Мы в ответе за того, кого приручили.

 

Поступок в жизни совершила злейший,

Подругу лучшую я предала.

Собакою она была, друзья, умнейшей,

Ротвейлер, Лори, я её звала.

 

А, впрочем, всё начну я по порядку,

Её комочком маленьким мы взяли в дом.

Откуда знал комочек, что нельзя на грядку,

И есть просить, когда хозяйка за столом?

 

Её сама всему я обучала,

И поразительно легко давался ей урок,

Речь человеческую с ходу понимала,

Прекрасною собакой вырос тот комок.

 

В наморднике самостоятельно гуляла.

С детишками любила так играть,

И все болячки мои в жизни повторяла,

Как будто на себя их все хотела взять.

 

Прошло немало лет, собака постарела,

Гулять ходила уж едва.

Как гром диагноз, что смертельно заболела,
Что проживёт лишь месяц, ну от силы два.

 

Из-за болезни той она ревнивей стала,

С трудом могла детей переносить,

И к внучке маленькой ужасно ревновала

 Пыталась за морковку  руку прокусить.

 

Себя последними словами я ругала,

Но не вернуть минуты те назад,

Когда решительно я прочь шагала,

К тебе с уколом подходил медбрат.

 

Через минуту он сказал: «Возьмите, всё готово»,

О, лучше бы он этого не говорил!

Не знала, Лори, что увижу тебя снова,

И подо мной тогда весь шар земной поплыл.

 

Очнись же, ну, вставай, в истерике кричала,

Лекарство видно сэкономил на ней  врач.

Собачье сердце доброе так долго остывало,

Глаза пронзительно просили меня, ну не плачь!

 

С тех пор минуло несколько уж лет,

На сердце рана вроде зажила и всё ж нет-нет

На лай собак дворовых жалобный,

Рубец от раны той всё откликается в ответ.

 

Теперь мы с мужем частный дом имеем.

Необходимое всё есть, но нет собаки там.

Мне кажется, друзья, вот заведу другую,

Подругу тем вторично я предам.

 

Я всё бы отдала, чтобы вернуть её обратно,

Судите как угодно Вы меня, друзья.

Сама собой осуждена уже стократно,

Помочь теперь ничем на свете мне нельзя!

 

Вот, повинилась перед всеми, вроде легче стало,

Но не нашла я рифмы той, чтоб боль смогла унять.

Прости, моя собака, что об этом рассказала,

Простите, люди, не могла не рассказать.