Одет он был вполне прилично, более того, дорого и со вкусом. Идеальный темно-серый костюм, сшитый ровно по фигуре, на лице заметно косметическое вмешательство, на руке блестит золотой Ролекс. Однако это вовсе не производило благоприятного впечатления, а наоборот, усиливало влияние и без того гнетущей атмосферы. Мужчина слащаво улыбнулся и представился как некий Кагоми Хатаками. Достав из кейса стопку каких-то бумаг и протянув их мне, он начал излагать. По мере разговора у меня все ухудшалось настроение, и начиналась легкая паника. Речь шла о родителях.

Хатаками оказался бывшим другом моего отца. Бывшим, после – смертельным врагом. Он рассказал всю историю их отношений, как они вместе работали в полиции, как дружили и разделяли все радости и горечи. В этот момент я представлял себя и Дейдару, понимая, о чем идет речь. Но хорошие воспоминания быстро закончились.

Когда парням исполнилось по двадцать пять лет, Хатаками поступило предложение о довольно крупной сделке, которую можно было осуществить лишь через некоторые связи в полиции, коими и оказались молодые люди. Сделка обещала быть удачной и очень прибыльной для рыцарей наживы, но существенно сократить бюджет полиции, а, следовательно, и сказаться на финансовом состоянии города. Когда мужчина таки решил вовлечь в свои планы Акасуну-старшего, тот отказался, причем с попытками отговорить лучшего друга от опасной аферы. Разговор плавно перетек в конфликт, а после – в грандиозный скандал. Но Хатаками стоял на своем. В условленный день, в самый разгар работы и подделки ценных документов помещение окружила полиция. Всех подельников взяли, как говорится, с поличным. Кагоми понес строгое наказание, на последующие двенадцать лет он был заключен в одну из строжайших тюрем города под тщательным контролем. Понимая, что его предал лучший друг, Хатаками возненавидел Акасуну и мысленно проклял весь этот род, поклявшись мстить и отравлять им жизнь до конца своего существования. Чем он, собственно, и занимался...

Я не знал, что со мной происходит – голова кружилась от нарастающей бури эмоций, все краски слились в один хоровод, руки сжались в кулаки и все тело била мелкая дрожь, которую нельзя было остановить. Я понимал, что нужно успокоиться, делал глубокие вдохи, закрыл глаза, пытался даже вспомнить лучшие моменты жизни, но не получалось. Перед глазами стояла лишь одна картина: наш бывший дом, уютная комната больше не была такой теплой и приветливой, от нее веяло холодом и смертью; стены почти полностью окрашены в яркий алый цвет крови, на полу два изуродованных трупа, папы и мамы, а над ними с лицом душевнобольного-маньяка мне в лицо усмехается Хатаками. От этого вида передернуло, а в груди все разгоралось жгучее чувство ненависти. «И эта тварь посмела мне в лицо сказать, что убил моих родителей? С такой беззаботной ухмылкой?!»

Я с завидной скоростью сорвался с места, занося катану для удара. Никто, никто не смог бы даже моргнуть перед смертью, но не он... Хатаками словно знал, в какую секунду я брошу первый удар. Достав незаметный для меня ранее вакидзаси, он мгновенно отразил мой удар и нанес ответный ногой в область живота, отчего я отлетел к стене, сильно ударившись головой. В глазах помутнело и начало тошнить. «Только не сейчас...». Хатаками медленно подошел ко мне, убирая холодное оружие, которое уже не было нужно – в таком состоянии меня можно было запросто убить поручными средствами. Но ему, по всей видимости, не это было нужно. Он издевательски оглядел сверху вниз меня, дорожку крови на стене и узорчатый стул, который теперь был кучкой лакированного дерева.