Стоишь одна, чуть запорошена январскою метелью,
На площади, обрубком воткнутая в шар земной,
Как аппликация, приклеенная липкой карамелью,
На глянцевой бумаге ночи новогодней городской.

Ты, осеняя уходящий праздник жестом царским,
Полощешь по ветру обрывками хендмейдовых цепей,
Непрочно слепленных дешёвым клеем канцелярским,
Прозрачными ручонками детдомовских детей.

Полночный ветер, снежными ласкаясь языками,
Унёс с собой прижившийся внизу людской позор,
Лишь пьяный Дед Мороз, обняв шершавый ствол руками,
Вдруг завет за жизнь с тобою долгий разговор.

О том, что на заводе третий месяц нет зарплаты,
Что рукавицу потерял и страшно холодно руке,
И как, раздав подарки по другим, чужим ребятам,
Своим игрушки смастерил на старом верстаке.

Потом, продолжив водкой своё горькое леченье,
Ударит по стволу в бессильной злобе и стыде,
И будет тихо у тебя выпрашивать прощенье,
Мешая слёзы с разноцветным конфетти на бороде.