Вот видит Заратустра - идёт к храму бородатый старик, одетый едва, и светит вокруг фонарём, хотя солнце едва добралось до полдня.
- Он не похож на больного - о том говорят и очи его, и чистый высокий лоб. Однако достаточно ли в нём безумства, чтобы услышал его Заратустра - величайший безумец по мнению стада в долинах?
Всё что больше стада и разумения стада, как драгоценный жемчуг, бережно складывал Заратустра в сердце своем. Всё реже находил он такие жемчужины, ибо в мире уже наступило время посредственности и здравого смысла...Похоже старик с фонарём имел что вложить Заратустре в сокровищницу.
- Приветствую тебя, почтеннейший!Что столь драгоценное и прозрачного от чистоты ты потерял, что даже светило в полдень не даёт достаточно света найти потерянное? Могу ли я быть чем полезен тебе?
- Привет тебе, странник! Я ищу человека! Недавно, когда размышлял я о человеке в жилище своём, подошёл некто и стал при дверях, прервав раздумья мои - он закрыл мне солнце, и оно больше не ласкало своими лучами старую храмину души моей.Оно последнее, кто не скупится на ласку дряхлому телу. Такое случалось и раньше - люди всегда любопытны, правда почти всегда их любопытство праздно, ибо оно не влечёт их в дальние страны.Иногда они останавливались на меня поглазеть, иные обидеть словом...
Глупцы!Разве можно обидеть словом того, кто сам назначает цену всякому слову, и по своей цене принимает его или выбрасывает на помойку, к вящему удовольствию базарных мух?
Всегда я просил любопытствующих не заслонять мне солнце либо согреть старость мою как оно лучами своими - даже не глядя на них - отвратительно тупы лица любопытствующих от нечего делать. Тень была знаком присутствия их.
Вот и в этот раз собрался я уже произнести обычное слово зевакам, но не выщло оно из уст моих - стоявший при дверях заслонял солнце,но не отбрасывал тени!
Впервые за много лет я удивился.... -
Старик сел на тёплых ступенях - старость сложилась к старости, - поставив подле себя фонарь. Потому как погасли очи его, понял Заратустра - в себя обратил взоры свои искатель человеческого в человеке.
Не стал тревожить его Заратустра - знал он что иногда достаточно и одной мухи базарной, что бы мысль родилась недоношенной. И ещё знал он - когда рождается мысль, рядом нет повитухи, и она будет жить, если сам завяжешь её пуповину. Иначе рассыплется пустыми словами, блестящими как бутылочное стекло. Сколько их было не вовремя выскочивших на свет!