Трезвый Ремус почти всегда отличался практически безупречной деликатностью, потому-то и стал единственным другом Северуса, приходя к нему не только за Аконитовым зельем и принося новости волшебного мира. 

Он любил погостить у друга несколько дней, ночуя в предназначенной только для него, ставшей почти, да, почти родной гостевой комнате.

Он любил выпить огневиски и скотча, набираясь намного больше профессора, который мог просидеть целый вечер с одной рюмкой коньяка.

Он  любил в подпитии рассказывать скабрезные анекдоты о Мерлине, Моргане и об Основателях, а Северус разражался настоящим, искренним смехом. 

Он любил рассказывать пикантные подробности из жизни "звёзд" своего мира, перед визитом к Северусу начитавшись бульварной прессы. Снейп довольно улыбался и фыркал, а после историй о жизни Золотого мальчика смеялся особенно заливисто. 

Однажды оборотень, загостившийся у друга и упорно не желающий покидать "свою" комнату, попросил профессора дать ему шанс трансформироваться в ней.

Хотя Северус крайне изумился такой просьбе, он не подал вида  и… разрешил.

 

…Зайдя в гостевую перед трансформацией, он тихо сказал принявшему Аконитовое зелье Ремусу:

– Полной Луны, – и вышел.

Ненадолго, потому, что увидел в золотистых глазах оборотня страх перед предстоящей трансформацией и безмолвную мольбу: "Останься".

– Он мой единственный друг и не причинит мне зла даже в волчьем обличии, – успокаивал себя Северус, когда волк остановил на нём взгляд и подошёл так близко, что уткнулся большим мокрым носом в колено.

Северус вышел в гостиную, где горел камин, жестом приглашая волка следовать за собой, уселся в своё кресло. Волк настороженно глядел на огонь и не решался подойти ближе.

– Ну же, Ремус, включи свои мозги, я знаю, они у тебя есть, подойди ко мне, не бойся огня, ведь ты любишь согревающее пламя камина. Вспомни. 

Волк в ответ вильнул хвостом и медленно подошёл к Северусу, а затем лёг, положив тяжёлую, большую голову ему на ботинки. Тот призвал рюмку и бутылку коньяка, налил себе и сказал оборотню:

– За тебя, Ремус. Как бы ты не выглядел, ты всё равно остаёшься моим другом. Ты дорог мне, как никто другой из живых.

Он залпом выпил коньяк, как не делал прежде никогда, и растёкшийся по телу алкоголь снял остатки напряжения.

После третьей рюмки, выпитой медленно, со вкусом, Северус опьянел окончательно и начал развлекать Ремуса пением баллад на провансальском и старофранцузском языках.

Чуткие уши зверя улавливали необычные мелодии и отзывающийся во всём теле проникновенный баритон Снейпа. Оборотень впервые за всю нелёгкую жизнь почувствовал себя настолько счастливым, что волчья ипостась решила "подпеть" Северусу. К чарующему голосу профессора прибавилось подвывание волка.

– Что, друг, захотелось попеть? Ничего, обернёшься в человека, я научу тебя этим балладам. Не правда ли, они хороши?

Северус знал, что не выполнит обещания потому, что у Ремуса не было слуха, но говорить вот так, с двумя душами, человеческой и звериной, заключёнными в прекрасном тёмно-буром теле животного, было как-то… приятно.

Снейп решил, что будет и в дальнейшем оставлять оборотня у себя в полнолуния.

Об этом он и сообщил спокойным голосом Люпину, когда тот отдохнул от обратной трансформации, оделся и вышел в гостиную. Ремус не поверил своим ушам, его же  пригласили остаться с другом даже в облике волка! Он смог только смущённо выдавить:

– Спасибо, Северус.

Удостоенный кивка головы с императорским профилем Ремус сказал:

– Знаешь, трансформации прошли почти безболезненно.

– Я читал, что так и должно быть, когда рядом с оборотнем по собственной воле остаётся человек, – констатировал Снейп, – В первую минуту я испугался, но потом позвал тебя с собой. 

Я буду с тобой в эти периоды, чтобы тебе не было слишком больно. Ведь Аконитовое Зелье практически не снимает боль трансформаций, и я собираюсь заняться его модификацией для снятия болевых ощущений.

Вот уж не завидую твоим коллегам, особенно, честной вдове миссис МакГонагалл, когда волк в тебе совсем состарится, да откинет копыта, в твоём случае, лапы, – профессор многозначительно замолчал.

– А что тогда произойдёт с моей человеческой сутью? –заинтересованно спросил Люпин.

– Знаешь, дружище, если тебе так уж хочется узнать это, изволь сам почитать соответствующую литературу. Мне не хочется сейчас говорить об этом, это же лишь теория, а практика важнее. Дай Мерлин, доживёшь и увидишь, но очень тебя прошу не посещать мой дом в то время, – Северус состроил ехидную гримасу, но явно опечалился.

– Я помню смутно, что ты пел, кажется, – решил сменить неприятную им тему оборотень.

– Да, я пел для нас обоих, – гордо высказался друг.

– У тебя удивительный голос.

– Ну, на счёт удивительного не знаю, просто мне в юности его поставили. А ведь ты подпевал мне, – улыбнувшись, сказал Снейп.

– Я выл? Вот позор! Прости меня.

– Да нет, всё получилось замечательно. Знаешь, у твоего волка музыкальный слух получше, чем у тебя, – всё так же, с улыбкой сказал профессор, –  да не смущайся ты так! Всё было замечательно, иначе разве я предложил бы тебе…

– Оставаться с тобой в полнолуние до поры, до времени, – завершил Ремус, – Это была действительно Полная и Добрая Луна.

Знаешь, я ужасно… – начал Ремус.

– Хочу есть, – не сговариваясь, сказали оба в голос и засмеялись.

 

… Вечером оборотень травил анекдоты:

– И тогда вскинула Моргана руку левую, согнув её в локте, а правой рубанула воздух до сгиба локтя. А вместо палочки выставила на левой руке своей средний палец, – серьёзно вещал Ремус, – и столь велика была мощь проклятия, что отшвырнуло похотливого козла Мерлина прямо к стене, – захлёбываясь смехом, закончил он.

Северус тихо загоготал, ещё, когда Ремус описывал "проклятие", столь распространённое у магглов и почти забытое магами, а под конец перестал сдерживаться и засмеялся громко и… как-то доверчиво.

– Почему ты живёшь один? – внезапно спросил Ремус.

– А ты? – жёстко ответил вопросом на вопрос Северус.

– Я же оборотень, а заводить романчики от полнолуния до полнолуния не желаю, да и вряд ли кто на такое согласится. А по борделям я не хожу из принципа, уж лучше полное воздержание, чем купленный разврат.

– А моё сердце давно и безнадёжно разбито. Я страстно люблю воспоминание, призрак, – тихо, еле слышно вымолвил Снейп.

Выпьем? – внезапно бодро предложил он, – Да по-хорошему.

– Северус, прости глупого оборотня, просто ты такой необычайно притягательный, и у тебя должна быть толпа поклонниц. Ну, или поклонников, это на твой выбор, – быстро добавил Ремус, поразившись своей смелости.

– Где, здесь? – Снейп широко обвёл рукой пространство, – Ты же знаешь, они всего лишь магглы. Так мы выпьем?

– Конечно, дружище. А у тебя остался тот скотч? – оживился Ремус.

– Разумеется, я ведь почти никогда не пью маггловский скотч, предпочитая огневиски, а для души коньяк, – серьёзно ответил Северус, – Понимаешь, привычка, оставшаяся после жизни в подземельях. Жарко натопленный камин и рюмка коньяка или стакан огневиски после ночного обхода, и любоваться пляшущими искорками на углях всю ночь. Я ведь шестнадцать лет в услужении двух господ не спал почти, так кошмары мучили.

Стаканы, тебе сначала допить начатую бутылку скотча, а мне огневиски, – скомандовал Снейп, сделав пасс рукой, и тотчас всё названное оказалось в руках друзей.

– И как ты можешь это делать без палочки? – в который раз спросил снова изумлённый Ремус.

– Я же объяснял тебе и даже пробовал научить вот таким простым Манящим чарам, помнишь?

– Да, но у меня ничего ни разу не получилось.

– Значит, оборотню по природе своей не дано пользоваться стихийной магией. Смирись, друг мой, ведь палочку у тебя никто не собирается отнимать.

– Кто знает этих министерских…

– Итак, за полное воздержание! – нарочито торжественно протянул Северус.

– А ты правша или левша? – блеснув глазами, быстро спросил Ремус.

– Ах, об этом… 

Да как все, правша.

– А мне всё равно, я возбуждаюсь очень легко, – гордо заявил оборотень, опустошив свой стакан.

– Да подожди ты пить, а, впрочем, наливай следующий, я же ещё не произнёс полностью тост, – засмеялся Северус.

– Итак, за полное воздержание и Правящую Руку!

 

 

 

Глава 6.

 

 

… Северус быстро перелил магически охлаждённое зелье в бутыль со странной крышкой, и  поставил её на водяную баню. Когда бутылка угрожающе зашипела пробкой, он снял её и снова охладил.

– Где шприц?

– Эта хреновина с иголкой? У меня в кармане пиджака.

– Дай её мне, –  скомандовал профессор, – а то ещё повредишь упаковку.

– Хорошо, что я переборол себя и не вскрыл, чтобы изучить этот кубовый во всей красе, – запинаясь, пробормотал Ремус.

– Да ничего страшного, наш великий Герой подождал бы, пока ты снова не сбегал в аптеку за другим шприцем, – невозмутимо ответил Снейп.

– Эй, не шути так. Может, он вообще уже умер, пока ты…

– Пока я что? – профессор вдруг так свирепо взглянул в глаза другу, и он поник, осознав, что зря вообще напомнил о содержимом стаканчика.

– Прости, я очень нервничаю, лучше поспешу-ка я обратно с зельем и этой штукой.

– В Мунго не знают, как с ней обращаться, и вообще, – раздражённо сказал на повышенных тонах  Северус, –  Я же сказал, что сам всё сделаю, или у тебя память отшибло?

Снейп собрал всё необходимое, включая несколько упаковок резиновых перчаток, и марлевую повязку. Ремус глядел во все глаза, как названные, неизвестные ему предметы, подлетают из разных шкафчиков к другу.

– Опять Манящие чары, только стихийные, – с тоской подумал Ремус,– Насколько же всё проще и быстрее, чем размахивать палочкой.

– Я готов к аппарации. Мантию надевать не буду, всё равно на улицу выходить не собираюсь, да и мешать она мне будет во время процедуры.

Обними меня, да смотри, легонько, просто я вынужден попросить тебя об этом, – совершенно бесстрастно высказался алхимик, – Я же не представляю палаты мистера Поттера.

– Нам нужно сначала к дежурному, а потом к личному колдомедику Гарр… Гарольда.

– Так этот ваш Герой и вправду умрёт прежде, чем я введу ему зелье в вену.

– Но иначе нельзя.

 

Они аппарировали в холл пятого этажа клиники Мунго. Ремус подшустрился к медиковедьме и начал ей что-то упорно доказывать, помогая себе отчаянными жестами. Наконец, он обернулся к профессору, подзывая его подойти ближе.

Северус ждал появления целителей и никак не мог придумать, как объяснить им то, что он собирается сделать. Ему было тревожно, он словно чувствовал напряжение в воздухе, тянущееся из коридора. Это знакомое чувство, сопутствующее приближению чьей-либо смерти.

Вместо того чтобы подойти к Ремусу, профессор покачал головой и посмотрел на него таким глубоким взглядом, что оборотень, как заворожённый, подошёл к нему.

– Что? Что не так, Северус?

– Он умирает, я это чувствую, – непреклонно заявил Снейп, – И у меня есть единственный, последний шанс помочь мистеру Поттеру. Отвлеки персонал, насколько сможешь, а я пошёл.

– Третья дверь направо, но там сигнализация.

– Спасибо за предупреждение. Я её сниму.

Ведьма была настолько увлечена своим маникюром, что и не заметила, как тенью бесшумно скользнул в коридор профессор. Там он отыскал нужную дверь, закрыл глаза и сосредоточился. Через мгновение он "увидел" мерцающий контур сигнализации и так же с закрытыми глазами протянул руку, мысленно "взял" зелёную ниточку и с силой "потянул" на себя. Контур разомкнулся и погас. 

Северус открыл глаза, смахнул со лба капли пота и прошептал:

– Alohomora.

 

… В палате было пусто, но почти. На узкой койке лежал незнакомый человек. У него были длинные, почти до лопаток, пепельные волосы, чёрные, запавшие круги вокруг глаз, сухая кожа с испариной на висках, обтянувшая лицо так, что оно напоминало череп, а черты лица было невозможно разглядеть из-за гримасы боли.

– Посмотреть бы в его глаза, если зелёные, значит, он, – подумал Снейп, – И никого, ни в коридоре, ни в палате, а ведь это, наверное, Золотой мальчик. Да, конечно, я же не ошибся дверью. Это он.

Ну да, это же отделение для магов с порчами, несовместимыми с жизнью, а вот у магглов это была бы, как её, реанимация, и в неё так просто невозможно попасть.

В этот момент больной вздрогнул всем телом, словно по нему прошла судорога, и на миг широко открыл тускло-зелёные глаза.

– Мистер Поттер, мистер Поттер, Вы меня слышите? – довольно громко произнёс профессор.

Глаза снова закрылись, и вновь боль исказила измождённое лицо.

Когда Снейп ввёл первую дозу Эмульсионной Взвеси, ничего не изменилось, так же, как и   после второй, и третьей.

– Поздно, слишком поздно,[i] – с непонятно откуда взявшимся отчаянием подумал Северус, но поправил себя, – [i]Это же лишь Поттер.

Нет, это мой пациент, вообще не важно, кто передо мной, хоть Уизли, это мой грех. 

Чушь маггловская! Всего-то очередная потеря для чуждого мне мира.

Но Снейп решил ввести всю Взвесь, чтобы вообще не переживать из-за смерти полукровного волшебника.

Недостойное самобичевание и размышления покинули его, и он занялся неотложной, посильной помощью.

После шестой порции зелья маска муки и страдания вдруг исчезла, а черты лица разгладились. Длинные ресницы затрепетали, словно Поттер видел беспокойный сон или хотел открыть глаза. Этого Северус разобрать не мог, да и не хотел. Некогда, делами заниматься необходимо.

После восьмого шприца Поттер открыл глаза так легко, будто очнулся после долгого спокойного сна. На лице проступило удивление. Он открыл пересохший рот, но вырвался странный звук с вопросительной интонацией. 

Пациент сделал пару-тройку глотков воды, предложенной Снейпом, и звук повторился, правда, уже более легко.

– Помолчите, мистер Поттер, ради всех богов, хоть маггловского, прошу Вас.

Гарольд сделал попытку улыбнуться. Выглядело это скорее страшновато, чем смешно, но Северус в ответ тоже широко улыбнулся. Ещё бы! Ему же удалось воскресить почти мёртвого! Чего бы и не порадоваться?

– Потерпите ещё немного, Гарольд, сейчас я снова Вас уколю. 

Тот дёрнулся, но профессор удержал руку Поттера.

Девятая порция, десятая… двенадцатая…

Поттер реагировал теперь на каждый укол всё сильнее, и немудрено. Весь внутренний сгиб локтя был исколот.

– Сюда бы капельницу, да где же её взять в этом Средневековье,– с досадой подумал Снейп, – До второй руки мне не дотянуться, он лежит слишком неудобно, а ворочать я его не желаю, значит, колоть в ногу.

– Ну, держитесь, мистер Поттер, сейчас будет больнее. Надеюсь, Вы понимаете, таким образом, через уколы, я ввожу необходимое Вам зелье непосредственно в вены, чтобы оно быстрее подействовало, – прокомментировал профессор.

Он откинул одеяло, и в ноздри ему ударил тяжёлый запах прелого, очень давно немытого тела.

– Нет, ну какие же сволочи работают в Мунго, – с досадой, но без отвращения к пациенту, подумал Северус, – Они даже не купали его Мерлин знает, сколько времени, хотя вот же ванная, я вижу  дверь.

– Ыыоо, – разнеслось по палате, когда игла проколола нежную кожу около косточки.

– Терпите и переживайте тише, – мирно произнёс Снейп.

– Бооо!..

– Пятнадцатый укол, – подумал профессор, – А Взвеси хватит еще на пару, тем не менее, Поттер практически заговорил.

 

… – Ой! – последний укол Гарольд перенёс почти стойко.

В коридоре послышались шаги и взволнованные голоса. Северус наложил на дверь несколько сильных запирающих заклинаний, даже достав палочку из рукава сюртука.

– Я покидаю Вас, мистер Поттер, – шепнул профессор, – Очень уж не хочется, чтобы меня поймали в этом мире на таком занятии, как ковыряние в венах Героя.

Говорите им, что хотите, а лучше молчите. Можете сказать при случае, что Вы всё время находились без сознания, об уколах ничего не знаете, а очнулись от шума, когда взломали защиту на двери. Желаю здравия, Герой. Прощайте навсегда!

Северус обратился в большого ворона, схватил одной лапой бутыль, но не смог удержать скользкое стекло, мотнул головой, взял в клюв шприц и вылетел в предварительно открытое окно.