Это цитата сообщения Наталия_Кравченко Оригинальное сообщение
История его души. Часть третья.
Часть первая
Часть вторая
Высочайший юноша вселенной
Однако самая большая любовь Лермонтова была не к женщине и даже не к родине — самой большой мечтой и любовью его был Кавказ.
окрестности Железноводска. Рис. Лермонтова
Он посвятил ему массу стихов, картин, рисунков.
Тебе, Кавказ, суровый царь земли,
Я снова посвящаю стих небрежный.
Как сына, ты его благослови
И осени вершиной белоснежной.
От юных лет к тебе мечты мои
Прикованы судьбою неизбежной,
На севере, в стране тебе чужой, —
Я сердцем твой, всегда и всюду твой.
Кавказ с детства открыл ему свои величественные объятья, и они заменили ему ласки рано умершей матери, а позднее — любовь родной души, дружбу близких и далёкую родину.
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
Горы вытеснили из его души и Москву, и Тарханы, и Кропотово. Ему казалось, что он вырос там, что именно они — горы — были его домом.
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег-
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ…
Лермонтов пишет поэму «Исмаил-Бей», в основу которой были положены реальные исторические события, происходившие на Кавказе в начале 19 века.
Прекрасен ты, суровый край свободы,
и вы, престолы вечные природы,
когда, как дым, синея, облака
под вечер к вам летят издалека...
картина Лермонтова «Тифлис»
Кавказ не знает простого, мирного житья. Всё там — гроза и буря — война, месть, любовь, природа.
Как я любил, Кавказ мой величавый,
Твоих сынов воинственные нравы,
Твоих небес прозрачную лазурь
И чудный вой мгновенных, громких бурь...
картина Лермонтова «Перестрелка в горах Дагестана»
Кавказ был родной страной его мятежному духу, он был ему к лицу. Да и весь мир для Лермонтова — какой-то моральный Кавказ, где нет будничной безопасности, тишины и покоя.
И дики тех ущелий племена,
Им бог — свобода, их закон — война,
Они растут среди разбоев тайных,
Жестоких дел и дел необычайных;
Там в колыбели песни матерей
Пугают русским именем детей;
Там поразить врага не преступленье;
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро — добро, и кровь — за кровь,
И ненависть безмерна, как любовь.
рис. Лермонтова
портрет Лермонтова работы однополчанина Д.П. Палена (1840)
Портрет был сделан в июле 1840 года с натуры однополчанином Лермонтова, бароном Д.П. Паленом, после валерикского боя, в палатке барона Л.В. Россильона. Это – профильное изображение, выполненное карандашом на бумаге: у поэта усталый вид, он небрит, в глазах грусть; фуражка помята, ворот сюртука расстегнут, без эполет. Это – единственный профильный портрет Лермонтова и, возможно, наиболее схожий с оригиналом из всех прижизненных изображений. Портрет хранится в Институте русской литературы.
Кавказ был колыбелью поэзии Лермонтова так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и никто после Пушкина так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления. Юный поэт сполна заплатил дань волшебной стране, поразившей его душу. Замечательно об этом сказала Белла Ахмадулина в своём стихотворении «Тоска по Лермонтову»:
Они всё там же, там, где я была,
где высочайший юноша вселенной
меж туч и солнца, меж добра и зла
стоял вверху горы уединенной.
О, там, под покровительством горы,
как в медленном недоуменье танца,
течения Арагвы и Куры
ни встретиться не могут, ни расстаться.
Внизу так чист, так мрачен Мцхетский храм.
Души его воинственна молитва.
В ней гром мечей, и лошадиный храп,
и вечная за эту землю битва.
Где он стоял? Вот здесь, где монастырь
ещё живёт всей свежестью размаха,
где малый камень с лёгкостью вместил
великую тоску того монаха.
Что, мальчик мой, великий человек?
Что сделал ты, чтобы воскреснуть болью
в моём мозгу и чернотой меж век,
всё плачущей над маленьким тобою?
И в этой, богом замкнутой судьбе,
в своей нижайшей муке превосходства,
хотя б сверчок любимому, тебе,
сверчок играл средь твоего сиротства?
Стой на горе! Не уходи туда,
где — только-то! — через четыре года
сомкнётся над тобою навсегда
пустая, совершенная свобода!
Эти четыре года, между 1837-м и 1841-м — срок, за который юноша, проживший 22 года, должен был во что бы то ни стало прожить большую часть своей жизни — до её предела, до высочайшего совершенства личности. И этот духовный взлёт, точка отсчёта будущей славы юного гения началась в тот день, когда им было написано «На смерть поэта».
Заступник
Пушкина оплакали многие, но заступился за него всей жизнью один Лермонтов.
«На смерть поэта» было написано сразу после того, как он узнал о смерти Пушкина 29 января 1837 года (без заключительных 16 строк, которые были дописаны чуть позже).
Оно разошлось по Петербургу во множестве списков.
черновик стихотворения "На смерть поэта"
Вскоре Лермонтову стало известно, что высшее общество столицы защищает Дантеса и клевещет на Пушкина, а власть утверждает, что Дантес и Геккерн «не подлежат ни законам, ни суду русскому». Как бы в ответ на это поэт напишет заключительные 16 строк стихотворения, в которых были названы главные виновники гибели Пушкина — придворная знать.
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
Эти стихи быстро разошлись по городу и произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Сила воздействия их была необычайна. Люди, слушавшие и читавшие их, приходили в негодование, пылали, готовы были, казалось, на что угодно, так подымала сила лермонтовских стихов, так заразителен был жар, пламеневший в них. Это воспринималось как призыв, как революционная прокламация. А последние 16 строк представляли собой прямое политическое выступление против Николаевского правительства.
Император Николай I и его подданные
Николай I получил по почте копию заключительных стихов с надписью: «Воззвание к революции». Это был, конечно, вздор, Лермонтов был далёк от революции. Но недаром сравнивал его Достоевский с декабристом Луниным: при других обстоятельствах Лермонтов мог кончить так же, как Лунин.
И даже сейчас, по прошествии столького времени, сила воздействия этих стихов не стала меньше. Бенедикт Сарнов рассказал по этому поводу одну смешную историю.
Бенедикт Сарнов
Как-то в застойные годы на сборище советских писателей некто Злобин попросил слова и обратился к президиуму со словами: «Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи!» Лица секретарей и партийных функционеров вытянулись, перекосились, побагровели. А голос Степана Павловича гремел: «Таитесь вы под сению закона, пред вами суд и правда - всё молчи!»
писатель С. П. Злобин
Сидящие в президиуме ёжились, краснели, бледнели. Но что они могли сделать? Нельзя же было запретить оратору читать вслух стихи Лермонтова. Так что пришлось им — в кои веки! - услышать всю правду о себе, высказанную публично, при большом стечении народа и в самых неприятных выражениях.
Списки стихотворения поступили тогда и в 3 отделение к Бенкендорфу. Оно было охарактеризовано им как «бесстыдное вольнодумство, более, чем преступное». Царь приказал провести медицинское освидетельствование поэта, чтобы «удостовериться, не помешан ли он». "Надменные потомки известной подлостью прославленных отцов" не могли простить безвестному нетитулованному гусарскому офицеру вмешательства в их генеалогические распри. Лермонтов был арестован.
Последние стихи перед отъездом
25 февраля 1837 года последовал приказ Николая I-го о переводе поэта на Кавказ в действующую армию. Перед отъездом он пишет стихотворение «Не смейся над моей пророческой тоскою...», в которой прорицает свой скорый конец.
Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; — настанет час кровавый,
И я паду; и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений;
И я погибну без следа
Моих надежд, моих мучений.
К тому же времени относится и его «Прощай, немытая Россия»:
Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
картина Лермонтова "Воспоминания о Кавказе". 1838.
Последним его стихом, написанным в Петербурге перед отъездом на Кавказ, были «Тучки»:
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную...
Когда Лермонтов читал его друзьям, в его глазах стояли слёзы.
Любимый идеал
В 1839 году, странствуя вместе с поэтом А. Одоевским по старой Военно-Грузинской дороге, где он изучал местные сказания, Лермонтов встретил в Мцхете старого одинокого монаха, который рассказал ему свою историю, поразившую поэта.
Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты
Эта история легла в основу его новой поэмы «Мцыри» (в переводе с грузинского это слово означает «послушник» и второй смысл слова - «одинокий чужеземец»). Вся поэма — предсмертная исповедь молодого монаха - это страстный вопль души, измученной тоской по родине и свободе.
автограф «Мцыри»
Я знал одной лишь думы власть,
Одну - но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской...
исповедь Мцыри. Рис. Л. Пастернака
«Мцыри» - это любимый идеал Лермонтова, как пишет Белинский, это отражение его собственной личности, его неукротимого мятущегося духа, жажды свободы. Как и для Мцыри, жизнь для поэта важна не в её протяжённости, а в своей наполненности, напряжённости момента, и, так же, как Мцыри две тихие жизни променял бы на одну, но только «полную тревог», так же, как Демон готов был отдать Тамаре вечность за миг любви, так и Лермонтов готов был отдать целые века за искромётный миг единственного ощущения, «той дружбы краткой, но живой меж бурным сердцем и грозой». Ему дорого это состояние тревоги и волнения, он знает, что такое избыток сил и крови, эти грозы и молнии души, эта напряжённая страстность минуты. Он знает всему этому цену.
Странная любовь
Лермонтов по рождению не принадлежал к высшему кругу, и двери аристократических салонов были для него закрыты. Про него, как и про Пушкина, говорили, что он сел не в свои сани, и видели в нём дерзкого выскочку, который, несмотря на небольшой чин и опальное положение, тщится играть неподобающую ему роль. Его ненавидели за резкость и остроту языка, за самобытность и самостоятельность суждений, за его антимолчалинские свойства, за возрастающую известность и репутацию таланта, выходившего за пределы обыденности. И Лермонтов отвечал им такой же ненавистью и презрением:
О, как мне хочется смутить весёлость их
и дерзко бросить им в глаза железный стих,
облитый горечью и злостью!
МАСКАРАД В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ
Картина маслом Б. Виллевальде
Свет для него преисполнен фальши, искусственности, поддельности. Всё истинно живое гибнет в нём. За этими стенами с золочёными обоями, за зеркальными окнами, за громом мазурок — ничего нет. Ни одной живой души. Здесь жизнь без неба. А душа спит или умирает, отравленная скукой: "И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды..."
Критика не была единодушна в признании таланта Лермонтова. Многие считали, что слишком своевольно плывёт он против течения и ведёт себя как враждебно настроенный иностранец в своём отечестве, которому всем обязан. В ответ на эти упрёки в антипатриотизме Лермонтов пишет стихотворение «Родина» - классический пример истинного, а не квасного патриотизма, подлинной любви к своей отчизне, которая неотделима от боли за неё. Безнадёжность, безысходность здесь растворены в стихии безотчётной — странной — любви. Сердце любит то, в чём рассудок не находит отрады.
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее подобные морям...
Холодное, бедное, грустное, но — родное, своё...
А в 1838 Лермонтов пишет ещё одно истинно патриотическое стихотворение «Дума», в котором высказывает свои мысли и чувства по поводу современного ему поколения.
Печально я гляжу на наше поколенье.
Его грядущее иль пусто, иль темно...
Позже из этого стихотворения вырос роман «Герой нашего времени».
«Я холоден и горд...»
Лермонтов многим казался холодным, желчным, даже злым, чуть ли не ненавистником человеческого рода. О его горделивом и презрительном отношении к людям говорили и писали многие, да он и сам писал об этом:
Никто не дорожит мной на земле,
И сам себе я в тягость, как другим;
Тоска блуждает на моем челе,
Я холоден и горд; и даже злым
Толпе кажуся; но ужель она
Проникнуть дерзко в сердце мне должна?
Зачем ей знать, что в нем заключено?
Огонь иль сумрак там — ей всё равно.
Презрительная гордость была действительно одной из основных черт Лермонтова, которой он наделял и своих героев: Демона, Арбенина, Печорина. Но это была не просто черта характера, а исторически выработанный принцип, высказанный ещё Пушкиным, по натуре не склонным к мизантропии: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей».
Это трезво-проницательный взгляд на вещи. Особенно ярко это сказалось в образе Печорина, которого Белинский полностью отождествлял с Лермонтовым. «Печорин — это он сам как он есть», - писал он Боткину.
Печорин — умный, образованный, талантливый и глубоко мыслящий человек, способный на многое хорошее, но... он равнодушен к своей и чужой жизни, не прощает людям несовершенств и слабостей, ни к кому не испытывает настоящей привязанности. И, хотя Лермонтов говорит в предисловии, что написал портрет, составленный из пороков своего поколения, прежде всего он воплотил в нём самого себя, с тем, чтобы, выплеснув свою душу, свою суть, освободиться и исцелиться от своих пороков, комплексов, поз, личин, масок...
Нет сомнения, что он страдал от своей жестокости, от гнетущего состояния скуки, от недостойной игры с женскими сердцами. Вместо всего этого он хотел для себя той «дивной простоты», которой искала вся его поэзия. И Лермонтов нашёл такой идеал, такую простодушную душу — Максим Максимыч. В простой скромной оболочке поэту открылось добро, сердечность и нравственная чистота.
Максим Максимыч
Большая заслуга поэта в том — эстетическая и этическая — что он на Кавказе увидел и полюбил эту будничную фигуру. Вообще между противоположными категориями Печорина и Максима Максимыча всю свою жизнь выбирала муза Лермонтова. Поза и простота, гордыня и смирение, влияние мрачно-мятежного Байрона и светлого ясного Пушкина — всё это воплощено в Печорине и его бедном обиженном приятеле.
Лермонтов всю жизнь искал себя на пути между отрицанием и утверждением человека. «Какая нежная душа в нём!» - воскликнул Белинский под впечатлением от первой встречи с Лермонтовым. А Тургенев писал другое: «Недоброй силой веяло от него».
Самое тяжёлое, роковое в судьбе Лермонтова — это бесконечное раздвоение, смешение добра и зла, света и тьмы.
«Верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные», - говорит Печорин, он же Лермонтов. Но это — необъятная сила в пустоте, сила метеора, неудержимо летящего, чтобы разбиться о землю.
Не говори: я трус, глупец!
О, если так меня терзало
сей жизни мрачное начало,
какой же должен быть конец?!
последний прижизненный портрет Лермонтова в сюртуке офицера Тенгинского пехотного полка. Худ. К. А. Горбунов. 1841.
Дуэль с Барантом
Роковой дуэли Лермонтова с Мартыновым предшествовала ещё одна, закончившаяся, по счастью, благополучно. Косвенной виновницей её была Мария Щербатова — 19-летняя вдова, женщина красивая, образованная, искренне любившая поэта и не скрывавшая своей любви, хотя он и старался всячески оберечь её имя от пересудов. Трогательное впечатление производит ее неизменное чувство, отмеченное в одной строке дневниковой записи И. Тургенева: «Сквозь слезы смеется. Любит Лермонтова».
Вблизи этой женщины Лермонтов провёл последний год своей жизни.
Он посвятил ей несколько стихотворений, в частности, «На светские цепи, на блеск утомительный бала цветущие степи Украйны она променяла...», «Мне грустно, потому что весело тебе». ( На картине Ильи Репина «Портрет баронессы Икскуль фон Гильденбандт» запечатлена ее дочь).
И. Репин. Портрет баронессы В. И. Икскуль фон Гильденбандт. 1889.
За Щербатовой волочился сын французского посла Барант — спесивый молодой человек, которого поэт невзлюбил, отождествив с Дантесом, и окрестил «салонным Хлестаковым». Баранта приводило в ярость, что женщина оказывала явное предпочтение поэту. Лермонтов часто ловил на себе его насмешливо-презрительный взгляд. Потом тому донесли слова поэта, сказанные в его адрес: «Je déteste ces chercheurs d’aventures*, эти Дантесы и де-Баранты заносчивые сукины дети».
Барант вызвал поэта на поединок. Дуэль проходила на шпагах. После первого же выпада у шпаги Лермонтова переломился конец, и Барант успел слегка задеть противника. Перешли на пистолеты: Барант стрелял первым и промахнулся. После этого Лермонтов выстрелил в сторону. Дуэль окончилась ничьей. В тот же день Лермонтов был арестован и предан военному суду за «недонесение о дуэли».
ЗДАНИЕ ОРДОНАНС-ГАУЗАВ ПЕТЕРБУРГЕ, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ЛЕРМОНТОВ ПОД АРЕСТОМ
ВО ВРЕМЯ СЛЕДСТВИЯ ПО ДЕЛУ О ДУЭЛИ С БАРАНТОМ
Акварель Ф. Баганца, 1853 г.
Николай I воспользовался случаем, чтобы расправиться с поэтом окончательно. Он терпеть не мог его творчество, возмущался его «безнравственным романом». В лирике Лермонтова, печатавшейся тогда в «Отечественных записках», царь чувствовал враждебную и неподчинявшуюся ему силу.
ОБЛОЖКА ДЕЛА О ДУЭЛИ
ЛЕРМОНТОВА С БАРАНТОМ
Бенкендорфу не нравились и литературные замыслы поэта, и его намерение основать журнал. Он не хотел иметь в столице этого беспокойного молодого человека, становившегося любимцем публики. Его влияние на умы становилось опасным. Вдогонку за Лермонтовым на Кавказ он посылает предписание, в котором поручика Лермонтова запрещалось прикомандировывать к каким-либо отрядам, участвовавшим в экспедициях против горцев, то есть таким образом ему отрезался путь к выслуге. А ведь поэт так надеялся выслужить себе на Кавказе отставку, чтобы заняться только литературным трудом. Этот путь ему был заказан. Он понимал безвыходность своего положения - «пленного рыцаря», пойманного самодержавным тираном, лишённого надежды на возвращение. Впереди не было ничего, кроме гибели — от черкесской пули или от другой.
Скорбное предчувствие
С этого времени Лермонтовым овладевает мрачное состояние духа, безысходности, тревожного предчувствия мысли о близкой смерти. Всё явственнее виделся ему уход из жизни. Он всё время думал и говорил об этом.
Е. П. Растопчина вспоминает: «Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия. Во время прощального ужина он только и говорил об ожидавшей его скорой смерти».
В это время он пишет «В полдневный жар в долине Дагестана...»
СОН
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.
В Пятигорске Лермонтов полюбил одинокие ночные прогулки.
Изредка к нему кто-нибудь присоединялся из приятелей. Но Лермонтов был молчалив и не рад непрошеному собеседнику. В одну из таких прогулок он сказал солдату Павлу Гвоздеву, которого давно знал: «Чувствую, что мне очень мало осталось жить». Часто у него в комнате до рассвета горела свеча. О чём он думал в эти ночи? Бог весть, но вот одна из его дум тех дней:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день, мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел.
Всё явственнее виделся ему уход из жизни. Не страх, а холод смерти сжимал его душу, и даже шутках вдруг проглядывало что-то зловещее. Его присутствие стало смущать и тревожить людей. Взгляд Лермонтова стал настолько тяжёл, что никто не смел смотреть ему в глаза, словно сквозь них, изнутри, смотрел не он, а кто-то всевластный и страшный для людей.
В это время была написана его саркастическая «Благодарность», стихотворение, в котором запечатлелась минута подлинного отчаяния. Это «благодарность» Богу, скорее похожая на дерзкий вызов:
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
"Нет, не тебя так пылко я люблю"
Любовь, опустошившая его душу, вдруг проступит для него в чертах кузины Екатерины Быховец, в которой он увидел свою Вареньку, казалось, для него давно умершую. Он как будто никогда и не вспоминал о ней, но, оказалось, она всегда жила в нём.
И когда Лермонтов встретил в Пятигорске Екатерину Быховец, он вдруг в ней увидел словно тень своей Вареньки, хотя, в сущности, у юной «креолки», как называли Екатерину, не было никакого внешнего сходства с блондинкой Лопухиной. Но какой-то отблеск, отзвук прежнего чувства он ощутил, глядя на её личико.
Екатерина Быховец чувствовала что-то необычное в его отношении к ней, думая, что он влюблён в неё, но поэт, не желая портить добрых и чисто родственных отношений, был с ней откровенен:
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
Они встретились в день его дуэли, последней дуэли в его жизни. Эта девушка прожила с Лермонтовым последний день его жизни.
Окончание здесь: http://www.liveinternet.ru/users/4514961/post295947968/
Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/228849.html