статья была опубликована в газете "На смену!" в 2001-ом году

Дом по Сакко и Ванцети, 25 бросается в глаза сразу. Приземистый одноэтажный сруб, разукрашен резными наличниками, узорчатыми ставнями, затейливой резьбой на перилах крыльца. А какой уютом встречает посетителя внутри! Теплом старины, душевностью прошлого веет от его по-деревенски побеленных стен. Умиротворенность и покой Школы, организованной в 1959-ом году Павлом Хожателевым, магически действуют даже на юных учеников, которые сразу же начинают напоминать, почему-то, ребятишек Толстого – увлеченных бесценным опытом, передаваемым им преподавателем. 

Как нельзя лучше вписываются в этот уголок тишины картины одного из преподавателей - Роальда Каптикова. На них – дома, которых уже и не найти на улицах Екатеринбурга, с классической основательностью выписанные натюрморты. На одном из полотен – старая собака художника с ностальгической грустинкой во влажных глазах. Ее нет давно, но она продолжает существовать в рамке холста.

Это - вторая выставка Каптикова, первая проходила много лет назад... в помещении редакции «На смену!». Роальд Каптиков -- бывший "насменковец". Постоянные читатели наверняка вспомнят его материалы, непременно проиллюстрированные им собственной графикой. Многие работы тех времен получили неожиданное продолжение в новых полотнах. Художник взял за основу нескольких пейзажей беглые наброски, которые делал в прошлом. Многие из этюдов потребовали лишь самых незначительных изменений – пара прикосновений кистью доводили их до кондиции законченного произведения.

- Всю жизнь думаешь, что только собираешь материал для чего-то будущего, глобального. И вдруг замечаешь, что это как раз оно, самое главное и есть, -- говорит художник. 

Живописцы знают, что колорит картины очень зависит от географического расположения места, где работает художник. Южнее он светлый, цветастый. Краски же на полотнах Каптикова «уральские» -- тяжелые, густые. Горы Алтая, где художник побывал с экспедицией, на картинах гораздо приветливей. 

-- Художники ездят на юг «чистить палитру», -- смеется автор, -- а у меня и Черное море, которое послужило фоном для букета хризантем на натюрморте, -- холодное и тревожное. Это происходит, наверное, из-за образования советских времен, склонного к суровому реализму. Иной раз и хотелось бы оторваться над землей, да окружающий мир не пускает. Самый, пожалуй, большой прорыв в сторону лиричности, у меня получился на автопортрете «Отражение».

И он показывает полотно, где бородатое лицо как бы зависло в буранном воздухе. Сквозь снежную пелену можно разглядеть светофор и съежившуюся фигурку прохожего. Светятся обеспокоенными маячками окна одноэтажек. Философская печаль видна и здесь.

- Но и в этом автопортрете нет ничего фантастического – все перенесено с натуры. Эта работа того времени, когда в моей бороде только-только стала пробиваться седина. Однажды поздним зимним вечером я подошел к окну и увидел в стекле свое отражение на фоне «поседевшей» улицы. Так родилось настроение. 

Еще один портрет, на котором не может не остановиться внимание зрителя, назван «Профессор». На нем – пятнадцатилетний пацаненок, который, гордо подняв вихрастую голову, доказывает что-то очень важное невидимому слушателю. Учащиеся архитектурной академии, а с недавних пор и искусствоведы УРГУ, безошибочно узнают в портрете настоящего профессора. Мальчик вырос и стал ученым. 

- Это мой брат – Анри Каптиков. Он уже в детстве любил выдвигать какую-нибудь искусствоведческую теорию и страстно отстаивать ее в дискуссиях со мной. Я, на правах старшего, часто в споре побеждал. А, став ученым, он несколько раз брал меня на обмерочную практику – это когда студенты с линейками вымеряют каждый сантиметр какого-нибудь памятника архитектуры.

В студенческих блокнотах старинные церкви заново отстраивались в цифрах и чертежах. В пейзажах Роальда Каптикова они получали второе рождение, как полноценные произведения. 

Занятие графикой, появлявшейся на страницах «На смену!», тоже даром не пропали – передавая мастерство подросткам, Каптиков попутно работает художественным редактором в уральском книжном издательстве. На выставке «Листки календаря» приближенную к графике картину можно увидеть в единственном объекте. Пейзаж «Снежинки» -- лишь несколько главных деталей, размещенных по не задетой фактуре серого листа бумаги: голый куст, замерзающая лужица, холодные снежинки на ветру. 

-  Такая сдержанная манера письма, с малым количеством предметов, с осторожными, в несколько касаний, движениями кисти, свойственна китайцам. У них это – от иероглифического письма, -- и снова шутит. – А у меня -- от китайцев.

Выставка не велика – всего пара десятков картин среднего размера, но, когда сам автор выступает гидом, просмотр превращается в путешествие по географическим местам и – еще более увлекательное – по островкам памяти. Увы, мое путешествие было прервано нетерпением молодости – в зал, потирая испачканные красками пальцы, забежали ученики Каптикова:

- Роальд Юрьевич! Посмотрите наши работы, мы их только что закончили!

Художник попрощался и ушел в класс… 

Антон КАПТЕЛОВ