Об интиме ни слова.
31-01-2016 22:13
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Секс в свои монументальные произведения классики "протаскивали" через цензуру ссылкой на народность. Это, мол, не мы придумали, это такое в первоисточнике было. Иначе как бы Хома Брут оседлал прекрасную панночку, да ещё и заездил её до смерти в "Вие" у такого скромного Гоголя? Если к тому же не писать всё прямо, а добавить туману и иносказания, то вроде как и не секс получается. Потому Барков, описавший ту же позицию и с тем же трагическим результатом, но назвавший все вещи и части тела своими именами считается хулиганом, смутьяном и вообще безобразником, а Николай Васильевич — нет.
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
© istomin
Без секса не живёт ни одна страна в мире. Россия — не исключение. Не было бы его — не было бы и нас. Зато была цензура. И, благодаря ей, тема секса надолго оставалась закрытой, ну, или почти закрытой и в высоком искусстве, и в литературе.
| Сексуальная тема всегда цвела пышным цветом на заборах и стенах, на лубках и открытках, продаваемых из-под полы. И, удивительно, цензура пропала, а тема настенной росписи не поменялась. Как рисовали озарённые половым вдохновением художники схематических Венер и невероятные фаллосы на стенах — так и продолжили. |
Литературное же место секса было в низах и подполье: в анекдотах, частушках, похабных песенках, во многих народных сказках (особенно в тех, что собирались по глухим сёлам и не "обрезались" для детей), в стихах и рассказах, в дневниковых заметках, которые писались "в стол".
Некоторый шок испытываешь, когда читаешь русские народные сказки в их первоначальном, не искалеченном для детей варианте. Тут вам и соблазнение, и супружеская измена, изнасилование, инцест, групповуха, секс с животными, и ладно с животными, с Горынычем, с Бабой Ягой, в общем, полный набор порнографии. Кроме секса большое значение имеет тема ужаса: руки/ноги/головы оторвать, череп говорить заставить, кого-то в печь посадить, сожрать или зарубить.
Это вам не "Песнь о полку Игореве". Тут всё как у людей и даже круче: надо же было бабушке-сказительнице зарабатывать себе на пропитание. Смешение секса с ужастиком тоже было: поцелуи (и не только) с вурдалаком, оборотнем или ведьмой добавляют живости в сюжет уже не одно столетие.
Некоторый шок испытываешь, когда читаешь русские народные сказки в их первоначальном, не искалеченном для детей варианте. Тут вам и соблазнение, и супружеская измена, изнасилование, инцест, групповуха, секс с животными, и ладно с животными, с Горынычем, с Бабой Ягой, в общем, полный набор порнографии. Кроме секса большое значение имеет тема ужаса: руки/ноги/головы оторвать, череп говорить заставить, кого-то в печь посадить, сожрать или зарубить.
Это вам не "Песнь о полку Игореве". Тут всё как у людей и даже круче: надо же было бабушке-сказительнице зарабатывать себе на пропитание. Смешение секса с ужастиком тоже было: поцелуи (и не только) с вурдалаком, оборотнем или ведьмой добавляют живости в сюжет уже не одно столетие.
Секс в свои монументальные произведения классики "протаскивали" через цензуру ссылкой на народность. Это, мол, не мы придумали, это такое в первоисточнике было. Иначе как бы Хома Брут оседлал прекрасную панночку, да ещё и заездил её до смерти в "Вие" у такого скромного Гоголя? Если к тому же не писать всё прямо, а добавить туману и иносказания, то вроде как и не секс получается. Потому Барков, описавший ту же позицию и с тем же трагическим результатом, но назвавший все вещи и части тела своими именами считается хулиганом, смутьяном и вообще безобразником, а Николай Васильевич — нет.
| Добавить туману и ничего толком не написать о событии — это у русских писателей традиция ещё со времён Карамзина с его "Бедной Лизой". "Где ангел-хранитель твой? Где твоя невинность?" и всё, многоточия. |
Совершенно переворачивается представление о классиках русской литературы, о "наших всех", о Пушкине, о Толстом, о Чехове, когда попадаются на глаза их дневниковые записи, черновики и фривольные стихи. Небожители превращаются в обычных людей. Талантливых, гениальных, но людей. Они не только любили возвышенно и прекрасно, но и хотели просто секса и радовались, когда получали его, или злились, когда нет.
Ну, про Пушкина-то, положим, сомнений не было. Он даже в самые свои классические произведения, даже в детские сказки, секс умудрялся протаскивать. Точнее сказать, не протаскивать, а так просто, естественно и изящно включать, что от этого включения никто не страдал. Видно, сказки Арины Родионовны не были отредактированы цензурой и не прошли для поэта даром. "И о гроб невесты милой он ударился всей силой. / Гроб разбился. Дева вдруг ожила…". Чем, простите, королевич ударился? И вы ведь тоже заметили, что о невинном поцелуе здесь ни слова? Но кого это смущает? Даже цензура не заметила.
Ну, про Пушкина-то, положим, сомнений не было. Он даже в самые свои классические произведения, даже в детские сказки, секс умудрялся протаскивать. Точнее сказать, не протаскивать, а так просто, естественно и изящно включать, что от этого включения никто не страдал. Видно, сказки Арины Родионовны не были отредактированы цензурой и не прошли для поэта даром. "И о гроб невесты милой он ударился всей силой. / Гроб разбился. Дева вдруг ожила…". Чем, простите, королевич ударился? И вы ведь тоже заметили, что о невинном поцелуе здесь ни слова? Но кого это смущает? Даже цензура не заметила.
Если даже некоторые классики успевали сжечь свои дневники, скрыв их от любопытных потомков, то современники выдавали их с головой. Читаю так у одной поэтессы: "Моей сестры домогался Достоевский" — и мир переворачивается. Как он может домогаться? "Он же памятник!"
И секс в произведениях этого "памятника" показан то тяжёлой работой (униженное создание на хлеб зарабатывает), то смертельным грехом (соблазнить и умереть). Такой секс: тяжёлый и грязно-греховный цензура тоже пропускала. Чем воспользовался и Толстой в "Анне Карениной" — после слияния с горячо любимым человеком (самому акту слов не уделено практически вовсе) взрослую женщину мучит стыд, раскаянье и ужас и, по логике писателя, начинается её невозвратное и замедленное падение под колёса поезда.
В начале ХХ века литературный секс в России выбрался из-под цензуры. Появились "Поединок", "Солнечный удар" и "Яма" Куприна. "Первая любовь" Шмелёва и "Тёмные аллеи" Бунина. Но традиции описания секса через многоточия, иносказания, подчёркивание греховности и тяжёлой работы сохранились и у них. Прямо и грубо говорил Маяковский про "облако в штанах", но за общими бесконечными лозунгами это было не слышно.
Потом-то, ближе к нашему веку, тему секса русские литераторы развили, расширили и углубили. Включили в быт наряду с праздниками, радостями, буднями и бедами (Аксёнов, Солженицын, Довлатов), смешали его с политикой (Лимонов). Но последнее слово о сексе в литературе ХХ века осталось за поэтом (Бродским), опять всё запутавшим и смешавшим секс с любовью: "В темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя".
И секс в произведениях этого "памятника" показан то тяжёлой работой (униженное создание на хлеб зарабатывает), то смертельным грехом (соблазнить и умереть). Такой секс: тяжёлый и грязно-греховный цензура тоже пропускала. Чем воспользовался и Толстой в "Анне Карениной" — после слияния с горячо любимым человеком (самому акту слов не уделено практически вовсе) взрослую женщину мучит стыд, раскаянье и ужас и, по логике писателя, начинается её невозвратное и замедленное падение под колёса поезда.
В начале ХХ века литературный секс в России выбрался из-под цензуры. Появились "Поединок", "Солнечный удар" и "Яма" Куприна. "Первая любовь" Шмелёва и "Тёмные аллеи" Бунина. Но традиции описания секса через многоточия, иносказания, подчёркивание греховности и тяжёлой работы сохранились и у них. Прямо и грубо говорил Маяковский про "облако в штанах", но за общими бесконечными лозунгами это было не слышно.
Потом-то, ближе к нашему веку, тему секса русские литераторы развили, расширили и углубили. Включили в быт наряду с праздниками, радостями, буднями и бедами (Аксёнов, Солженицын, Довлатов), смешали его с политикой (Лимонов). Но последнее слово о сексе в литературе ХХ века осталось за поэтом (Бродским), опять всё запутавшим и смешавшим секс с любовью: "В темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя".
Иллюстрации с сайта: © iStock.
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Об интиме ни слова. | istomin - Дневник kartarus.lv |
Лента друзей istomin
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»