Это цитата сообщения Алефтина_Ивановна Оригинальное сообщение
Царица Александра Последняя Русская Императрица.
В христианском доме должна жить любовь. Он должен быть местом молитвы. Именно в молитве мы черпаем благодать, нужную нам, чтобы сделать наш дом светлым, добрым, чистым.
Из записей Императрицы Александры Федоровны
Родилась будущая супруга Государя Николая II Российская Императрица Александра Феодоровна в Дармштадте 6 июня 1872 г. в семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и дочери царствующей Английской Королевы Виктории Великой герцогини Алисы. Девочку назвали Алисой в честь матери, но вскоре переделали это имя по-домашнему в “Аликс”. У нее было два старших брата, три старших сестры и одна младшая.
Стараниями англичанки-герцогини дворцовая дармштадтская жизнь развивалась по образцу английского Двора, начиная с длинной вереницы в залах фамильных портретов королевской английской династии и кончая овсянкой на завтрак, вареным мясом с картошкой на обед и “бесконечным рядом рисовых пудингов и печеных яблок”. Религиозная Великая герцогиня Алиса была вдохновительницей и учредительницей в стране больниц, благотворительных организаций, отделений Красного Креста, женских союзов. Она с раннего возраста брала своих детей для помощи больным в дармштадтские больницы и приюты.
Аликс, не устававшая носить цветы по больницам, походила своей красотой на ее сестру Елизавету: сероглазая с черными ресницами, рыжеватыми волосами. Эту “милую, веселую маленькую девочку, всегда смеющуюся, с ямочкой на щеке” в семье еще называли “солнышком”, именно так она будет в дальнейшем подписывать свои письма будущему супругу Государю Николаю Александровичу.
Когда будущей императрице исполнилось шесть лет, умерла ее младшая сестра Мэй, а через неделю заболела и умерла мать, 35-летняя принцесса Алиса.
В 15 лет по своей усидчивости и хорошей памяти Аликс отменно знала историю, литературу, географию, искусствоведение, естественные науки и математику. Основным языком для германской принцессы был английский и, конечно, она отлично владела немецким; на французском же говорила с акцентом. Аликс была прекрасной пианисткой – ее обучал лично директор Дармштадтской оперы – и больше всего любила музыку Вагнера. Она отлично вышивала, с тонким вкусом подбирая для этого рисунки и цвета. Друзья Герцогского Дома сочувственно качали головами: такой умнице и красавице от застенчивости бы избавиться: юная принцесса была очень скромна и стеснительна…
На прежнее “солнышко” юная Аликс стала похожей через несколько месяцев после того, как вместе с братом Эрнестом и отцом приехала погостить к старшей сестре Елизавете в Петербурге. Они остановились на Невском проспекте в доме принцессы Елизаветы, прозванной в Дармштадте Эллой, а теперь — Великой княгини Елизаветы Федоровны. Сюда к “тете Элле”, “тетеньке” без церемоний часто заезжал Цесаревич Николай. Елизавета Федоровна являлась веселой, остроумной хозяйкой дома, в котором царили приемы и балы...
Была снежная, морозная русская зима 1889 года; Аликс, как могла, преодолевала стеснительность и старалась не отставать в развлечениях от петербургской великосветской молодежи: ходила на каток, каталась на санках с гор. Цесаревич очень увлекся ею, и принцесса не осталась к нему равнодушной, хотя ни за что не призналась бы в этом тогда и самой себе. Но лишь с Николаем Романовым она была естественна, могла свободно разговаривать и смеяться. Вернувшись домой, Аликс поняла, что только за русского Царевича выйдет замуж. Они стали писать друг другу нежные письма, признались в глубоком взаимном чувстве, мечтали о дне, когда соединятся навеки.
Однако Королева Виктория мечтала сделать именно эту свою внучку Королевой Английской. Она стала сватать Аликс за своего внука принца Альберта Кларенского. Дармштадтская принцесса терпеть его не могла за безбожие и неказистую внешность. Альберт и сравниться не мог с умнейшим, изящным, духовным, чувствительным русским Цесаревичем! Когда Королева Виктория предложила ей замужество с принцем, Аликс категорически его отвергла. Она выпалила огорченной бабушке, что их брак не принесет счастья ни ей, ни Альберту. И пришлось Королеве отступить.
Все эти годы мечтал повести под венец Аликс и Николай Романов, но и его родители, как бабушка Аликс Гессенской, хотели бракосочетать сына с другим человеком. Государь Александр Третий с супругой Марией Федоровной противились союзу Наследника с принцессой из Дармштадта; возможно, потому, что знали о неизлечимой аристократической болезни, несворачиваемости “голубой” крови - гемофилии, преследующей род Кобургского Дома.
Это “проклятие Кобургов” существовало с XVIII в., болезнь перешла в английскую королевскую фамилию через мать Королевы Виктории - принцессу Саксен-Кобургскую. Причем, заболевали гемофилией мальчики, а переходила она по женской линии. От этого умер сын Королевы Виктории Леопольд, а королевские дочери Беатриса, Виктория и мать Аликс Алиса должны были передать болезнь своим детям. То есть, возможная невеста Цесаревича Николая Аликс была обречена на то, что родившиеся от нее мальчики будут “приговорены” к гемофилии, от которой не излечиваются... Забегая вперед, скажем, что так и станется с их будущим сыном – следующим Наследником Русского Престола цесаревичем Алексеем. Но станется и то, что лишь в России будет дан юному Цесаревичу человек, способный унимать “несворачиваемые” приступы гемофилии, - Григорий Распутин...
Вот поэтому Государь Александр Третий и Государыня бесперебойно подыскивали сыну Ники другую невесту. Попытались сосватать дочь претендента на Французский Престол из Бурбонов Елену, чтобы закрепить союз с Францией. Но на счастье Царевича, видевшего рядом с собой лишь Аликс Гессен-Дармштадтскую, Елена наотрез отказалась изменить католицизму и перейти в Православие. Тогда Русский Царь постарался получить для сына руку принцессы Маргариты Прусской. Но тут цесаревич категорически отказался на ней жениться, заявив родителям, что лучше пойдет в монастырь. И здесь ему снова повезло: Маргарита, как и Елена до этого, не захотела изменить своей инославной, протестантской вере.
Оставалась принцесса Гессенская, но Государь Александр стал настаивать, что Аликс, как и другие принцессы, не согласится переменить свою веру. Николай просил отпустить его в Дармштадт на переговоры с нею; отец не соглашался на это до 1894 г., пока не заболел тяжело.
Случай попросить руки Аликс представился Николаю Александровичу при женитьбе ее брата Великого герцога Эрнеста Людвига на принцессе Виктории Мелите. Бракосочетание проходило в Кобурге, где Аликс встретилась с российским Цесаревичем впервые после 1889 г. Он сделал ей предложение. Но случилось то, что предполагал отец, и о преодолении чего Николай Александрович молился последние пять лет их разлуки: Аликс не хотела переходить в Православие. На пламенные уговоры Николая Романова принцесса плакала и повторяла, что не в состоянии отказаться от своей религии. Королева Виктория, видя, что внучка может остаться совсем не у дел, тоже стала безуспешно убеждать ее принять русскую веру. Лишь у Эллы, Великой княгини Елизаветы Федоровны, начало это получаться. Она, будучи старше Аликс на восемь лет, после смерти их матери вместе с сестрой Викторией пыталась заменить младшей сестре умершую мать. Елизавета Федоровна очень хотела быть вместе с Аликс в России. Великая княгиня хорошо знала Цесаревича Ники, любила его и была уверена: этот брак будет счастливым.
После сделанного предложения наследник записал в своем дневнике: «Говорили до 12 часов, но безуспешно, она все противится перемене религии. Она, бедная, много плакала".
Полному обращению принцессы помогли искренние, горячие слова наследника, излившиеся из его любящего сердца: «Аликс, я понимаю Ваши религиозные чувства и благоговею перед ними. Но ведь мы веруем в одного Христа; другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И мое сердце и Ваше Он наполнил любовью, чтобы мы слились душа с душой, чтобы мы стали едины и пошли одной дорогой в жизни. Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит Вас совесть о том, что моя вера станет Вашей верой. Когда Вы узнаете после, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, - Вы их полюбите, Аликс, и ничто не будет нас разделять».
Принцесса, плача, с затаенным дыханием слушала вдохновенные слова цесаревича, и тут вдруг заметила, что и из его голубых глаз тоже текут слезы. Сердце ее, и так переполненное любовью и печалью, не выдержало, и из уст послышалось тихое: «Я согласна».
В октябре 1894 г. Аликс срочно вызвали в Россию: Государь Александр Третий тяжело заболел. В Ливадии, где Царь лечился, собралась вся Семья Романовых, готовились к самому худшему. Несмотря на скверное самочувствие, Александр Александрович поднялся с постели и надел мундир, чтобы встретить невесту сына… Государь Император Александр III скончался 20 октября 1894 г. - буквально на руках своего духовника - отца Иоанна Кронштадтского.
В тот же день принял Престол Николай Александрович, а на следующий день 21 октября его невеста принцесса Гессен-Дармштадтская Алиса присоединилась к Православию и стала называться Александрой Феодоровной. 14 ноября 1894 г. состоялось бракосочетание Государя Императора Николая II с Александрой Федоровной, после которого она написала в дневник мужу: “Никогда бы не поверила, что может быть такая полнота счастья в этом мире - такое чувство единения двух смертных существ. Мы не разлучимся более. Наконец-то мы вместе, и наши жизни связаны до конца, а когда эта жизнь кончится, то в другом мире мы встретимся снова, и уже не разлучимся вовеки”.
А в мае 1896 г. в Успенском Соборе в Москве состоялась последняя коронация Императорской четы из непрерывной Династии Романовых. Николай и Александра официально стали Императором и Императрицей России. Церемония состояла из Божественной Литургии и обряда помазания на Царство. Служба длилась пять часов. После того, как Император произнес клятву, даваемую при коронации, он взял венец из рук архиепископа, и, по русскому обычаю, возложил его сначала на голову себе, а потом – на голову Императрицы, что означало ее соправление. Затем Александра Феодоровна сняла венец и надела его на голову мужа, а на нее возложили меньший венец.
Александра Феодоровна была глубоко тронута обрядом коронации. Она писала позднее, что это была их вторая свадьба, свадьба с Православной Россией. Все было новым для нее – традиции семьи, народ, язык, но Александра Феодоровна имела искреннее желание быть полезной России и русскому народу. Вот что писала ее близкая подруга Анна Вырубова: «Императрице, пришедшей к нам из маленького немецкого княжества, где каждый, по крайней мере, старался заняться каким-нибудь полезным делом, не по вкусу пришлась праздная и равнодушная атмосфера русского высшего общества. С энтузиазмом принялась она в первые же дни своей власти предпринимать попытки изменить что-нибудь к лучшему. Один из ее первых проектов - организация общества рукодельниц, состоящего из придворных дам, и кружков, каждый из членов которого должен был своими руками сшить три платья в год для бедных. Кружок этот, к сожалению, процветал недолго... Тем не менее, Императрица настаивала на создании по всей России трудовых домов, мастерских, где могли бы найти работу безработные мужчины и женщины, особенно те несчастные женщины, которые из-за своего нравственного падения потеряли положение в обществе».
К сожалению, такие нововведения не приветствовались при Дворе, где уже было слишком много инородцев, привыкших к праздному образу жизни. Идеи благотворительности и пользы обществу вызывали их недовольство. Начались сплетни, которые продолжались в течение всего царствования Александры Феодоровны. Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, писала: «Из всех Романовых ей досталось больше всего злословия. Она вошла в историю такой оклеветанной! Я больше не могу читать всей этой лжи и гнусностей, которые о ней написали. Я вспоминаю, что многие вещи я едва выносила, будучи подростком... Помню, однажды у нее была жуткая головная боль; она вышла к обеду бледная, и я слышала, как за столом говорили, что она в плохом настроении, потому что наша мать разговаривала с Ники о каких - то назначениях министров…»
Но, несмотря ни на что, первые 20 лет супружества царской четы были самыми счастливыми из всей их семейной жизни. Более счастливой семьи никто из близко знавших их не встречал. Супруги и сами это сознавали - так, государыня в одном из своих писем к государю писала: «В нынешние времена редко видишь такие браки... Ты - моя жизнь, мой свет... Когда на сердце тяжело от забот и тревог, каждое проявление нежности дает силу и бесконечное счастье. Ах, если бы дети наши могли бы так же быть счастливы в своей супружеской жизни!..». И другие, наблюдая со стороны их тихое счастье и примерную семейную жизнь, удивлялись этой идиллии двух венценосных супругов. Пьер Жильяр, воспитатель наследника цесаревича Алексия, писал: «Какой пример, если бы только о нем знали, давала эта столь достойная семейная жизнь, полная такой нежности. Но как мало людей о ней подозревали. Правда, что эта семья была слишком равнодушна к общественному мнению и укрывалась от посторонних взглядов». Другой близкий к царской семье человек, флигель-адъютант Мордвинов, вспоминал: «Я навсегда буду под впечатлением этой изумительной, до встречи с ними никогда ранее мною не виданной, чудной во всех отношениях семьи». «Я скажу про них просто, - говорил камердинер Волков, - это была самая святая и чистая семья».
Осенью 1895 г. у супругов родилась первая дочь – славный, крупный ребенок, вызвавший новые заботы, давший новые радости. «Тебе пишет сияющая, счастливая мать, - писала своей сестре, принцессе Виктории, Александра Феодоровна. - Можешь представить себе наше бесконечное счастье теперь, когда у нас есть наша драгоценная малышка, и мы можем заботиться и ухаживать за нею». А Император в своем дневнике сделал такую запись: «Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой». Забегая вперед, скажем, что великая княжна Ольга очень любила Россию и так же, как и ее отец, любила простой русский народ. Когда заходила речь о том, что она может выйти замуж за одного из иностранных принцев, она не хотела и слышать об этом, говоря: «Я не хочу покидать Россию. Я - русская и хочу остаться русской».
Через два года родилась Татьяна, в 1899 г. - Мария, а в 1901 г. - Анастасия.
С появлением детей царица отдала им все свое внимание: кормила, ежедневно сама купала, неотступно бывала в детской, не доверяя своих детей никому. Бывало, что, держа на руках ребенка, она обсуждала серьезные вопросы своего нового учреждения или, одной рукой качая колыбель, она другой подписывала деловые бумаги. Государыня не любила ни минуты оставаться праздной, и своих детей она приучила к труду. Чудные вышивки выходили из-под их быстрых рук. Две старшие дочери - Ольга и Татьяна - во время войны работали с матерью в лазарете, исполняя обязанности хирургических сестер.
«Чем выше человек, - говорил царь - мученик, - тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения. Такими должны быть и мои дети». Сам являясь добрым примером простоты, кротости и внимательности ко всем, государь и детей своих воспитал такими же.
Доктор Боткин в письме к своей дочери описывает, как он однажды попросил сидевшую у него великую княжну Анастасию выйти в коридор и позвать лакея. «Вам зачем?» — «Я хочу вымыть руки». - «Так я вам подам». На протесты доктора она сказала: «Если это ваши дети могут делать, то отчего я не могу?» - и, моментально завладев чашкой, помогла ему вымыть руки.
Прошло почти 3 года, и 12 августа 1904 г. Император Николай Александрович написал в своем дневнике: «Великий, незабываемый день: милость Божия явно посетила нас. Сегодня в час Аликс родила сына. Мальчика назвали Алексеем».
А незадолго до этого, во время прославления преподобного Серафима Саровского, царственные мученики горячо молились в Сарове пред мощами новоявленного угодника Божия о даровании им сына - наследника. На следующий год у них родился мальчик, который во Святом Крещении был назван Алексеем в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Наследник от природы был наделен исключительной красотой - «с густыми золотыми волосами и синими глазами». Радости счастливых родителей, казалось, не было предела, но уже на второй месяц после его рождения обнаружилось, что ребенку передалась наследственная болезнь Гессенского дома — гемофилия, которая ставила жизнь его под постоянную угрозу внезапной смерти. Даже при легких ушибах происходили внутренние кровоизлияния, от которых наследник сильно страдал.
Так начались годы напряжения и тревоги для Александры Феодоровны. Ее бдения около кроватки сына будут длиться дни, а то и недели, во время повторяющихся приступов болезни…
Когда отрок подрос, государыня научила его молиться. Ровно в 9 часов вечера он поднимался с ней в свою комнату, читал громко молитвы и ложился спать, осеняемый ее крестным знамением. Государыня сама преподавала ему Закон Божий. В одном письме из Тобольской ссылки она писала: «Прохожу с Алексеем объяснение Литургии. Дай мне Бог умение учить, чтобы на всю жизнь осталось у него в памяти... Почва благая - стараюсь, как умею...» В другом письме Государыня писала о детях супругу: «Они делили все наши душевные волнения... Крошка чувствует так много своей маленькой чуткой душой - никогда не буду в состоянии возблагодарить Бога достаточно за ту чудную милость, которую Он мне дал в тебе и в них. Мы – одно».
Нередко в комнате Императрицы проводились «семейные вечера». На этих вечерах дети беседовали, занимались рукоделием, пели и читали. Иногда к ним присоединялся сам Император. Он приходил и читал вслух, причем любимым его чтением было чтение Евангелия. Более всего Александра Феодоровна почитала Богородицу. Она часто молилась перед Казанской иконой Божией Матери в московском Соборе. Императрицу нередко упрекали в фанатичной религиозности, полуистерической мистичности. Но эти обвинения были абсолютно безосновательны. Тем не менее, Александра Феодоровна поневоле становилась добычей дворовых пересудов, которые пережили ее саму. Она не любила помпезности и всякого рода церемониальные обязанности Двора; кроме того, ее застенчивость часто вызывала слухи о ее высокомерности, а также преувеличенные, доходящие до абсурда, злословия о ее прогерманских симпатиях и нелояльности к России. Императрица имела огромную любовь к людям и много делала для простого народа. Она учреждала работные дома, школы для сиделок и ортопедические клиники для больных детей. Все свои деньги, которые ей выделяла казна, Императрица тратила на нужды бедняков. Во время голода 1898 г. она пожертвовала 50.000 рублей из своего частного фонда для голодающих в деревне. Желая возрождать и развивать старые вымирающие крестьянские ремесла, Александра Феодоровна организовала школу, где молодые крестьянки и монахини проходили двухгодичный курс обучения.
С началом Первой мировой войны в жизни Александры Феодоровны начинается новая страница. Она оказывает помощь по распределению средств на нужды войны, организовывает медицинские пункты, приспосабливает под госпитали все дворцы, которые только было возможно; Петровский и Потешный в Москве, а также Николаевский и Екатерининский были первыми переоборудованы для этих целей. В дворцовом госпитале она со своими дочерьми организовала курсы сестер милосердия. К концу года под ее опекой было уже 85 военных госпиталей и 10 санитарных поездов. В начале войны она приказала сделать к дворцам пристройки, чтобы разместить там жен и матерей госпитализированных солдат, а также организовала в Санкт-Петербурге пункты для изготовления перевязочного материала… Нельзя, говоря об Александре Феодоровне, не упомянуть о роли одного человека в ее жизни. Глубокая неприязнь к Императрице со стороны т. н. «прогрессивного» общества была вызвана ее дружбой с Распутиным. Не будем останавливаться на характеристике этой очень неоднозначной и одиозной личности. Григорий Распутин не был ни священником, ни монахом; он был почти неграмотным простым русским крестьянином, родом из Сибири. С согласия жены он ушел из своей деревни странствовать по святым местам – в то время это было распространенным явлением среди русских крестьян. Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, рассказывает: «Он не был ни святым, ни дьяволом. Для Ники и Аликс он оставался тем, кем был на самом деле – крестьянином с крепкой верой в Бога и даром исцеления. В его встречах с Императрицей не было ничего мистического – все это плод воображения людей, никогда не встречавших Распутина во Дворце. Некоторые даже превратили его в приближенное лицо. Другие называли его то монахом, то священником. Он же не занимал никакого положения при Дворе или в Церкви, и не было в нем ничего привлекательного или захватывающего, как считали люди, кроме несомненного дара исцеления. Он был простой странник».
О Распутине и Александре Феодоровне, а иногда даже и о самом Царе, ходили нелепейшие слухи. Те, кто близко знал Царицу, полностью игнорировали все это – к несчастью, таких было меньшинство. На все нападки у Александры Феодоровны был один ответ: «Они его ненавидят за то, что он любит нас». И это замечание не было лишено основания. Императрица видела, что многие их друзья клеветали на Распутина именно потому, что они были ее друзьями. В. Н. Воейков, последний комендант Царскосельского дворца, добавляет: «Трудно найти ответ на эти доводы, потому что и Император, и Императрица все больше убеждались – и не без оснований, - что любой приближенный к ним человек, пользующийся их доверием, обязательно должен пасть жертвой лжецов и завистников».
В 1917 г., когда в Санкт-Петербурге произошли серьезные волнения, Дума направила Царю на рассмотрение в штаб-квартиру фронта послание, содержащее призыв к срочным конституционным уступкам. Хотя окружающие лица советовали Николаю II рассматривать эти доклады как преувеличение, он немедленно стал готовиться к отъезду в Царское Село. К понедельнику 28 февраля (12 марта) войска подняли мятеж. В Москве и Санкт-Петербурге началась неразбериха. Утром в четверг Николаю II представили петицию об отречении в пользу Царевича; левое крыло давило на него, предлагая установить Временное правительство, а правое (куда входили и его родственники) надеялось установить единовластное правление через регентство над Царевичем.
Увидев предательство своих приближенных, Император карандашом подписывает акт об отречении в пользу своего брата Михаила. Слабое здоровье Царевича Алексея и возможность того, что его могут отделить от семьи, если бы Николай II отрекся в его пользу, повлияли на его решение, и он передал бразды правления брату. Великий князь Михаил, мужественный человек и чуткий политик, провел в армии много лет и имел офицерские награды. Перед лицом революционных монархических настроений он согласился принять правление государством, но лишь в том случае, если ему будет предоставлено прошение от конституционного органа. Прошения не последовало.
Вечером 28 февраля (12 марта) Родзянко, Председатель Государственной думы, приказал Царице уехать из Царского Села вместе с детьми. Она отказалась, сказав, что дети слишком больны и что она не хочет делать ничего такого, что может быть истолковано как побег. Родзянко согласился оставить Царицу с приближенными во Дворце под домашним арестом до приезда Императора. Когда прибыла депутация от Думы осмотреть Дворец и предпринять меры безопасности, ее спросили, нуждаются ли они в чем-либо. Она ответила, что у детей есть все необходимое, но она просит не закрывать военные госпитали.
Телеграф был захвачен, и лишь несколько дней спустя Александра Феодоровна смогла наконец-то получить весточку от Императора. После отречения ее телеграммы к Николаю Александровичу возвращались обратно с издевательской надписью на конверте: «Адресат неизвестен».
Ситуация во Дворце быстро ухудшалась. Воду теперь таскали вручную из пруда в парке. Электричество отключили, лифт не работал, и Александре Феодоровне с больным сердцем было все труднее взбираться по ступенькам к своим больным. Она задыхалась и часто была на грани обморока. Она ожидала приезда Николая Александровича; ее все более тревожила возрастающая враждебность солдат дворцовой охраны и радикально настроенных членов Временного правительства. Несколько дней подряд она жгла личные бумаги: частные письма от бабушки – королевы Виктории, от отца, многие из писем Николая Александровича, которые он писал в период ухаживания за нею – все пошло в огонь. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел эти дорогие для нее записи, и оставила ту часть переписки между нею и Николаем Александровичем, которая могла бы понадобиться в суде, если таковому суждено быть.
Вечером 29 февраля, за два дня до отречения ее супруга от Престола, Александра Феодоровна узнала тревожную новость: войска подняли мятеж и ко Дворцу движется огромная толпа. Она накинула пальто на свое сестринское одеяние, взяла Царевну Марию Николаевну и спустилась к солдатам, охраняющим Дворец. Был сильный мороз, но она подходила к каждому по очереди, и благодарила за верность. Она не хотела, чтобы из-за нее пролилась кровь и просила не делать ничего, что спровоцировало бы убийц. Драки не было, но через два дня она увидела спущенный флаг полка дворцовой охраны, а от Дворца, по приказанию Временного правительства, уходила охрана – люди, которых она знала столько лет…
В день, когда отрекшийся от престола экс-Государь вернулся во дворец, подруга императрицы Анна Вырубова записала в дневнике: «Как пятнадцатилетняя девочка бежала Александра Феодоровна по бесконечным лестницам и коридорам дворца ему (Николаю) навстречу. Встретившись, они обнялись, и, оставшись наедине, разрыдались…»К заключению в Царском Селе мало-помалу привыкли, хотя жизнь была полна ограничений. Новые охранники были безжалостны и грубы. Они наслаждались своими грубыми выходками, считая, что таким образом Александра Феодоровна получает свое возмездие. Баронесса Буксгевден вспоминает, что «часто после разговоров с Императором или детьми враждебность солдат исчезала. Они видели, что это не свирепые монстры, как их учили верить. Но по отношению к Императрице они были недружелюбны – и по их поведению можно было видеть, какая пропаганда ведется среди них». Был случай, когда солдат, крайне недружелюбно настроенный по отношению к Александре Феодоровне, после разговора с ней изменил свое мнение.
К середине августа Царскую семью перевезли в Тобольск. Александра Феодоровна учила детей, читала, вышивала. Она и девочки связали теплую шерстяную одежду к Рождеству и подарили каждому из домочадцев. Из скромной записи в дневнике Александры Феодоровны мы узнаем, что в сочельник она сама лично нарядила елку и приготовила угощение для охранников, и, войдя к ним, дала каждому из двадцати по Евангелию и по закладке, изготовленной собственноручно…
Царская семья вообще всегда жила идеалами Святой Руси и являла собой ярких ее представителей. Они любили посещать монастыри, встречаться с подвижниками, подвизавшимися в них. Государыня однажды посетила блаженную Пашу Саровскую в Дивеевской обители. А в 1916 г., побывав в Новгороде с его древними памятниками и святынями, она навестила юродивую, стосемилетнюю старицу-затворницу Марию Михайловну, жившую в Десятинном монастыре. «Вот идет мученица - царица Александра», — встретила ее такими словами блаженная Марья. Затем благословила ее, поцеловала и сказала: «Ах ты, красавица, — тяжелый крест — не страшись...» Светское общество высмеивало лучшие религиозные чувства государыни, называло ее за глаза фанатичкой и ханжой и мечтало о насильном пострижении ее в монахини…
Находясь в ссылке и предчувствуя скорую смерть, в письме к Анне Вырубовой Государыня подводила итоги своей жизни: «Милая, родная моя… Да, прошлое кончено. Благодарю Бога за все, что было, что получила – и буду жить воспоминаниями, которые никто у меня не отнимет... Какая я стала старая… Но я все еще Мать этой страны, и ее боль для меня то же, что и боль моего ребенка, я люблю ее, несмотря на ее грехи и ужасы... Ты же знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца, и Россию тоже… Никто не сможет оторвать дитя от сердца матери, равно как и страну нельзя отделить, хотя черная неблагодарность России к своему Императору разбивает мне сердце. И все же – это еще не вся страна. Господи, помилуй и спаси Россию…»
После Рождества 1917 г. всю охрану сменили. Настроенные крайне враждебно, новые караулы солдат стали во всем ограничивать узников. 9 апреля 1918 г. прибыл из Москвы новый комиссар, Василий Яковлев. Он привез приказ перевезти Царскую Семью к неизвестному месту назначения. Поезд был остановлен в Екатеринбурге местными солдатами. Яковлев передал царственных узников, доктора и трех, не пожелавших покинуть царскую семью людей, властям Екатеринбурга…
За три дня до убиения царственных мучеников к ним был последний раз приглашен священник для свершения службы. 2 июля все домочадцы исповедовались и причастились. Батюшка служил обедницу, и по чину службы положено было в определенном месте прочесть кондак «Со святыми упокой...» Почему-то на этот раз диакон, вместо того чтобы прочесть этот кондак, запел его, запел за ним и священник. Царственные мученики, движимые каким-то неведомым чувством, опустились на колени, одна из великих княжон заплакала…Так они прощались с этим миром, чутко отзываясь на призывы мира горнего — Царствия вечного.
...17 июля около полуночи всех разбудили и повели в подвал дома, где велели ждать. Через некоторое время в комнату вошли комендант и охрана. Комендант Янкель Юровский быстро сказал: «Мы должны вас расстрелять». Николай Александрович, поднявшись, чтобы заслонить Александру Феодоровну и Алексея Николаевича, только и успел спросить: «Что?» - как пуля попала ему в голову – он был убит наповал. Первый выстрел был сигналом для охраны открыть огонь, и через минуту все были мертвы, кроме 16-летней Анастасии, которая упала в обморок, и служанки Анны Демидовой – обе были заколоты штыками и забиты до смерти. Александра Феодоровна умерла, осеняя себя крестным знамением.
[550x600]
Так закончилась земная жизнь и царствование последней Императрицы России. Ей было всего 46 лет.
В 2000 г. Русская Православная Церковь причислила всю Царскую Семью к лику святых.
http://www.onb.kursk.ru/our-booke/sv_jen/dok/a.html