[600x435]
Интервью с Ламой Оле Нидалом для журнала «Buddhism Today».

— Копенгаген, в котором ты родился, известен тем, что именно там была сформулирована известная «Копенгагенская интерпретация» квантовой физики, и оттуда тибетский буддизм начал свое распространение на Западе. Неплохое совпадение, не так ли?

— Да. Мы основали первую медитационную группу в городе, где Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер и другие ученые объединились, чтобы начать свою удивительную работу. Сейчас по всему миру существует более 650 групп и центров традиции Карма Кагью под духовным руководством Семнадцатого Кармапы Тхае Дордже. В любом крупном европейском городе вы можете послушать лекцию по квантовой физике в местном университете или научиться медитировать в наших центрах. Сегодня у каждого есть возможность сравнить физические исследования, описывающие внешний мир, с результатами медитации, которая указывает непосредственно на внутренний мир.



— Ты часто говоришь, что ясный и точный взгляд используется как в научном изучении внешнего мира, так и в буддийском изучении внутреннего. Можно ли сказать, что буддийская медитация является научным методом?

— Можно сравнить буддийскую медитацию с лабораторией, которая предлагает наилучшие инструменты для подробного исследования ума. Нет разумных оснований для сомнений в том, что все события взаимосвязаны, и что невозможно наблюдать за внешним миром, не меняя его. Так же научно и наблюдение за внутренними ментальными процессами, в которых действуют те же законы. В обоих случаях друг на друга влияет множество различных факторов, но буддизм привносит сюда дополнительный аспект: Просветление. Полезно понимать, что ум — это неизменный центр, наблюдающее пространство. Он осознает и дает нам представление обо всем, что происходит. Это нельзя найти в других науках, и делает буддизм уникальным.

С опытом медитации мы начинаем замечать то, что находится между и за мыслями, то, что мыслит. Этот процесс — сам по себе нечто прекрасное, богатое и замечательное. Потом этот растущий опыт совершенства ума как такового, не зависящего от мыслей, чувств и чего бы то ни было еще, приносит переживание непреходящей защищенности. Других целей нет. Что на самом деле интересно, это потенциал, который делает мысли возможными, ясность, которая знает и понимает, безграничное пространство, в котором мысли вновь растворяются. Итак, постепенно, сам факт того, что у нас есть мысли, чувства и другие бессчетные качества — сила, богатство и потенциал ума, — становится для нас более важным, чем то, что эти мысли и чувства приятны или эмоционально сложны для нас.

— Эксперименты играют ключевую роль в западной науке. Как насчет буддизма?

— Работа с умом и видение мира таким, как он есть, а не как страхи и ожидания, и есть эксперимент. Он основан на годах получения правильных инструкций и строится на постоянной проверке, действительно ли в нашем уме и в окружающем мире мы видим все-таким, каким оно является. Этот эксперимент подтверждается годами все более глубокого погружения, и, в конечном итоге, достижения светящегося пространства ума. Я бы сказал, что такой процесс более чем научен. Видеть то, каким все является: именно это желание объединяет науку и буддизм.

Мы называем буддизм религией опыта в противовес религиям веры Среднего Востока, поскольку наши методы приводят к осознанию цели. Истина здесь понимается как нечто всепронизывающее и присущее всем существам. Для того чтобы осознать это, наша практика должна быть непрерывным экспериментом с умом, приводящим к осознаванию его богатства и безграничности. В итоге, такая последовательная методичная работа, включающая тело, речь и ум, приводит к переживанию всей полноты ума — к Просветлению — как это произошло с Буддой. Цитируя нынешнего главу нашей линии Семнадцатого Кармапу Тхае Дордже: «Буддизм не является религией. Буддизм — это метод, соединяющий нас с нашей сущностью».

— Полезно ли пытаться поместить буддийское учение в логические рамки науки? Может ли это быть способом начать практиковать буддизм?

— Большинство сегодня верит в гуру в белых халатах, изучающих мир через свои сложные машины. И там, где образованные люди действительно хотят учиться, буддизм должен быть общедоступным. Пока у людей есть доверие, должна быть система, в которой они могут развиваться. В случае если они действительно открыты, они могут выбрать буддизм. Быть буддистом также означает оставаться критичным. Нужно исследовать все явления, и здесь буддизм также очень критичен. В случае если буддизм и наука противоречат друг другу, и наука оказывается права, мы должны доверять науке. Сам Будда хотел бы этого. Нет учения выше, чем истина.

— Не слишком ли это интеллектуальный подход? Согласуется ли это с практикой Алмазного пути?

— Разговор с точки зрения опыта не исключает интеллектуальной основы. Важно иметь хоть какой-то буддийский опыт, потому что если мы попытаемся понять ум без зрелости, то есть только интеллектуально, мы потеряем фокус. Например, на Западе абсолютно логичный буддизм создал у многих людей ощущение, что Учение — это что-то сухое или даже мертвое, без какой-либо радости. Сейчас в центрах Алмазного пути видно, что это определенно не так. Также этого не чувствуют туристы в буддийских странах. В основном, они видят буддистов расслабленными и улыбающимися.

Идея того, что буддизм безрадостен, происходит от интеллектуального понимания термина «пустота». Когда западные переводчики встретились с буддийской культурой и прочитали манускрипты, их взгляд был ограничен дуалистическим мышлением. Этим «или-или», которое мы используем на Западе. Для тех, кто не мог распознать вневременную природу осознающего, «пустота» могла быть только ничем. Из-за того же ограниченного понимания многие ранние переводы буддийских текстов и комментариев объясняют нирвану, высшую цель, как уничтожение или исчезновение. Конечно же, это неверно. Освобождение уже прекрасно, а Просветление — это взрыв радости, мудрости и сочувствия — ничто не сравнится с этим.

— Как же объяснить современным западным научным языком буддийское понимание пространства, которое в одно и то же время не является чем-то и не является ничем? Как нам избежать такой абсолютно нигилистической концепции пространства, как «ничто»?

— «Пространство — это информация», или «Пространство — это скрытая энергия», «Пространство — это потенциал». Эти три формулировки работают лучше всего. Если мы посмотрим внутрь, то обнаружим голое осознавание. Тогда мысли, чувства и воспоминания появляются и растворяются в пространстве. Внешний мир функционирует таким же образом: галактики объединяются, изменяются и исчезают в черных дырах, возможно, отдавая водород для следующей вселенной.

— Как критичный западный человек, выросший в научной культуре, может принять буддизм со всеми его странно выглядящими медитативными формами, мантрами и прочим?

— Все, что нужно человеку, для того чтобы получить от буддизма пользу, это уверенность в том, что есть цель, которую он хочет достичь, полное развитие ума, и мы называем это Буддой; методы, которые ведут к этой цели, его Учение; и доверие к друзьям на пути. Эти три вещи — все, что мы должны знать. Больше ничего не нужно. Это базовое Прибежище. Но чтобы достичь непоколебимого состояния ума, мы можем использовать особые методы. Наиболее эффективный среди них — работа с отождествлением, со взаимодействием мужских и женских форм, одиночных и в союзе, мирных и защищающих, определенного цвета и с различными атрибутами в руках. Они влияют на наше воображение, энергия входит в наше тело и ум. Они выражают аспекты нашей собственной просветленной природы, они не боги. Их задача — помогать существам соединяться со своей природой. Этот тип медитации помогает нам создавать связь с присущим нам Просветлением и, в конечном итоге, переживать собственный полный потенциал.

Используемые слоги — мантры — приносят энергию в разные центры нашего тела: ОМ — создает вибрацию в голове, А — в горле, и ХУНГ активизирует сердечный центр. Так как эти методы весьма ощутимы, и медитаторы и ученые, желающие развития, ищут результатов здесь, а не во внешнем мире, который не чувствует ни боли, ни радости. Переживает только ум. Поэтому имеет смысл искать счастья в нем.

— Придерживаясь этой точки зрения, как нам относиться к материализму?

— Если мы ставим людей в центр всего, что происходит, то наши ценности становятся очень простыми. Тогда мы можем очень просто оценивать — приносит ли человеку пользу та или иная активность, или нет. До определенного момента материализм полезен. Например, если у кого-то есть быстрая машина, он сможет встретить больше людей, и будем надеяться, что в большинстве это будут не полицейские, а кто то, с кем действительно приятно поболтать.

И если у кого-то есть теплый дом, ему не нужно надевать настолько тяжелое пальто, что становится сложно что-нибудь делать. Когда человек достигает определенного уровня благосостояния, ему приходится нанимать людей, чтобы они следили за вещами, которые ему не нужны. Постепенно материальные вещи поглощают наше время и энергию, что не практично. Калу Ринпоче, один из наших прекрасных лам, советовал жить, как в отеле. Здесь мы можем все использовать, но в то же время помнить, что ничего не сможем взять надолго.

Продолжение следует.

Над выпуском работали —
Анна Конфисахор
Галина Калашникова
Евгений Бейсенбин