В городке Н... была чудесная тёплая осень, и идти в армию не было ни какого желания. Постоянно приходящие повестки из военкомата были мною полностью проигнорированы. Я был влюблен в девчонку-хохотушку, мама уехала в Москву к дочери (моей сестре) и я развлекался по полной!

Но моя персона привлекала пристальное внимание военкомата и гонцы из конторы пикировали в дверь квартиры, как ясны соколы на Василису Прекрасную. Неутомимые «соколы» устраивали дежурство на лестничной клетке моего этажа, стучали и звонили. Их стройные ряды пестрили разнообразием персонала. Однажды я даже "купился" на хитрости и открыл дверь, но поймав себя на совершённой глупости, сказался другом самого себя, ожидающим хозяина квартиры и предложил им подождать вместе. Пришлось разыграть достоверную сцену гостя квартиры. Их рабочий день быстро подошёл к концу и «пернатые» дружно разлетелись по домам, обещая вернуться на следующий день.
Так я развлекался довольно долго, пока не потерял бдительность. В одно прекрасное утро, ожидая свою знакомую девушку на чашку утреннего чая, в дверь позвонили и я открыл дверь. Тут в мою квартиру ввалились несколько военных патриотов, которые в считанные секунды помогли мне собрать зубную щетку, мочалку, полотенце, мыло и под белы руки сопроводили в горвоенкомат, откуда вечерней лошадью отправили в краевой военкомат.
[700x464]

На нарах погостили пару дней, передвигаясь бегом через площадь в туалет и обратно, когда за нами приехал "покупатель", но не как у всех – офицеры в форме, а невысокий молчаливый тип в штатском.
Для нашей команды призывников подогнали долгожданный автобус, который должен был доставить нас в родную армию. Мы весело запрыгнули внутрь старенького тарантаса. Ребята - призывники оказались не промах, у всех было что выпить и закусить. Вот так мы ехали в армию, и чем дальше мы ехали, тем громче становился смех. Только наш спутник в штатском сохранял гробовое молчание, о которого разбивались вдребезги все наши вопросы о предстоящей службе и месту конечного прибытия. Всем скоро наскучило одолевать безмолвное тело, однако меня это насторожило, и внутри зашевелился нехороший червячок сомнения.

[700x413]

Наша дорога оказалась не долгой, однако все попутчики успели основательно опустошить свои спиртные запасы и даже не заметили, как автобус остановился у больших ворот с полукруглой аркой, на которой было написано «Краевая психиатрическая больница №2». Похоже, что это заметил только я. Остальным было не до глазения в окна автобуса. У меня в голове успела мелькнуть не добрая мысль, но ворота отворились и наш автобус продолжил свой скорбный путь внутрь этого весёлого заведения. Подъехали к какому-то больничному корпусу. Человек в штатском, который нас сопровождал, вдруг проявил признаки жизни - он зычным голосом пригласил выйти из автобуса и построиться в две шеренги. Осоловевшие орлы радостно покинули повозку и, вдыхая воздух родной армии, как им казалось, ватными ногами стали выравнивать строй. Начали звучать команды сделать пять шагов вперёд по списку фамилий и вышедших по двое уводили в отдельные палаты. Так нас всех призывников расселили по разным корпусам сумасшедшего дома, чтобы не пересекались в процессе пребывания. Только представьте недоумение прибывших, когда они увидели свою кровать с тумбочкой, ощутили всю прелесть окружающих людей в бледных больничных одеждах, с явно нездоровыми выражениями лиц, как-то не ассоциирующихся с действующими вооруженными силами Некоторые из них вели себя неадекватно, но я-то успел прочитать надпись над воротами заведения.
Меня с приятелем из автобуса поселили в палате с хроническими алкоголиками, страдающими белой горячкой. Нам повезло - это была элита сумасшедшего дома. Их болезнь не была необратима, и алкоголики находились в ясном сознании. В процессе трудотерапии им доверяли острые и колющие инструменты. Чувствуете разницу обитания?
В дальнейшем, такие инструменты начали доверять и мне - о, чудо!
От своих соседей по палате мы получили полную характеристику заведения, куда нас определили на неопределенный срок с неизвестными намерениями и решетками на окнах. Вот так армия! И так будет продолжаться 2 года доблестной службы!?
Началась неизвестная доселе жизнь в определенном социальном кругу общества, и мы внимательно присматривались к обстановке, ещё надеясь на хороший исход из сложившийся ситуации.

[700x547]
Но иногда надежды расходились с реальностью. Чудесный фильм 12 обезьян - надо бы пересмотреть.

Мне и приятелю прописали какие-то таблетки (судя по надписям на коробках, это были какие-то легкие успокоительные), которые мы клали за щёку, а после выхода из столовой, где персонал следил за обязательным приемом лекарства, доставали их размельчённые и смывали в раковину в туалете.
Психи в столовой ели так, что это было похоже на постановочные действия. Был один тип, который не мог попасть ложкой в рот и опрокидывал её на себя. Другой, ярко выраженный псих, доставал из холодильника принесённый родственниками десяток яиц и ел их весело целиком, со скорлупой, сырые и... весь десяток одним духом - прямо как мои родственник, правда он любит варенные и перепелиные, но тоже со скорлупкой и оптом с веселой мордой лица. В другой раз он достал принесённую ему пачку сливочного масла и съел её вместе с упаковкой также весело глядя в пространство. Как только в холодильнике появлялись адресованные ему продукты, он съедал разом всё принесённое, не важно что это было – килограмм яблок, огурцы с помидорами, или конфеты в обертке. Интересно хрен или лимон пробил бы его веселость?
В туалете тоже творились шедевры постановочных действий местных артистов. Один из них подходил к сортиру, влекомый таким родным чувством малой нужды, делал загадочную физиономию, и производил действие не снимая штанов. Другой, гонимый этим же чувством, садился в позу орла над пропастью не снимая нижней одежды, смотрел перед собой в грустную даль стены напротив, затем вставал задом к краю пропасти и тогда его штаны начинали быстро темнеть и мокнуть вместе с тапочками.
В моей памяти сохранились фрагменты каких-то советских фильмах, где были представлены персонажи психов, которые быстро ходили взад и вперед. Здесь таких было несколько человек, которые непрерывно мотались туда и обратно по одной траектории в течении очень длительного времени. От них рябило в глазах и веяло безутешной скорбью.
Местом центрального сборища являлся коридор с рекреационным пространством посередине. Там стоял стол, много стульев, а на стене был насмерть закреплен телевизор в железном ящике с прорезями для просмотра программ. Полностью изображения видно не было. Чтобы увидеть всё действие, происходящее на экране, нужно было раскачиваться в разные стороны. Это сближало общество и делало его однородным, но выглядело совершенно потрясающее со стороны!
Уже на следующий день пребывания в дурке, меня начали приобщать к трудотерапии. В одной из больших и пустых комнат на нашем этаже больные вязали сетки-авоськи. Дело было интересное и нужное в хозяйстве, поэтому я быстро освоил это нехитрое ремесло. Связав несколько авосек и мне поступил заказ от персонала на вязание небольшого бредня для ловли рыбы. Я успешно справился и с этой задачей - до сих пор умею.
Некоторые психи клеили коробки. Качество было непредсказуемым.
В процессе трудотерапии выяснилось, что я терпеливо отношусь к работе и выполняю её качественно и с удовольствием. Вскоре меня перевели в другое здание выполнять более ответственную работу - доверили шить тапочки из кожи на кожаной подошве. Я начал работать сапожником, конечно не в одиночестве, а с мастером, который не соглашался выполнять мои просьбы принести бутылку водочки и не потому, чтобы мне очень хотелось, а ради куражу.
За несколько дней тапочки я научился шить быстро и аккуратно - то же до сих пор умею, но вот не люблю. А с мастером был вежлив, пел арии из опер - как ни как из семьи артистов, рассказывал стихи и однажды он сам принес бутылку зубровки.
На работу нас вели стайками из одного здания в другое через улицу и однажды представился случай созерцать не свойственную заведению сцену. В здании для трудотерапии были разные мастерские, где трудились не только психи мужчины, но и представители противоположного пола.
Я двигался в потоке психов, идущих на работу. Почему-то вход на первый этаж, где находилась моя сапожная мастерская, проходил через второй этаж (странно, но даже не хочу знать почему). На втором этаже два потока шли навстречу друг другу. Встречный поток был женский. Вдруг псих из нашего потока, тот, который весело поглощал в столовой пачку масла, огурцы с конфетами в обертке, набросился на проходящую мимо больную и вмиг повалив, овладел ею на полу. Провожающие нас санитары кинулись разнимать парочку, свирепо вцепившуюся друг в друга. Столько страсти я не видел больше нигде и никогда, даже в будущем фильме с Бредом Питом и Анджелиной Джоли «Мистер и миссис Смит». Охранники предприняли всё возможное, но тщетно! Нечеловеческое слияние двух психов, их сумасшедшая хватка была настолько мощной, что санитары предпочли оставить всё как есть и подождать физиологической развязки.
Два потока остановились и молчаливо наблюдали за происходящим - стояла гробовая тишина (и мертвые с косами стоят, как говорил незабвенный...), а дождавшись окончания процесса, все в такой же тишине медленно двинулись по рабочим местам. Начало этого дня для меня было явно эмоционально перенасыщено!
Время вечернего пребывания в дурке после трудового дня скрашивалось за столом в коридорной рекреации с телевизором. В середине рекреационного пространства стоял стол. На нём играли в карточные игры фишками домино и для разнообразия в домино. Здесь заправляла элита заведения – алкоголики. Остальные либо наблюдали, либо смотрели телевизор, либо мотались по увеличенной амплитуде в пустых палатах.

Была на исходе третья неделя пребывания в сумасшедшем доме, когда я начал замечать одного типа, ходившего в черном халате и, периодически исчезающего из своей палаты на неопределенный срок. Странный был тип, неприятной наружности, с нагло-хитрющим лицом фашистского старосты. Сходство с оным героем ему добавлял черный халат.
Вечером пятницы я и компания выздоравливающих алкоголиков за столом. Играем фишками домино в дурака. К нам за стол подсел этот неприятный тип и начал отпускать язвительные замечания. Попросился в игру. Играли двое на двое и он оказался мне в пару. Его игра была направлена прямо против меня, хотя мы должны были объединять усилия и выигрывать. На мои замечания в его адрес он отвечал особенно ядовито, выводя меня из равновесия, и уходить явно не собирался.


[700x507]

Игра становилась скандальной. Мы громко ругались, да так, что, уже известный своими поступками в столовой и в здании трудотерапии псих, присел на четвереньки и начал грызть ножку нашего стола. Грыз смело, активно кусая и выплевывая щепки.
Тип в черном халате за несколько дней до этого тоже подначивал меня своими мерзкими, несправедливыми замечаниями и обвинениями, выставляя себя полной сволочью. Раскалив меня до предела, а на это ушло несколько часов и за решетками окон давно погас белый свет, он явно наслаждался моим взбешённым видом. Подлив последнюю каплю, которая переполнила чашу моего терпения и с довольным видом слушая мои угрозы в его адрес, он вышел из-за стола с высокомерной усмешкою. Я устремился за ним проучить подлеца. Особь в черном быстро зашагал прочь от собравшихся игроков, а видя погоню за собой, побежал по коридору, в конце которого была ординаторская. Но я-то знал, что в пятницу глубоким вечером там нет никого и дверь закрыта. Вот тут-то зло и будет наказано! Он подбежал к двери и весь съёжился. Я карающей молнией приближался к мерзавцу и уже замахнулся, чтобы его наказать!
Но тут он распахнул дверь и шмыгнул внутрь ординаторской, которая вдруг озарилась ярким светом! Мы влетели на середину комнаты. Вокруг было скопление людей в белых халатах, которые внимательно изучали меня и моё состояние.
Четкие и быстрые диагнозы врачей медсестры записывали в больничные книги. Мне показалось, что работал целый консилиум врачей. Слуховой аппарат уловил, что звучащие диагнозы были явно не в пользу моего здоровья. Я задыхался от душившего меня негодования, безумного удивления от происходящего и несправедливости звучащих диагнозов!
Мои попытки объяснить такое поведение были внимательно выслушаны и тщательно записаны.

[534x700]
В итоге он цветочек, а я виноватый. Все по Битструпу.

Выслушиванием объяснений такого моего поведения дело не закончилось. Консилиум вынес решение наказать меня. Я видел тех несчастных психов, которым приводили в исполнение это наказание, зачастую тихим, безнадежным больным. Им делали уколы сульфазина в пять точек: руки, ноги и в ягодицу. На них было жалко смотреть! Они тряслись мелкой дрожью и выли, иногда беззвучно и скоро я понял почему.
Обслуживающий персонал относился ко мне очень приветливо, потому, что я всегда участливо расспрашивал о делах, самочувствии, много шутил, пел задушевные песни, отрывки арий различных опер (последствия моего детства и юности, потому, что рос в музыкальной семье, а моя мама была концертмейстером в оперном театре и преподавателем игры на фортепиано в институте искусств, и музыкальных училищах). Врачи приказали меня привязать к кровати и ввести дозу сульфазина.
Я умолял не производить со мной этих действий. Двое сотрудников, которым приказали выполнить процедуру, даже пустили слезу. Но, приказ есть приказ. После укола меня отвязали от кровати. Укол сульфазина делается горячим содержимым шприца. Если содержимое остынет – то будет в разы больнее. Они уговаривали меня скорее сделать этот укол и всю ночь греть ягодицу на радиаторе отопления, говоря, что так будет легче перенести боль.
Сульфазин – это адская боль во всем организме! Болит всё! Организма нет – есть страшная боль! Первый час я ещё мог призывать маму и плакать, но дальше это было делать невозможно. Невыносимая боль не давала произносить облегчающие звуки. Слёзы лились без усилий и скоро кончились. Я прилип к радиатору задом со страшно выпученными от боли, ужаса и безысходности глазами.

[700x463]
Примерно с такими я и прижимался к спасительному источнику тепла! Хорошо, что он работал. А каково летом?

Этой ночью вся моя палата с окончательно выздоровевшими алкоголиками не спала. Наблюдение меня того, который к ним попал три недели назад и тот, кто был перед ними верхом на радиаторе заставило их внутренний мир изменить радикально. Многие пообещали просить пить, только бы снова не оказаться тут с угрозой ТАКОГО лекарства.
Боль начала уходить к утреннему подъёму в больнице. Передвигаться к завтраку я уже смог, хотя и с трудом.

На этом моё пребывание на курорте перед службой в рядах советской армии было завершено. Мама была вызвана в больницу, где было предложено выбрать – идти мне в армии, или получить жёлтый билет, потому, что консилиум решил, что моя нервная система находится на пограничном рубеже. Мы решили, что я иду на службу.
Потом я узнал, что несколько ребят из нашего автобуса не вышли из этого заведения после двадцати одного дня пребывания. Кто – то из них догнал и надел-таки оцинкованное помойное ведро тому мерзавцу в чёрном халате на голову, пробив дно. Кто – то, догнав его – сунул эту наглую рожу в унитаз. Да уж, ну и работка у этого провокатора. Потом-то я узнал, что это профессия у него такая. А на мои взгляд, ребята не виноваты, бегать быстрее надо провокатору!
Оказалось, что мои два года службы должны были пройти в Капустином Яре – центральном управлении ракетно-ядерного щита юга СССР. Столько генералов под одной крышей я никогда больше не видел. Видимо, поэтому и проверяли всех солдат, получивших туда распределение, на состояние аффекта перед службой.
Два года службы прошли почти нормально. Никому из генералов не было надето на голову помойное ведро. Ребята младшего призыва из прибалтийских стран, хоть и были весьма замедленной реакции на происходящее и не хотели мыть туалеты, были очень спокойными, милыми и забавными. Забавляло то, как они отвечали на вопросы о времени - например: "Сколько время?" - ответ - "Без пяти пол пятого", или "Пять минут без пол шестого".
Имея такой эмоциональный жизненный опыт, мне кажутся такими родными Достоевский, Гоголь, Булгаков, Милош Форман, Барри Левинсон, Мартин Скорсезе, Тарковский и др. Я стал ещё острее воспринимать действительность, увлёкся психологией, особенно психологией масс и философией. Но, это уже другая история.


И анекдот, положивший начало осознанию субординации в моей жизни. Любили его рассказывать новичкам:
Крик из палаты:
-Я посланник Божий!
Крик из кабинета глав.врача:
-Я ни кого не посылал!