Никто не должен медлить на пути сей жизни, дабы не потерять места в Отечестве. Никто не вмешивай замедлений в добрые желания, но всякий совершай начатое, дабы исполнить то, что начинает.

Святитель Григорий Двоеслов [1]

Мы теперь часто ошибаемся, когда думаем, что главное, от каждого из нас требуемое, - это помочь спасаться окружающим нас людям. Мы как будто готовы многим жертвовать, весьма нам самим необходимым, дабы подтолкнуть к вере ближнего. Но это чаще всего демоническое искушение, которое многим сковало руки и ноги, заставило их замедлить на пути к Богу в ожидании тех, кто как будто тоже собирался идти с ними (но так и не собрался). Многие под таким благовидным предлогом отвлеклись от бодрого шествования, задержались в этих сборах и воодушевлениях толпы, наконец забылись и потеряли интерес к самому путешествию. "Ощутивши пламень, беги!". Сначала человек должен бежать и преодолевать препятствия, должен ревностно прорываться сквозь вражеское окружение и бесчисленные опасности и, лишь достигнув прочного и надежного положения, иной раз может обернуться осторожно и протянуть руку ищущему помощи. Мы подобны людям, упавшим в глубокий ров: дается еще возможность, ухватываясь за редкие корни, выступающие из скал, и осторожно перемещаясь с уступа на уступ, медленно, с опаской выбираться наверх, к жизни на просторе. И только выбравшийся на ровное место, крепко держащийся за ствол дерева может опустить вниз веревку и вытаскивать кого-то просящего помощи. Но какая беда, если, сделав всего несколько жалких потуг и едва на метр вскарабкавшись на скалу, начнем уже тянуть кого-то следом за собой!  

Современное человечество находится в самом жалком духовном состоянии, души наши изъязвлены и изъедены червями страстей до предела. Дается еще удивительный шанс - удаляться от беснующегося мира в монастыри, жить в относительно изолированных от всеобщего беснования местах, находить некоторый малый покой и охранение от внешних поводов ко греху. Для многих из нас это - единственная возможность выжить, не сгореть в седмижды разжженной пещи современного Вавилона. Господь дарует нам еще эту чудесную прохладу и укрепляющего нас Ангела, чтобы мы, подобно отрокам вавилонским, воспели песнь смиренную и покаянную. Но мы, безумно возмечтав о себе, порываемся выйти из прохлады в самое пекло, думая своим искусным словом и звонким голосом увлечь за собой как можно больше людей, сделать их причастниками той же милости, что явлена нам. Но как много увлекшихся спасением погибающих сгорает в том безжалостном пламени!

"О спасении других не все подлежим ответу,- говорит святой Иоанн Лествичник,- ибо божественный апостол говорит: темже убо кийждо нас, о себе слово даст Богу [4]. И опять: научая убо инаго, себе ли не учиши? [5]. Как бы сказал: все ли должны мы пещись о других, не знаю; о самих же себе всячески должны мы заботиться" [6].

"Когда мы, на год или на несколько лет удалившись от своих родных, приобретем малое некоторое благоговение, или умиление, или воздержание, тогда суетные помыслы, приступивши, побуждают нас опять идти в отечество для назидания, говорят, и примера, и пользы многих… а если мы еще богаты даром слова и имеем сколько-нибудь духовного разума, тогда уже, как спасителям душ и учителям, советуют они нам возвратиться в мир, с тем, чтобы мы благополучно собранное в пристанище бедственно расточили в пучине" [7].

Мы сегодня по большей части - люди "головные", "говорливые", но "бессердечные". Голова и язык действуют у нас активно и любую информацию быстро схватывают, усваивают, перерабатывают и тут же выплескивают на ближнего. Однако сердца наши работают туго, все на одно направлено - на страстное и сластное, дебелое, а на духовное и возвышенное никак не хотят отзываться сочувствием. Сколько бы голова ни рисовала возвышенные образы, сердце все знай только высматривает там что-нибудь свое - поблажающее самости, и чтобы оно было все как-нибудь от мира сего. А если что высоко и к этой жизни земной неприложимо, то уже и неинтересно ему. Потому-то все нас перетягивает на деятельность внешнюю - слышать, узнавать и самим говорить. Так и идет вся наша псевдорелигиозная жизнь: входят возвышенные и святые понятия и мысли через слух и зрение, немного покрутятся в нашей голове - и тут же просятся на язык и наружу, чтобы ближнему продемонстрировать наши тонкие знания и разумения. А что в самих наших душах творится - до того нет нам дела. Сердца наши так и остаются какими-то темными чуланами, где каких только грызунов и пресмыкающихся нет, где сырость, плесень и гниль, и редко-редко кто из нас спускается туда со свечой и наводит там порядок…

Архимандрит Лазарь (Абашидзе) "Мучение любви" ©