Я всегда полагал, что причины тому были изначально чисто технические, и только потом под возникшую манеру чтения евхаристических молитв в пол-голоса или про себя было постепенно подведено идеологическое и богословское оправдание. Подтверждение этой мысли нахожу в интересном труде архиепископа Георгия (Вагнера) «Происхождение литургии Иоанна Златоуста» (Paris, 1995).

Приведу оттуда несколько отрывков.

---------------------------------------

Древнейшие из дошедших до нас списков чинопоследований византийской литургии уже несут на себе следы изменений, происшедших в течение VI века…. В то время Византийская Церковь видимо была особенно сосредоточена как на известных деталях чинопоследования литургии, так и на соответствующей рецензии своего литургического чина.

В 137 новелле Юстиниана от 26 марта 565 года можно найти реальное подтверждение этому общему впечатлению. В этом законе неоднократно идет речь о молитве святого приношения (προσευχή της αγίας προσκομιδης) или о Божественной проскомидии (Θεία προσκομιδή). Словоупотребление соответствует традиции, засвидетельствованной литургическими списками, согласно которым, как мы уже видели, евхаристические молитвы называются молитвами приношения (ευχή της προσκομιδης). Император имел в виду, по-видимому, анафору и общее последование евхаристических молитв.

Для нас важно литургическое значение этой новеллы. Во вступительной части некоторая часть клира и даже епископата обвиняется в фундаментальном литургическом невежестве: «…находятся некоторые, которые не могут правильно прочесть даже молитвы святого приношения προσκομιδή или молитвы святого крещения.». Причиной таких нестроений законодатель считает прежде всего отсутствие регулярных поместных соборов, которые могли бы блюсти церковную жизнь; буде иначе, подобным клирикам было бы предписано «выучить Божественную литургию». Далее предусматривались два специальных мероприятия против литургических нестроений:

1) Каждый кандидат на епископскую кафедру должен перед хиротонией представить не только письменное исповедание веры и под присягой подтвердить неповинность в тайном грехе симонии, но кроме этого еще и произнести перед посвящающими его епископами «молитву Божественного приношения» (προσκομιδή), которая употребляется при святом причащении, молитву святого крещения и другие молитвы (απαγγέλλειν). Другими словами, кандидаты в епископы должны бытьподвергнуты настоящему литургическому экзамену.
2) Со ссылкой на слова апостола Павла (1 Кор. 14, 16 и Рим. 10, 10) всем епископам и священникам запрещается во время богослужения «произносить тихим голосом молитву ко святому приношению (προσκομιδή) или молитву при крещении»; напротив, «эти и другие молитвы» должны произноситься во весь голос, «дабы могли быть услышаны всем народом».

Законодатель явно старается здесь отвергнуть нововведения, получившие к этому времени распространение в литургической практике. Однако, его старания не принесли длительного успеха. Уже в списке Барберини содержится недвусмысленное указание на то, что текст должен читаться тайно (μυστικως)…

В истории становления византийского чинопоследования литургии времена Юстиниана во всяком случае являются завершающими. Иерейские молитвы становятся заботливо оберегаемым наследием, передаваемым отныне из века в век без изменений. Разумеется, история византийской литургии после этого еще далеко не завершилась. Однако всё то, что в дальнейшем возникло и подверглось изменению, не относилось к текстам больших литургических молитв, а к их внешнему обрамлению. Это обрамление, в особенности внешний образ литургического действа, уже в VII веке при Максиме Исповеднике приобрёло самостоятельное символико-аллегорическое толкование, в котором можно усмотреть интерпретацию тех текстов, которые священник тихо произносит у престола.*
Именно нововведение, предписывающее читать литургические молитвы только тихо, с которым Юстиниан безуспешно пытался бороться, вскоре после этого, ознаменовало собой ощутимый перелом в историческом развитии литургии. Священнические молитвы потеряли свое «место в жизни» общины, став хотя и неприкосновенным, но потаённым сокровищем. Высказывание Иоанна Златоуста о том, что во время Евхаристии священник возносит благодарение не один, но вместе со всем народом, имело реальное значение лишь до эпохи Юстиниана**. Уже в послеюстиниановское время вскоре приобретает влияние новый принцип, который высказывается в комментарии к литургии VII века: священник в евхаристической молитве говорит «один на один» с Богом, как Моисей на горе Синай, ведёт с Ним диалог в одиночестве…***

Сейчас нас может удивить сильно выраженное священническое сознание христианских епископов древности, будь то Киприан или епископы IV века. При этом мы легко упускаем из виду решительные перемены в этом сознании, которые принёс VI век под влиянием появившихся тогда писаний Псевдо-Дионисия. Если до сих пор епископы, служители Церкви (κατ` εξοχήν) ощущали себя прежде всего священниками (ιερεις)****, то теперь они начинают считать себя иерархами, предназначенными исполнять служение, таинственное содержание которого остается скрытым от простых членов церкви. Обычный священник (πρεσβύτερος) также занимает подобающую ему ступень в этой иерархии…

Однако это новое понимание структуры Церкви, основанное на идее ступенчатой иерархии, не было единственной и вероятно даже первостепенной причиной перелома в развитии литургии. Разумеется, были и другие факторы чисто практического характера: например, размеры большинства церквей, где голос литургисающего священника и без того слышен с трудом; кроме того, проявлялось желание сократить длительность литургии за счёт того, что священник произносит свои молитвы во время пения хора или диаконской ектении***** (выделено мной – свящ. Ф.)
Тем не менее выявленный здесь перелом в развитии внешнего обряда литургии не означает, что прервалась традиция литургических молитв. Напротив, со времени великих отцов Церкви она передавалсь почти без изменений. Не в последнюю очередь эта возможность была обеспечена продолжавшимся процессом собирания и фиксации литургической традиции, начало которой было положено, как мы установили, в царствование Юстиниана.


*Максим Исповедник, Mystagogia. Выше изложенные обстоятельства особенно проявляются при чтении гл. 18-20 (PG 91, 696).
** Chrysostomus, In II Cor. h. 18, 3 (PG 61, 527 C) ουδέ γαρ εκεινος ευχαριστει μόνος, αλλα και ο λαος άπας... (и не только он благодарит, но и весь народ).
*** Комментарий к литургии, приписываемый св. Герману Константинопольскому: μόνος μόνω προσλαλει (один на один беседует) (Изд. Брайтмана, The Historia Mystagogica and other Theological Studies 9, 1907/8, p. 248-267, 387-397).
**** Как известно, слова sacerdos, ιερευς в языке древних христиан означали в первую очередь сан епископа.
*****Названный фактор особенно подчеркивается у Хансенса, Institutiones III, p. 484f. Здесь весьма важно следующее наблюдение: вероятно у Барберини первая часть анафоры должна произноситься громким голосом; во всяком случае, мы находим указание μυστικως (тайно) лишь в начале молитв после СВЯТ. Вероятно священник должен был «пользоваться» временем, пока народ поёт СВЯТ. Ср. J. Mateos, Evolution historique (Proche Orient Chretien 16, p. 152).

http://community.livejournal.com/ustav/849659.html