Целюлитные облака, бодро мерцая трупной синевой, сверкнули варикозной сеткой грозового разряда. Мятый очкарик с НТВ цинично обещал безоблачную погоду. Первые капли кислотного дождя спугнули гнусных старух и их омерзительнейших собак с коньюктивитными глазами. Пьяный сантехник грозил веерными отключениями тепла, мусоропровода и канализации, так что зимой озверевшие питомцы наконец сожрут обмороженных пенсиков. Изучаешь в нежном возрасте сказки про Буратино с Чиполлиной, мечтаешь вырасти честным, добрым, справедливым. А становишься мстительным негодяем с хорошим аппетитом. Я понял, главный герой - Карабас Барабас. Буратино собирательный образ люмпена с претензией на интеллигентность, а иначе нахуя ему азбука и поход в школу. Авторский ход с золотым ключиком - типичная идеологическая подъебка про светлое будущее. Масонская символика красной нитью пронизывает произведение - ключи, замочные скважины, молчаливый протест персонажей и прочая конспирологическая муть. Поле чудес олицетворяет сакральную власть эмиссионного центра. Малопривлекательный типаж алхимика Карло, создающего гомункула из полена, и его тяжело пьющего подельщика Джузеппе - прообразом которого стал смутьян Гаррибальди, недвусмысленно обнажают скрытые пружины заговора. Черепаха Тортила выступает в роли манипулятора - налицо образ островного государства с антагонистическими принципами - разделяй и властвуй. Дальше по нарастающей, добропорядочный антрепренер с семитскими чертами лица, втянутый в бандитские разборки теряет бизнес и, как символ эпохальных перемен, захлопнувшаяся перед носом дверь. Концептуальная канва повествования выводит читателя на новую мировоззренческую ступень. Что невозможно сказать о произведении некоего Достоевского. Иудейская рефлексия, навязываемая романом Преступление и наказание, не свойственна русскому человеку. Неврастеник Раскольников - попытка привить поведенческий стереотип потенциальному преступнику. Душевные терзания, неотвратимость возмездия, физиологический ужас от гипертрофированного убийства ставит подобную псевдолитературу в один ряд с передачей Человек и закон. Философская подоплека отсутствует, на детектив не тянет, больше похоже на интеллектуальный запор членкора желтой газеты.