[256x400]– От вас умирают люди, правда, Чарли? – Произнесла она это так, будто собрала все мужество и сообщила, что у него между зубов остался шпинат. Скорее услуга, нежели обвинение.

***

Поздравляем, вы избраны для работы Смертью. Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Ваша обязанность – изымать сосуды души у мертвых и умирающих и провожать эти души до следующего тела. Если не справитесь, мир накроет Тьма и править будет Хаос.

***

Он перешел дорогу на красный свет, прихрамывая под бременем подтекста.

***

Он слышал хор воплей и проклятий – на полудюжине мертвых языков, и одни перекрывали другие, словно кто-то вертел ручку настройки коротковолнового приемника, ловившего как пространство, так и время.

***

В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах – где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, – для поддержания черепашьей самооценки: «Это мы, что ли, медленные? Вы на этого парня гляньте».
А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз.

***

Разумеется, никто никогда не видал собак крупнее, но все же псы не были настолько крупны, чтобы казаться невероятными, и куда бы компания ни отправилась, у Чарли все спрашивали, что это за порода. Устав от попыток объяснить, он просто отвечал:
«Это адские псы», – а когда его спрашивали, где он их достал, говорил:
«Однажды возникли у моей дочери в комнате и с тех пор не желают уходить».
После этого люди обычно считали его не только вралем, но и придурком. Поэтому свой ответ он отредактировал:
«Это ирландские адские псы».
На такое почему-то все сразу покупались.

***

«Фонтана» была зданием из стекла и бетона, огромным, извилистым. Из него открывались превосходные виды на Алкатрас и мост Золотые Ворота, и санфранцисканцы его презирали с тех пор, как его, собственно, и построили где-то в 1960-х. Нет, здание вовсе не было уродским, хотя никто бы не стал утверждать, что оно не уродское, просто среди викторианских и эдвардианских построек оно походило на гигантский кондиционер из далекого космоса, напавший на мирный квартал XIX столетия.

***

Последнее возникло всего пару дней назад, когда он был в Аризоне, однако написано было его рукой. Чарли всегда предполагал, что сам все это пишет сомнамбулически, но теперь дело принимало совершенно иной оборот. Чарли пообещал себе по этому поводу запаниковать, когда выпадет свободная минута.

***

Он ехал мимо бурозубых крэковых торчков, гавкающих на машины, тут и там попадались шипастые реликты панковского движения, деды в беретиках и странники, точно забредшие сюда из джазового клуба 1953 года. Время тут не столько остановилось, сколько всплеснуло стрелками и объявило:
«На-фиг! Я пошло отсюда».

***

– Иногда, – излагал он Лазарю, своему неколебимому золотистому ретриверу, – человек должен собрать в кулак все свое мужество и просто сидеть тихо. Сколько рода человеческого перепорчено из-за того, что движение путали с прогрессом, друг мой?

***

– То был не просто курбет истории, – объяснял Сато Мятнику однажды поздно вечером, когда музыка стихла, а от сакэ красноречие оратора плавилось воском, – то была философская выверка: джаз – это же дзэнское искусство, сечешь? Контролируемая спонтанность. Как живопись тушью сумиэ, как хайку, стрельба из лука, фехтование кэндо: джаз – то, что не планируешь, а делаешь. Репетируешь, играешь гаммы, учишь аккорды, а потом все свои знания, все свое воспитание сводишь в единый миг…
«И в джазе всякий миг – это кризис, – цитировал Сато Уинтона Марсалиса, – и все свое умение ты обрушиваешь на этот кризис».
Как фехтовальщик, лучник, поэт и художник – все это есть тут, – без будущего, без прошлого, лишь этот миг – и то, как ты с ним справляешься. Происходит искусство.

***

Сам по себе Ривера не был склонен к патологии, но знал, что если будет часто сюда приходить, рано или поздно увидит, как серфера слопает белая акула. Вообще-то он изо всех сил надеялся, что это произойдет, потому что иначе в мире не будет никакого смысла, никакой справедливости, а жизнь останется лишь спутанным клубком хаоса. Тысячи тюленей в воде и на скалах – основной продукт питания белых акул, – в воде сотни серферов, переодетых тюленями… слопать такого просто необходимо, чтобы с миром все было в порядке.

***

Мужчины мне нравятся такие же, как чай, – слабые и зеленые.