– Мистер Поттер, Гарольд, очнитесь, придите в себя! 

Голос резал слух.

– Да-да, я Вас слышу, – выдавил Поттер, чтобы от него отстали и прекратили так громко кричать, но не тут-то было.

– Мистер Уоррингтон, пациент очнулся.

– Ему нужно дать воды.

Тотчас благословенная влага наполнила рот Гарри. Он с удовольствием выпил воды, такой сладкой, прохладной и вкусной. Он и не знал, что от простой водички становится так хорошо. Всё тело затекло, словно после долгого сна, и Гарри захотел размяться, но рука и нога были привязаны намертво, как у буйного психа-маггла, по слухам. 

– Зачем это? – изумился Поттер.

– У Вас был бред, горячка, мистер Поттер. Вы метались по кровати, едва не упали.

Медиковедьма, присматривающая за Вами после ухода Авроров, заметила, что из проколов неизвестного происхождения, которые оставил на память Ваш "спаситель", пошла кровь. Специалисты предприняли все необходимые в таком случае меры, в том числе фиксацию повреждённых конечностей, так как Вы после Кроветворного зелья, не дождавшись окончания процедур, вновь провалились в сон, на сей раз спокойный. Я ответил на Ваш вопрос, Гарольд?

– Исчерпывающе, благодарю.

– Сейчас мы снимем фиксаж, но перебинтуем Вас вновь, во избежание…

– Не нужно снова бинтовать меня, кровь больше не пойдёт. Я знаю, это связано с видением из бреда, как Вы его называете. Такого сновидения у меня уже не будет, я уверен.

– Вы не хотите рассказать даже мне об этом сне?

– Нет, это личное и слишком странное видение.

– Но я же и специализируюсь на повреждениях мозга, проблемах памяти. Главное, я не просто колдомедик, но целитель душ, значит, Ваша тайна останется между нами, – целитель по-хорошему попытался подойти к столь именитому пациенту, капризному, как избалованная женщина.

– Ладно, я подумаю, пока с меня будут всё это снимать…

Гарри намеренно солгал целителю. Поттер был уверен, что видение с летающим человеком или ангелом во плоти ему гарантировано не одно, он и сейчас, в реальности, чувствовал тот же восторг и преклонение перед тем, кто всегда шёл впереди под проливным дождём. Гарри очень нравились этим сны о чужой реальности, безумно хотелось стать частичкой жизни одинокого, очень странного волшебника. 

 

Фиксаж и повязки были сняты. Медперсонал ушёл, с ним и мистер Уоррингтон, наложив на палату Прослушивающие чары, если пациент снова станет бредить, а в этом опытный, умный целитель душ не сомневался. Ещё, не приведи Мерлин, Герой магического мира свалится с узенькой койки. Оставался вопрос, когда… это начнётся, поэтому Уоррингтон сотворил себе удобное небольшое кресло в коридоре и уселся со статьёй известного оппонента, не лезущего за словом в карман, лениво делая пометки на полях.

Пациент тихо спал, а целитель… почти спокойно ждал. 

 

… Гарри разбудил шум дождя, всё усиливавшийся, приносивший странный, очень яркий, явственный зов издалека. Поттер тут же вскочил с кровати и босиком, раз не нашёл тапочки, незаметно выскользнул в пустой коридор. Потом он неизвестными доселе путями выбрался из клиники, так никем и не замеченный, и пошёл согласно волнующему зову. Наверняка, этот самый волшебник призвал Героя в свою жизнь, под свой кров, навсегда. 

Интересно, это же коронное слово профессора Снейпа, по слухам, да ещё и по отношению к матушке Гарри. Почему именно это слово взбрело на ум?..

Сейчас неважно, до того сыро и холодно…

Лил дождь, сильные ледяные струи полосовали тело под лёгкой больничной пижамой, ноги заледенели уже до колен. Поттер обхватил себя руками, добрёл до "Дырявого Котла", полного галдящего, полупьяного народа. Словно в школьные времена, Гарри под мантией-невидимкой миновал заведение…    

Оказавшись в маггловском Лондоне, он потерялся на первых же улицах, а зов стал тише.

– Возлюбленный сердца моего, позволь найти тебя! – закричал Поттер изо всех сил… 

И сразу же оказался в небольшом сквере, который во снах принимал за парк, только теперь он летел над ним, а человек в чёрном шёл по земле, напоенной дождём.

– Сейчас он, как всегда, поднимет голову, и я увижу его лицо, – с радостью подумал Гарри.

Но человек смотрел себе под ноги и угрюмо, до боли знакомым голосом, рассуждал вслух. Но он же совсем один, ему можно и поболтать, главное, недолго, а то Гарри может и закоченеть, в ледышку превратиться заживо.

– Вообще, все люди лгут. Просто по определению человеческой природы. Какая ко всем маггловским чертям разница, Гриффиндор или Слизерин?

Да хоть Хаффлпаф, разве Распределительная Шляпа ставит подросткам диагноз на всю жизнь, точнее, клеймо? Поступай только таким образом, не выходи за рамки общепринятых правил поведения, не то пожалеешь? Глупости всё это. Люди, как люди, лишь наделённые неведомо, кем или чем, даром творить магию. Обычные смертные из плоти и крови.

А я сам разве не образчик такого бренного тела? Что я вытворял, ради эксперимента напившись коньяка в тот, единственный раз…

Вспоминать тошно и стыдно, а всё впустую. Я полагал, это чары Хогвартса мешали мне, но и здесь нет… его. 

Жаль лишь друга, как он сам себя называет, но иначе нельзя ни мне, не ему. Как ни крути, оборотень значит страшный смертный приговор без права на…

Довольно об этом. Я чрезвычайно переутомился и перенервничал, моя жизнь висела на волоске, потому и погорячился мысленно.

Разумеется, я не выброшу зверя за порог… но и извиняться мне не за что.

 

Гарри порхал уже с трудом, как старая, усталая, насквозь промокшая птица, и ждал, когда же человек перестанет нести чушь и просто взглянет вверх, в бездонные небеса, скрытые толщей туч. На него, Гарри Джеймса Поттера, в конце концов. Чего этот мужчина не разглядел в хлюпающей грязи?

– Зачем звал? Что хочешь сообщить? Ну же, выкладывай!

Мужчина остановился, нервно закурил и фыркнул, брезгливо отбросив окурок:

– Ко всем чертям Преисподней! Как мне это существование надоело, но выхода нет! А вольный слушатель явно напрашивается на особенный презент.

Поттер не расслышал слов, не то бы...

 

… Человек в чёрном машинально бродил по маленькому, грязному скверу, слово в одиночной камере и повторял одно и то же. 

– Мир утомился от меня, я утомился от него.

Вокруг него вдруг образовались маленькие смерчи, раздувавшие полы похожего на мантию пальто, но он ничего не замечал. Человек сошёл с дорожки, шлёпал по грязи, кажется, ему вообще всё равно. 

– Убирайтесь! – вдруг прошипел рассерженный голос прямо в уши Поттеру, – Прочь из моей жизни!

– Нет! – отчаянно прошептал Гарри, – Дай мне хотя бы увидеть твоё лицо. Подожди, скажи мне только, зачем ты звал меня?

– Прочь, оставьте меня! 

Человек, не глядя, поднял руку в направлении парящего Гарри и сказал что-то неразборчивое на латыни.

В тот же миг Поттер рухнул головой вниз, в чёрную, молчаливую бездну, и она благодарно приняла его…

 

… Гарри проснулся и вдохнул воздух так жадно, будто с трудом долго пробивался сквозь толщу воды.

Рядом с ним стоял мистер Уоррингтон, держа за руку, говорил что-то успокаивающим голосом. Уши заложило, поэтому Поттер не слышал его. Во рту было полно горькой слюны, которую не хотелось, но приходилось постоянно сглатывать. Пижамные куртка и штаны были влажными от пота и холодили тело, доводя до озноба. 

А ещё Гарри был уверен, что у него опять было видение с тем волшебником из маглеса, но единственное, что он запомнил, был полёт в бездну и тоскливое чувство, словно от него вдруг отвернулся весь мир. 

Это неправда, нужно узнать кое-что необходимое! Есть в этом мире Человек, Женщина!

– Мистер Уор…. Мион… где?                                                                           

Целитель встрепенулся, но взял себя в руки и снова заговорил о чём-то профессионально поставленным голосом.

– Мион… надо… мне. Я не слышу совсем.

Мистер Уоррингтон достал палочку, просканировал голову и тело Гарри, а вскоре появились две ведьмы с пузырьками и каким-то ящичком.

Пузырьки были немедленно влиты в рот Гарри, а ящичек присоединили влажными "щупальцами" к голове в районе ушей и затылка. Он помигал огоньками и затих. Его аккуратно унесли. В палате осталась дежурить одна ведьма.

Время шло, от выпитых зелий начало подташнивать. Гарри не помнил, когда он в последний раз ел.

– Меня знобит. Тошнит. Хочу есть.

Дамочка уставилась на него и явно удивилась. Она что-то сказала, пощупала пульс и вышла.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем в палате стало тесно от целителей с мистером Уоррингтоном во главе.

Кто-то из них вновь просканировал Гарри, и все оживлённо заговорили.

Вперёд вышел пожилой маг с аккуратной бородкой и удивительно ясными глазами. Остальные колдомедики замолчали, перестроились в одном им ведомом порядке и сцепили руки. Старший целитель начал нараспев произносить слова, а остальные торжественно повторяли за ним.

Эта сцена показалась Гарри настолько уморительной, что он хотел громко засмеяться, но  что-то чужеродное в голове помешало ему. 

– Блок, они поставили мне полный блок, и я никак не могу вмешаться в их церемонию, – подумал Поттер, – Значит, они снимают с меня проклятие, но кто наслал его? Я же просто спал, ну и что, что настроение фиговое, главное, чтобы они вернули мне слух, а со всем остальным я и сам справлюсь.

 

… Профессор Цезариус Ульман и его коллеги снимали мощнейшее черномагическое заклинание, которое обрекало душу субъекта на страдание от чувства оторванности от всего и всех, кого он когда-либо любил. Гарри любил весь мир и многих людей особенно сильно, да, платонически, чем объяснялась его тоска. К тому же, для пущего мучения, проклятый маг терял связь с миром из-за отсутствия слуха. 

Вообще, у волшебников поражение слухового аппарата считалось одним из наиболее тяжёлых и трудноизлечимых заболеваний.

Колдомедики восстанавливали даже выжженные зрительные нервы, умели вырастить человеку новые глаза, но вот со слухом были проблемы…

Для избавления от такого сильного проклятия необходимо погрузить пострадавшего в кратковременную кому для снятия слухового следа заклинания. Вот наступил решающий момент. Профессор Ульман прочитал без запинки все слова проклятия в обратном порядке, и Гарри снова погрузился в блаженную тьму и пустоту…

 

– Получилось! Профессор, позвольте Вас… 

– Уважаемые коллеги, без вас я бы не… 

– Ура, звуки, слова, как их, оказывается, не хватало!

– Извините, профессор… 

– Цезариус Ульман, уважаемый мистер Поттер, к Вашим услугам, – приветливо сверкнул глазами пожилой маг, – Несомненно, Вы хотите узнать, что с Вами произошло, и чем это таким забавным я с коллегами занимался, снимая с Вас тёмное проклятие?

Дорогой наш Герой, Ваш великолепный целитель мистер Уоррингтон тоже большой специалист в мероприятиях подобного рода, и Вы сможете обо всём узнать у него, а мне пора, увы.

– Я безмерно благодарен Вам и Вашим коллегам, сэр, – быстро сказал Поттер.

Маг только кивнул в ответ и просто исчез. 

Остальные целители тоже вскоре покинули палату более традиционным способом, через дверь.

 

Остался лишь мистер Уоррингтон. Он вкратце рассказал пациенту о действенном методе снятия сильного проклятия и перешёл к вопросам о предшествующих видениях.

Поттер коротко пересказал целителю свои сны, не вдаваясь в подробности, по возможности, утаив истинные эмоции и чувства, заменив их пресловутым, банальным любопытством.

Но отрочество, проведённое под неусыпным надзором Директора, дало о себе знать. Гарри очень плохо и бессвязно лгал. Естественно, это не укрылось от опытного целителя душ.

– Итак, мистер Поттер, Вы утверждаете, что первое видение о "человеке в чёрном" посетило Вас в состоянии бреда, точнее, им закончилась горячка.

– Да.

– А второе видение мне пришлось слушать. Я вошёл, как только Вы заснули, и сидел рядом, пока, с моей точки зрения, Вам не понадобилась помощь, чтобы выйти из сновидения.

– Вот как. И как же Вы мне помогли?

– Я взял Вас за руку и говорил всякие пустяки, чтобы пробудить.

– Благодарю, но мне до сих пор даже не дали пройти в ванную, смыть пот и сменить пижаму, да что уж тут, даже воды не дали, чтобы запить все эти зелья, а меня потом наизнанку выворачивало. Хорошо, что я сижу на строгой диете, иначе не обошлось без чужого Evanesco. Я же не в силах и простенько колдовать, – накручивал себя Гарри.

– В той ситуации никому нельзя было до Вас дотронуться, а сами Вы и головы с подушки не могли поднять. Вспоминайте, это "человек в чёрном" проклял Вас?

– Но я действительно не помню, видел ли его в этот раз!

– Тогда к кому Вы возопили на всю палату: "Возлюбленный сердца моего"?

 

… Северус вернулся, когда часы показывали половину одиннадцатого пополудни, исчезнув из вида около пяти. "Чистоплюй бессердечный" выглядел подавленным и на удивление неряшливым, словно хорошенько вляпался в ноябрьскую, густую жижу.

Расстегнутый на верхние пуговицы, мокрый сюртук, под которым скрывался обязательный жилет, и лишь воротник кремовой рубашки выгодно подчеркивал белизну лица. 

Да, ещё он был без галстука, кажется, впервые за все время дружбы с Ремусом.

Изрядно поддатый, всегда "весёлый дружище" тут же вскочил из кресла и, дурачась, церемонно поклонился Снейпу. Тот принял игру и поклонился в ответ, ухмыльнувшись.

– А где твой галстук, Северус? – тоже ухмыляясь, спросил Ремус.

– Глупый волк, смотри.

Снейп приподнял несколько прядей слева так, что стала видна шея. Такая же тонкая и сильная, как Северус, очаровательная, но на ней виднелся глубокий запекшийся порез.

– Прости, друг, я ведь не видел раны.

– Мог бы и догадаться, что профессор Северус Снейп, сэр, никогда не появляется на людях без галстука или в полу застегнутом сюртуке без достаточно серьезных причин, – съехидничал Снейп, нарочито картавя, как француз.

– А сюртук из-за ребер?

– Вы необычайно догадливы, профессор Люпин, сэр, – все так же, грассируя, произнес Северус.

– Может, выпьем? Я хотел бы согреться немного. Да, скажи-ка, ты ел? – наконец-то нормально заговорил вновь хладнокровный, неживой друг.

– Нет, я…

– Негодный Винли опять смолотил весь обед, который я заказал для тебя! Но продолжай.

– Так вот, я лег в спячку прямо в кресле, а… сколько ты спал сегодня?

– С часик. Мне нужно было варить зелья, которые готовятся на второй день после полнолуния, и одно из них я испортил.

Значит, выпьем по стаканчику, а потом отужинаем, ты не против?

Молча выпили и перешли в столовую, к уже накрытому столу. Утолив первый голод, Ремус пробовал пошутить, но Северус как-то вяло отозвался, а потом спросил:

– Знаешь, как судили Каркарова?

– Н-н-е-ет, – от неожиданности выдавил Ремус.

– После ужина я покажу тебе. Элитное воспоминание, дарованное мне самим дедушкой Альбусом, чтобы я всегда помнил свое место, да молился всем богам за его успение, Мордредову… 

А пока спокойно ешь, извини за бестактность.

– Ничего, ничего. По правде сказать, я действительно страшно голоден.

Так они и поужинали, практически в полной тишине, прерываемой разве что привычными восторгами Ремуса в отношении кулинарных талантов Винли.

– Только уж ты его больше не благодари, – проронил Северус, – А то он опять прищемит себе уши дверью…

– Винли!

Эльф явился в тот же миг.

– Винли, приберись тут! – сказал грозным голосом профессор. 

Мужчины вернулись в гостиную. Между креслами уже стоял низенький столик, слишком изящный для этой комнаты, а на нем Омут Памяти.

– Это из моей спальни, – пояснил Снейп в ответ на удивленный взгляд друга, – Там лежит готовое воспоминание. Так что, смотри.

 

… Сумрачный, холодный зал, Дементоры вволакивают то, что когда-то называлось Пожирателем Смерти, Директором Дурмстранга, Игорем Каркаровым, мощным, величественным человеком из благородного княжеского рода, и сваливают его на зарешеченный стул для подсудимых. Теперь можно убедиться, что человек держится только на зельях, которыми его напичкали перед Уизенгамотом.

Далее стандартная процедура с Веритасерумом и первыми, ничего не значащими вопросами об имени, происхождении, нескольких фактах из времен Дурмстранга. Простенький вопрос о признании обвинений вызывает муку на обезображенном лице, потом еле слышный выдох: 

– Да…

"Решением праведного и неоспоримого, великого Уизенгамота… к Поцелую Дементора. Приказ привести в исполнение в течение 24 часов… обжалованию не подлежит".

Глаза осуждённого вспыхнули, он попытался сесть прямо, но ему это не удалось. Тогда он отчаянно закричал в темноту зала: 

– Малфой! Макнейр! Нотт! Долохов! Эйвери! Сне…

– Я протестую, судьи не обязаны выслушивать бред очевидно невменяемого …человека! –  кричит Дамблдор.

Многоголосый хор подхватывает: 

– Хватит слушать этого сумасшедшего! 

– Снейп!.. – выкрикивает Каркаров, но его слабый голос еле слышен за завесой голосов  членов Уизенгамота…

 

… Воспоминание закончилось, Ремус вынырнул обратно, задыхаясь.

Друг, и только друг, сидел с отсутствующим видом, уставясь в какую-то воображаемую точку, медленно дегустируя коньяк из рюмки.

Ремус был вне себя от увиденного. Как Авроры могли сделать… такое с человеком, чтобы он, уже обреченный на самую жуткую в мире волшебства "казнь без пролития крови", начал сдавать своих братьев по оружию? Почему он это делал? Чего хотел добиться?

Да, Люпин помнил, как Авроры "пошутили" с ним, но это же не значит, что они… все такие?! Не понимая себя, он сочувствовал Каркарову и презирал его за бессмысленное предательство.

– Зачем всё это, Северус? – ошеломлённо спросил Ремус, – Чтобы я ещё раз убедился в умениях Авроров? Почему он стал выдавать своих соратников?

Снейп, не шевельнувшись, спросил в свою очередь:

– А ты уверен, что уловил всё? У тебя же очень хороший слух. Разве ты не расслышал тихого приказа, очень тихого: "Назови его"? Ведь это и был настоящий голос Дамблдора, а не его вопль, когда он пытался заглушить фамилию своего шпиона, да ещё допущенного к воспитанию и обучению детей? Детей, слышишь, Ремус?! – голос Северуса взвился выше.

– Не хочешь ли пересмотреть воспоминание, чтобы услышать…настоящий голос Альбуса Дамблдора? – холодно осведомился профессор Алхимии в добровольном изгнании. 

– Не-е-ет, я верю тебе, просто я был ошарашен видом и поведением Каркарова,  значит, это было просто продолжение допроса под Сывороткой Правды?

– Именно так, и все, понимаешь, все члены Уизенгамота слышали его последний выкрик!

Столь нехитрым фокусом Альбус дал мне понять, что для него я бездушная вещица, не более. 

Да понимаешь ли ты, друг, что значит шестнадцать лет ощущать себя просто вещью, вещью, которой не страшно, не больно, не одиноко, у которой нет ни единого права на самостоятельный шаг? – воскликнул Северус, – А я это пережил и выжил своим мастерством и прописной слизеринской хитростью, точнее, предусмотрительностью. И потому не желаю жить в мире, где меня грязно использовали во имя Добра и проклятого Золотого Мальчика! Думаешь о золотом тельце, а это была свинья на убой, на самом-то деле.

– Теперь я понимаю тебя, – серьёзно ответил Ремус, – Но неужели ты так дорожишь этим жутким воспоминанием? Будь у меня такое, я, не задумываясь, стёр бы его. 

Зачем бередить прошлые раны?

– Милый мой Ремус, – устало сказал Снейп, – Есть такие вещества, наркотики. Их принимают, чтобы испытать необычные чувства, чаще эйфорию, реже страх. Со временем они вызывают привыкание, но не в этом суть.

Пойми, для меня это воспоминание такой же наркотик. Я заглядываю в него всё чаще за последний год, чтобы избежать искушения… вернуться.

Понял ли ты меня, зверь? – с едва теплящейся надеждой в обречённом голосе спросил Северус.

– Кажется, да. Но если ты так мучаешься в этом мире, я бы на твоём месте вернулся.

– А я вот не могу. Ни черта ты не понял, как и должно быть!..

Прости, мне очень больно, это всё рёбра и пресловутый, облегающий жилет. Привычка делает из человека создание бесстрастное и никому не нужное, – ласково улыбнулся Северус.