[600x459]

Прогулки по городу, походы по окрестностям…

Летние  воскресные  прогулки!..

Моих младших сестричек и меня наряжали «на выход» - это значит, что платьица-понаряднее, прически-косички поопрятнее, в волосах красивые банты, надеты-обуты новенькие носочки и до блеска начищенные дедом сандалики. 

Мама в красивом платье,  с легким ароматом любимых духов  «Красная Москва», в «парадных» туфельках,  папа в «гражданском», наглаженный и начищенный  - на службу он ходил в своей  военно - морской форме -   оба молодые и красивые, веселые, улыбающиеся!..  Меня всегда очень радовали восхищенно - одобрительные взгляды прохожих, их улыбки нам навстречу  - да, думала я, вот такие они у меня красивые!   Дощатый тротуар в три широких доски  не позволял всем нам идти рядом, поэтому впереди  всегда  шли дети  - я  вела младшеньких за руки, а за нами, в двух шагах,  мама и папа, гордые своим «выводком». (Ну, куда вы со всем выводком? – говорила бабушка.  Сколько есть – все наши! – улыбался папа.) Цель нашего путешествия – парк.  ЦПКиО им. А.С. Пушкина – так он назывался в пору моего детства. Центральный парк культуры и отдыха… Таким он и был!  В ту пору его смело можно было назвать лесопарком,   такая пышная и густая зелень  царила там!.. Высокие тополя, липы, вязы, клены, буйные заросли жасмина и сирени – весной все это великолепие цвело и благоухало!..  Уютный, залитый летним солнцем парк  с аллеями и тропинками, с площадкой аттракционов, с уютным и прохладным, обязательным в то время читальным залом, где можно было почитать свежие газеты и журналы и отдохнуть в тени… А рядом с ним , на тумбах, вдоль аллеи  -  череда скульптурных портретов классиков русской литературы…  Мы обязательно шли к аттракционам, где малышки катались на лошадках маленькой, «малышовой», карусели… «Покатаемся, доча?» - спрашивал папа, и мы шли к качелям-лодочкам. Как весело было раскачивать лодочку вместе с папой, хохотать и кричать – «Выше! Еще выше!»  Мама волновалась, сердилась, делала знаки рукой – «Хватит! Хватит! Прекратите немедленно!», а мы все раскачивались!.. Вернувшись из «полета» и получив строгий выговор, мы  торжественно обещали «больше так не делать» и все  шли дальше… Сидели, разнеженные, на лавочках, чтобы отдохнули малышки, ели мороженое и запивали его вкусным лимонадом… Позже на каком-нибудь тенистом газоне, на мягкой травке – предварительно обследованном и тщательно «прочесанном» на предмет камней и коряг – мы играли в мяч, и сестренки с удовольствием бегали, играли, веселились. Папа затевал с ними веселую возню, «кучу - малу», с визгом и хохотом.  Но вот, разрумянившиеся и осоловевшие, девчушки начинали позевывать – время к обеду, пора домой – мыться-есть-спать. Папа брал обеих на руки и нес их до самого дома, а мы с мамой шли за ним и тихонько переговаривались, делились впечатлением от прогулки, от игр, от встреч с друзьями и знакомыми.  Случалось, что одна из малышек, а то и обе – засыпали и  склонялись к папе на плечо головками  – слева беленькая кудрявая, Лялечкина, справа – черненькая, густоволосая - Леночкина…

Походы не всегда были такими близкими, случались и дальние. Это было в мае, ярком и праздничном. К первомайской демонстрации готовились загодя – срезали березовые веточки и ставили их в воду, чтобы к празднику распустились молоденькие, блестящие, душистые листочки. Когда они появлялись во всем своем великолепии, на стол выкладывались рулоны  гофрированной белой и розовой  бумаги, тонкая медная проволока, ножницы – бабушка готовилась делать для нас цветущие ветки. К работе привлекались все желающие. Кто мастерить, кто- просто наблюдать. Мама и по  выходным часто была занята школьными делами – проверяла тетради, писала методички, планы, конспекты, так что чаще она вместе с младшими сестренками наблюдала, а мы с бабушкой – творили. Для моей неискушенной души было чудом – вот только что была просто бумага, нарезанная  косыми полосками, и уже родился под бабушкиными пальцами цветок яблони – белый, полупрозрачный, с розоватыми пятнышками на лепестках… А вот роза с красиво отогнутыми краями лепестков, с плотным бутончиком в серединке… Готовые цветы по основанию обкручивались проволочкой, которой потом и прикреплялись к березовой ветке с живыми зелеными листочками.  В результате получались чудесные букеты, с которыми мы шли в школьных колоннах на праздничную демонстрацию  1 Мая.  Мы увлеченно работали над созданием цветов, как вдруг мама отодвинула стул и обернулась к нам -  «Мариш,  мой класс после праздника идет в поход. Пойдешь с нами?»  Пойду ли я ?! Да, конечно! – и я вскочила, заметалась – надо же собираться!  Не прямо сейчас,  - засмеялась бабушка – давай цветы доделаем!   Какие там цветы! Все мои мысли уже были только о предстоящем походе! Ведь это так восхитительно!        
И действительно – это было восхитительно.  Как я сейчас понимаю, поход не был очень дальним и сколько-нибудь  трудным, но это был мой первый поход!  От здания школы нас со всем нашим туристским снаряжением – палатками, котелками, рюкзаками с провиантом и котомками с личными вещами – школьный автобус отвез в поля за городом, а дальше мы, нагрузившись каждый поровну, пошли пешим походным строем по лесным тропам, по тропинкам вдоль реки, по лугам, взбирались на косогоры, шли по меже полями… Я не обращала внимания на режущие  плечи лямки рюкзака и шлепающую пониже поясницы скатку папиной плащ-палатки (бабушка позаботилась – вдруг дождь, девочка промокнет и простудится) – я смотрела во все глаза, любовалась на облака и реку, на деревья и травы, на густую щетку озимых  злаков на поле… А когда я, заглядевшись, спотыкалась о корягу или кочку – меня тут же подхватывали дружеские руки.  Опекали меня с плохо скрываемой снисходительностью – ведь малявка, на целых четыре года моложе, но и  с искренней заботой  – дочка любимой учительницы!.. Когда я от усталости уже не могла озираться и на одном самолюбии брела, понурившись, с единственной мыслью дойти до назначенного места  привала – только бы не опозориться, не ныть! - рослый широкоплечий красавец-старшеклассник с улыбкой вытряхнул меня из заплечных ремней рюкзака и закинул его себе за плечо.   Мама  то шла впереди, то замыкающей, но все время наблюдала за мной тайком – как я, устала ли? Думаю, что и привалы по тайному сговору делались с учетом моего состояния.  Одно из впечатлений, вынесенных из этого похода, до сих пор очень яркое и отчетливое.  Мы проходили через большое, красивое село.   Время – ближе к закату.  Все вокруг залито желто-розовым закатным светом, и от бокового освещения более рельефно и живописно, деревья и кусты просвечивают на свету тонким кружевом.  Хозяйки  ждут у калиток своих коровушек – уже слышно их мычание, стадо на подходе…  Мы машем женщинам руками, кричим им  свои речевки - приветствия, улыбаемся… Под одним из заборов на лавочке сидит дед в картузе и в калошах на босу ногу, курит самокрутку, щурится на нас добро и хитро… Уже на самом выходе из села нам встретился интеллигентного вида старик, в потертом коричневом костюме и видавшей виды шляпе.  Мы поравнялись с ним и дружно поздоровались.  Все, что произошло дальше – я помню до мельчайших подробностей, как  стоп-кадр в фильме… Старик снял шляпу, поклонился нам и, пока мы двигались дальше, -  (я все оглядывалась, смотрела и махала ему рукой)  – он так и стоял с непокрытой головой и  крестил нас во след сухонькой бледной рукой…
Эта история имеет продолжение. Мы обосновались на ночлег за околицей села, найдя хорошее место с кострищем – там и  разбили палатки, расчистили уже готовое место для костра. Видимо, сельчане тоже  пользовались этим местом для посиделок и гуляний.  Ребята постарше ушли в ближайшую рощу за хворостом – уже темнело, пора  было разжигать костер. Большое бревно служило нам длинной «лавкой», где мы вскоре и устроились, щурясь на разгорающийся огонь в костре. Вдруг из густеющей темноты раздался мерный перестук копыт и голос – «Добро вечерять, горожане!»  К нам на лошадке, запряженной в телегу, приехал тот самый старик в шляпе.  Он привез нам большую флягу молока с фермы и несколько  круглых, мягких караваев еще теплого, душистого черного хлеба… Все дружно загремели кружками,  занесли над караваем нож… и тут старик сказал негромко, но это негромкое слово услышали все: «Не надо, ребятки, на хлеб с ножом… Хлеб ножа не любит… Вы его преломляйте… ломайте… Друг дружке передавайте, делитесь…  Ну, вот, сыты будете…Слава Богу… Поехал я… Здоровы бывайте!» Мы тепло поблагодарили старика, он ласково смотрел на нас своими прозрачными,  голубыми  глазами, и с каждым прощался.  Я все смотрела на него, не отводя глаз.  Уйдя от костра в тень, он обернулся  и быстро, скрытно  перекрестил нас всех…   Эту ночь мы  проспали, как одно мгновение!.. Ни вечерних кукушек¸ ни утренних петухов просто не слышали! Когда мы двинулись в обратный путь, то снова шли селом. Мама, увидев на улице прохожую женщину, остановилась с ней, приветливо заговорила о чем-то. Когда она вернулась ко мне, лицо у нее было многозначительным и таинственным, словно она стала обладательницей чьего-то секрета.  Дома она рассказывала бабушке о наших приключениях – как ноги мыли в речке и никакой «ах-ах-простуды», и пили из родника и никакого «ой-ой-горла»!.. А еще мама рассказала бабушке о том удивительном старике – она оглянулась на меня, а я быстренько так притворилась крепко спящей, чтобы услышать этот её секрет… «Представляешь, мам, такой старик удивительный! Светлый, добрый! Денег с нас за хлеб и молоко не взял – не все, говорит, за деньги купишь!.. Всё крестил тайком ребят… Женщина в селе сказала мне –(и опять глянула  быстренько  на меня, а я  еще крепче глаза смежила - «сплю-сплю!»)  - что он бывший сельский батюшка. И что по просьбе сельчан иногда требы выполняет. Нельзя же людям совсем без Бога…