Гали́на Серге́евна Ула́нова (26 декабря 1909 [8 января 1910], Санкт-Петербург, Российская империя — 21 марта 1998, Москва, Российская Федерация) — русская советская балерина, балетный педагог. Народная артистка СССР (1951). Дважды Герой Социалистического Труда (1974, 1980). Лауреат Ленинской (1957) и четырёх Сталинских (1941, 1946, 1947, 1950) премий. Является самой титулованной и более всех награждённой среди всех народных артистов СССР.
[200x280]
Уланова родилась в семье артистов балета Мариинского театра. Отец, Сергей Уланов, впоследствии стал балетным режиссёром; мать, Мария Романова, была педагогом хореографического училища. К карьере балерины в детстве не стремилась.
В 9 лет была принята в Петроградское хореографическое училище, где основными её педагогами стали её мать — Мария Романова (у неё дочь училась первые шесть лет), а затем Агриппина Ваганова.
В 1928 году Уланова окончила Ленинградское хореографическое училище. После выпускного спектакля 16 мая 1928 Уланова была принята в труппу ленинградского Театра оперы и балета (позднее Ленинградский государственный театр оперы и балета им С.М.Кирова, с 1992 года и ныне — Мариинский театр). Первые выступления Галины Улановой на сцене театра сразу же привлекли к ней внимание критиков. Здесь же в 1929 году в возрасте 19 лет Уланова станцевала свою первую ведущую партию — Одетту-Одиллию в «Лебедином озере».
В Кировском театре Уланова проработала до 1944 года. Среди других её лучших ролей Жизель («Жизель» Адана, 1932), Маша («Щелкунчик» Чайковского, 1934), Мария («Бахчисарайский фонтан» Б. В. Асафьева, 1934). Но самым большим успехом Улановой стало создание неповторимого образа Джульетты в балете Прокофьева «Ромео и Джульетта» (1940, балетмейстер Лавровский). По поводу перехода в Большой театр Уланова сказала: «В Москву я никогда бы не переехала, да так власти распорядились, чуть ли не решение ЦК по этому поводу приняли».
В 1942 году прибыла в Алма-Ату, работала в труппе Казахского государственного академического театра оперы и балета в Алма-Ате, где исполнила партии Марии в «Бахчисарайском фонтане» Б.В.Асафьева, Жизель в одноимённом балете А.Ш.Адана, а также выступала на концертах. В 1943 году ей было присвоено почётное звание «Народный артист Казахской ССР».
В 1944—1960 годах Уланова была ведущей балериной Большого театра, где также блистала в «Лебедином озере», «Ромео и Джульетте» (1947), «Бахчисарайском фонтане» (1944) и др. Вершиной трагедийного танца Улановой стала роль Жизели (особенно в сцене сумасшествия).
Впервые Галина Уланова выступала в Вене в июле 1945 года. Исполняла седьмой вальс из «Шопенианы» и «Лебедя», «Вальс» Рубинштейна с партнёром В. Преображенским.
Первые гастроли Большого театра в 1956 году в Лондоне, где Уланова танцевала Жизель и Джульетту и имела триумфальный успех, равного которому, по свидетельству зарубежных авторитетов, они не видели со времён Анны Павловой.
В 1960 году, в последний раз станцевав «Шопениану», она закончила карьеру балерины. Свою сценическую деятельность балерина официально прекратила в 1962 году. С 1960 года и до конца своей жизни Уланова работала в Большом театре балетмейстером-репетитором. Среди её учеников с 1960 по 1997 годы — целая плеяда звезд: Екатерина Максимова, Владимир Васильев, Светлана Адырхаева, Нина Тимофеева, Людмила Семеняка, Нина Семизорова, Малика Сабирова, Марина Колпакчи, Ирина Прокофьева, Ида Васильева, Ольга Суворова, Алла Михальченко, Надежда Грачёва, Николай Цискаридзе. Уланова работала также с солистами Парижской «Гранд Опера», Гамбургского балета, Шведского Королевского балета, Австралийского балета, артистами балетных трупп Японии.[1]
В 1964 году была председателем жюри I Международного конкурса артистов балета в городе Варна (Болгария), а в 1969 году — I Международного конкурса артистов балета в Москве.
Умерла 21 марта 1998 года в Москве и похоронена на Новодевичьем кладбище (участок № 5).
Она трижды была замужем, и все трое её избранников — люди искусства: режиссёр Юрий Завадский, актёр и режиссёр Иван Берсенев, художник Вадим Рындин.
По свидетельству Анатолия Стреляного последние свои годы прожила в фактическом браке с журналисткой «Комсомольской правды» Татьяной Агафоновой[2].
У неё не было какого-либо хобби, побочных от профессии занятий. Но, конечно же, были пристрастия: «Природа для меня то же, что и музыка. Так же загадочна», — говорила балерина. «Раньше в Петербурге ходили конки. На лошадей одевали шоры, чтобы ничто их не отвлекало. Вот в таких „шорах“ я и проходила почти всю свою жизнь. Чтобы ничто не мешало работать, думать о своей профессии. Самое комфортное для меня состояние — одиночество. Обычно я не подхожу ни к кому. Если подходят ко мне, начинают говорить о театре». Она любила животных.
Была строга к себе. Ранним утром — целый час своя зарядка, в которую были включены и балетные па. И на склоне лет её вес оставался тем же, что в артистические годы — 49 кг. Она всегда была элегантна, отличалась легкой изящной походкой.
«Она — гений русского балета, его неуловимая душа, его вдохновенная поэзия».
«„Ты, Моцарт, — Бог, и сам того не знаешь“. Моя дорогая, прекрасная Галина Сергеевна, мне всегда хочется это Вам говорить. Мне хочется, чтобы Вы знали, что видеть Вас, Ваше искусство — это счастье высшее!»
«Галя, милая, чудная, богиня! Целую и обнимаю Вас».
«Дорогая Галина Сергеевна! Я со всё время мокрым лицом смотрел Вас вчера в „Золушке“. Так действует на меня присутствие всего истинно большого рядом в пространстве… Как удалось Вам извлечь пластическую и душевную непрерывность из отрывистого, условного и распадающегося на кусочки искусства балета? Я не собирался сказать Вам ничего, что было бы неизвестно Вам. Вам, естественно и заслуженно привыкшей к более сильным эпитетам и похвалам и более пространным признаниям. Старое сердце моё с Вами. Ваш
«Дорогая Галя! Ты всегда кажешься даже мне замкнутой, словно прислушиваешься к чему-то, но ничто, я уверен, не ускользает от твоего внимания, от твоих глаз и души. Твой
«Дорогая Галина Сергеевна! Когда Вы перестали танцевать, мы перестали ходить в балет. Случайно Вы об этом узнали, помните? И произнесли только одно: „напрасно!“ Сегодня мы снова ходим на балетные спектакли и радуемся успехам улановских учеников. Это редкий дар — суметь щедро, не оставляя секретов, передать накопленное… Но для нас Вы по-прежнему как живой идеал, который и сегодня, непостижимый, манит!»
«Искусство Улановой сочетает в себе чистоту стиля, совершенство классического танца с его глубокой психологической насыщенностью. Оно вырастает из чуткого и верного слушания музыки и органически раскрывает идейно-эмоциональное содержание партитуры, переведённое на язык пластических образов. В танце Уланова пытливо ищет и находит средства тончайшей выразительности в пределах специфики своего искусства и при всём богатстве и подвижности своей мимики никогда не прибегает к приёмам, заимствованным из драматического театра, что неизбежно разрушило бы целостность хореографического образа».
«Весь облик Улановой на сцене создаёт впечатление необычайной хрупкости, какой-то незащищённости, трогательной женственной слабости. Поэтому-то столько писалось и говорилось об элегичности, меланхоличности, „бестелесности“ искусства Улановой. Но если вглядеться внимательнее, то по мере развития её образов в этом хрупком и, казалось бы, таком беспомощном существе начинает ощущаться несгибаемая сила, героическое напряжение духа».
«Дорогая Галина Сергеевна! Никто никогда не спрашивал, как Вы танцевали. Cпрашивали: „Уланову видел?“ Когда мы говорим по прошествии времени о малом поэте, мы говорим: „Он писал“, но о Пушкине „Пишет“. Искусство высокое не проходит. Вам никогда не быть в прошлом, но всегда – в настоящем и будущем».
«Уланова — это огромно, это душа искусства, сама поэзия, сама музыка».
«Я благоговею перед Улановой-художником и восхищаюсь Улановой-женщиной, обаятельной, изысканной, элегантной. Не всегда, и далеко не всем, удаётся это сочетать. Вы же остаётесь такой и в пылу работы, и после репетиций, изнуривших всех. Хорошо, что у нас есть Уланова, хорошо, что она у нас в театре. Одно её присутствие облагораживает. Думаешь о Вас, и согревается душа».