Мутно-сиреневая луна напитывала смертью и ядом пространство и скользкий придушенный шёпот крался болотной змеёй по тёмной аллее к задним воротам храма... Глубокая тень скрывала ползучий шёпот,но волны липкого страха и слюнявой зависти-злобы катились впереди него. Их-то и учуял Заратустра сердцем своим, когда оказался на кровле храма. Одинокому богу был он воздвигнут когда-то, а ныне мерцание слабое над алтарём выдыхало последнее благоухание жертвы давнишней. Как бы подёрнутый пылью тянулся последними силами к небу её аромат...
-Одиночество может быть тихим - оно не любит серебряных труб и гулких тугих барабанов не терпит оно. Но может ли оно быть робким и шепчущимся по тёмным углам?Может ли город,в котором бога зовут одиночество,пахнуть стадом и сытостью тёплого хлева? - спрашивал изумлённый Заратустра в сердце своём.
-Или глаза мои сказали неправду мне, когда читал я вывеску над городскими воротами:"одинокое сильное сердце"?Или уши мои, распахнутые даже молчанию, лгут мне сейчас - слышу я шуршащую недобрую скользкую якобы тишину в апельсиновой роще?
Ещё прежде, когда Заратустра оказался на кровле храма, увидел он, что крыша его давно не чинилась, потрескалась во многих местах, и лужи у забитых листьями водостоков пахли гнилыми листьями и стоялой водой, то такое было недоумение в нём:
-Разве приличны храму такого бога дырявая кровля и стены рябые от выпавших кирпичей? - впервые не презирал Заратустра отринутого и забытого бога.
Страх и злоба потёками забродивших помоев сочились из тьмы.Чу!Послышался спорящий шепот в тени вдерев,невдалеке от задних ворот.
- Может ли что доброе звучать такими липучими голосами?Никак!Так замышляют что-то подлое и трусливое...Гаденькое и подлючее обсуждают липкими голосами - как будто самим словам противно быть произнесёнными и они прилипают к устам... - решил в себе Заратустра и спустился к деревьям, где слышен был спорящий с оглядкой шёпот...
Слишком узки, в бельмах страха и зависти, глаза тех, кто был под деревьями не могли видеть дух Заратустры,так что мог он сейчас не таиться . Но трус боится даже своего голоса.И только когда остаётся один сотрясает воздух криком и вонью.Так он бодрит мелкое сердце своё.Бодрит и вздымает криком визгливым,чтобы не выпрыгнуло оно через пятки.Потому молчал Заратустра,чтобы не спугнуть почтеннейшее собрание...
Когда он вошёл под деревья,взору его открылась небольшая толпа,где каждый искал тени погуще.Глухо роптала она ,недовольная чем-то.По языку этого ропота понял Заратустра,что были то жители города.Странно было видеть их толпою.Уныл был их вид и непотребен,тоскливы и злы голоса.Многих узнал Заратустра по лицам их,по ним же узнал имена - в любом городе и стране есть они,числом более или менее,одинаковы во всех странах и городах их лица и их имена:Старая Собака, Альбинос-Из-Пегого-Стада, Забытый-Кумир-Толпы, Непризнанный Гений, Уставший Отшельник, Подкидыш, Вечная Жертва, Уязвлённая Гордость с ввалившимся носом, Увядшие Прелести с колючими в злобе глазами и ещё некоторые.Только Любовь-Без-Взаимности стояла поодаль и смотрела печально в небо.
Что-то прятали, собравшиеся в старой апельсиновой роще, в лохмотьях своих.Одна нога поднималась сделать решительный шаг,другая же впивалась клещём в твёрдую землю грязными пальцами,не позволяя сделать этого шага.Оттого и роптали они на вожака своего, медлившего с командой.Обида и страх давно съели блеск их очей,так же и цвет их - все они были как грязный весенний снег.Тягучая жёлтая слюна выползала из перекошенных ртов и остро воняла желчью....