я бы что угодно запела!" - шепнула Оля. Все мужчины на сцене поздравляли супруга с такой женой, завидуя, аплодируя. Нет, она в своей покорности не выглядела тряпкой, словом могла вести за собой и убедила жён других супругов, что они не в том направлении поисков семейного счастья. "И заметь, он всё ещё её не накормил!" - не унималась Оля. Финал был фееричным, музыка, освещение, слова, грация супружеских танцев - всё гармонично, слаженно. Когда актёры вышли на поклон и директор театра объявил режиссёра, зал взорвался аплодисментами, и на сцену вышел ужичок в жёлтом галстуке.
И вот так у меня постоянно, у меня поистине дар попадать в нелепые ситуации. Ещё работая в Москве на Горбушке, помню, случай был подобный. День не задался, кто-то нахамил, уронила диски, наклонилась поднять, ругаясь аки сапожник. Выпрямляюсь и, едва заканчивая короткое слово, сталкиваюсь нос к носу с Ларисой Рубальской (поэт-песенник)... Но диск со своими песнями она мне всё же подписала, добрая женщина.
На обратном пути мы с Олей взахлёб обсуждали. У нас это уже практически в крови филологической. Оле понравилось всё от начала до конца. "Не, я поддерживаю конец!" - воскликнула я, и мы дружно заржали. Виталику, ясное дело, понравилось всё, ведь кто-то сумел доступно объяснить его жене иерархию семейных отношений. И ему даже не пришлось морить её голодом.
А я думала о том, что всю жизнь перечила и отстаивала своё мнение с такой рьяностью, что удивалялась, как ещё меня можно терпеть. Есть моё мнение и неправильное. И лишь одному хотела и могла бы служить безоговорочно. Наверное, так и должно быть. Только одному.
[700x525]