[604x405]
Онастояла на платформе вокзала и ждала его поезд. Он должен был приехать.Она ждала уже час. Была зима и она жутко замёрзла. Она приехала на часраньше до прибытия поезда, потому что очень боялась опоздать. Она ждалаего возвращения уже целых два года. И вот наконец он возвращается.Сердце вырывалось из груди, она сильно волновалась. В армию он уходилсовсем мальчишкой, какой он интересно стал. Говорят, война ломаетлюдей. Но он сильный, он справится с ней. Она верила что с ним всёхорошо. Главное что он вернулся. Наконец то вернулся. Теперь всё будетхорошо.
Выходя из вагона он шарил глазами по платформе.Большая спортивная сумка за всё цеплялась и её приходилось вечнопоправлять, но это было не важно. Сейчас он увидит её, снова увидит,прошло столько времени. Он помнил её лицо только по тем фотографиям,которые она присыла ему в армию. Большинство фоток он потерял на войне.Но одну он всегда таскал с собой в кармане формы. Он верил что онаоберегает его. Кровавыми руками он часто доставал эту самую фотографию.И в промежутках между боями он смотрел на неё, это единственное чтоудерживало его от самоубийства или какой нибуть глупости. Он должен былвернуться к ней. Она ждала его. И он сдержал слово. Его демобилизовалираньше срока, на то были свои причины. Месяц проведённый в плену, чтото всё таки, значит для командования. Его отпустили домой. Он не зналкак она теперь выглядит. Может быть она сильно изменилась, а можетосталась всё такой же хулиганистой девчонкой которая подшучивала надним в детстве.
- Привет! Ты наконец вернулся! – онобернулся и она бросилась ему на шею. Она целовала его и бояласьотпустить. Она слишком долго его ждала, что бы опять потерять. Егосумка валялась рядом, фиг с ней, она больше не нужна, даже есливыкинуть её, всё что в ней есть можно переложит в карманы. Он сам незнал зачем взял такую большую. Он снова чувствовал запах её волос ивидел её глаза. Остальное не важно. Он дома.
- Идёмскорей, а то ты замёрзнешь! – она тащила его за руку в здание вокзала.На нём была лёгкая камуфляжная, армейская куртка, такого же цвета штаныи высокие ботинки. На руках были перчатки.
- Зачем тебеперчатки? Ты бы лучше там шапку выпросил. – она трепала его стриженнуюголову, - смотри какой ты лысый! Ну, ничего, скоро ты обрастёшь. Я недам тебе стричься. Помнишь какой ты был в школе?... Она говорила непереставая. Он вспоминал школьные годы и улыбался. Всё было так тихо имирно.
Тогда он судил о человеческой жизни по фильмам в кинотеатрах. Это было так давно… Прошла целая вечность.
Онимедленно шли к метро. Она держала его под руку и не отпускала ни насекунду. Он чувствовал как она боялась замолчать. Как только оназамолкала, сразу повисала тишина. А он молчал. И она снова говорила иговорила.
- Ты знаешь, у меня осталось ещё очень многоконвертов и тетрадок для писем тебе. Я их все выкину! Они больше ненужны.- почта там работает плохо, но по датам писем он видел что онаписала по два, а то и по три письма в день. Это грело душу, там письмаособенно ценятся. - Хорошо что ты вернулся раньше. Кстати, а почему? Всвоих письмах ты не писал почему тебя отпускают раньше. Хотя яспрашивала тебя.
- Да так… Я потом как нибуть расскажу, сейчас не то настроение.
-Хорошо. Ой! Смотри, розы! – она обожает розы. Ещё в школе когда он обэтом узнал, он дарил ей одну, клянчил деньги у мамы и дарил, редко, ноей было приятно. На что её папа очень ругался. Школьница приходиладомой с розой, это не правильно. Папа часто допрашивал её, кто ей даритцветы, но она не говорила. Он совсем не знал её отца. Только редковидел на улице, когда тот шёл или возвращался с работы.
-Постой тут, я быстро! – он оставил её на тротуаре, а сам вбежал вцветочный магазин. Она видела его через стеклянный фасад магазина, онстоял перед продавщицей и показывал какие розы он хочет в букет. Еёруки сжались у груди, может быть это и есть счастье? Он вернулся. Онжив. Он здоров. Он не покалечен. И сейчас он покупает ей цветы. Еёлюбимые цветы. Пурпурные розы.
Она смотрела на него иготова была прыгать от счастья. И даже крики ужаса где то в стороне неотвлекли её внимание от него. Резкий визг тормозов заставил еёповернуть голову в сторону. Она не успела даже пошевелится…
…Донеё было всего два шага. Он видел её тело лежащее на асфальте внеестественной позе. Он много раз видел такие тела. Там, на войне. Ондаже не обращал внимание на них, там на войне. Он таскал их много разза руки и за ноги, там на войне. Но всё это было, ТАМ! Как же так? Тутнет войны. Может всё это кажется. Может он всё ещё лежит в госпиталепосле тяжёлого ранения и у него бред. Проснуться! Срочно проснутся! Новидение не уходило. Она лежала на животе. Вокруг головы растекалосьбурое пятно крови. Опять кровь. Опять смерть!
- Нет!Только не она! – он упал перед ней на колени и перевернул тело. Носом иртом шла кровь. Он попытался взять её на руки, но её головаопрокинулась назад через его руку, шея была сломана. Он осторожно взялеё голову и положил себе на плечо. Она была мертва.
Онсмотрел в небо, оно такое же как там. Там где он совсем недавно был. Итак же он держал своих мёртвых бойцов. И так же текли слёзы. Но тамбыло понятно почему люди умирали, но тут! Она ждала его два года. Нунеужели только для того что бы его встретить и умереть?... На войнекажется что здесь, на гражданке люди не умирают. Что здесь всё хорошо.Хочется, скорей вернутся. Вернутся, но не так… Он был весь в крови, этоеё кровь, её жизнь, и сейчас она покидает её. Её глаза закрыты и онабольше не когда их не откроет.
Она больше не когда незасмеётся и не скажет что он Бука. Она больше не увидит любимые розы…Если бы он не вернулся, этого бы не было. Мысли разрывали его, хотелосьорать во всё горло. Если бы он не вернулся! Ведь если бы не он, она быне приехала в этот день на вокзал и не стояла бы в этом проклятом местеименно в тот момент. Если бы он не вернулся, она была бы жива. Он хотелвсё исправить. Вернуть время и специально, там, напороться на пулю.Наброситься в плену на зверя и пусть бы его прирезали. Или простоприподнять голову, когда их обстреливали, это так просто. И она была быжива… Он гладил её по голове и плакал. А ведь он так долго ждал что бывстретиться с ней, ради неё он жил.
Он не чувствовалхолода. Пронзающий ветер продувал насквозь его лёгкую куртку. Она былачёрного цвета и джинсы чёрные и ботинки. Он не хотел специально одеватьвсё чёрное, но так получилось. Его было прекрасно видно на свежемснегу. Он теребил в руках вязанною шапку, которую купил только сегодняутром. Он смотрел на похороны из далека. Смотреть на любимою в гробубыло самым большим наказанием на свете.
Он ждал когдародные простятся с ней. Им нельзя мешать. Да и он, совсем не вписывалсяв процессию, состоящую из многочисленных бабушек, тётушек и двоюродныхсестёр. Из всех присутствующих на похоронах, он знал только её отца ито, знаком с ним он не был. Позже он простится с ней наедине. Он скажетей всё что не успел сказать. Он расскажет, как вера в её любовь давалаему силы сделать последний рывок, что бы выжить. Что бы ещё развзглянуть в её глаза. Он расскажет как по много раз перечитывал еёписьма что бы не озвереть, сидя в разрушенном городе под пулями. Как онвсматривался в её фото, что бы хоть как то, унять боль от очередногоранения.
А пока, он ждал. Ждал последней встречи с ней. Что бы проститься на всегда.
Родственникистали расходится, фигуры отделялись от общей толпы, по две или по три.Все расходились не вместе. Мимо проходила очередная пожилая пара. - Онабыла так молода. Вся жизнь впереди. Бедный ребёнок. – старушка вытираласлёзы.
- Так распорядился бог. Ничего не поделаешь. – дедпытался её успокоить, но надо было успокаивать его. Слёзы он уже невытирал, без толку.
Могилу давно закопали, но её отец всёстоял. Он смотрел на чёрную могильную плиту и смотрел на фотографиюсвоей дочери, на ней она весело улыбалась. За спиной послышались шаги.Кто то подошёл и встал рядом.
- Я тебя знаю. Ты тотсамый, которого она ждала и любила. – сказал отец не отводя глаз отплиты. – Она слишком сильно тебя любила.
Парень молчал. Унего не было слов для него, он не знал что ответить. - Я оставлю тебя сней наедине. Тебя она ждала и хотела видеть больше всех остальных. –Отец развернулся и пошёл к выходу с кладбища. – Вечером я тебя жду унас дома. Нам есть о чём поговорить… ты мне теперь как сын. И не смейсебя винить в её смерти! Ты не виноват.
Несколько часовон стоял и смотрел на могильную плиту. Она казалась ему большим крестомна его жизни. Она перекрыла дорогу дальше. Закрыла проход ко всеммечтам которые у него были. Главных целей больше нет.
Началотемнеть. Он сам не заметил как встал на колени и стал говорить с ней,ему казалось что и она с ним разговаривает. Он что то рассказывал ей,захлёбывался в слезах и путал слова, а она отвечала ему. Слёзызамерзали у него на щеках. Ног он уже не чувствовал. Руки в перчаткахкрепко держали вязанною шапку. Пальцы без ногтей от холода, нылитягучей болью. Когда ему вырыли ногти в плену, было не так больно каксейчас. При встрече говорила она, а теперь не замолкал он. Он боялсячто как только он замолчит, она сразу же исчезнет, на всегда. И онговорил, говорил и говорил. Он рассказывал ей всё подряд. Стало совсемтемно…
Медсестра Аня была совсем молодой. Её не так давнопосадили на скорую помощь, ей нравилось помогать людям, попавшим вбеду. Но тут было не кому помогать. Она не стала подходить к свежеймогиле, у которой на коленях сидел трупп молодого парня. Она смотрелана него и на фото на могильной плите. Аня не видела лица парня.
- Как же он её любил. – пробормотал уже пьяный сторож. И пошёл к могиле. Врач осматривал тело.
- Зови мужиков и тащите носилки, он к земле примёрз. – Сторож побежал к машине скорой помощи.
Анявытирала слёзы платком. Тушь размазалась вокруг глаз. - Теперь онивместе… теперь они будут счастливы… я это точно знаю! По-другому неможет быть!