Основную задачу такого осмысления Гайнутдин видит в том, чтобы показать людям: „ислам — богоданная религия, а Коран — богоданное священное писание“. Поясняя свою позицию, он заявил: „Христиане веками отрицали Коран как богоданную книгу, считая, что ислам — это никакая не религия, а Аллах — это сатана, как прозвучало в проповеди одного иерарха в храме в наше время, — им будет трудно уйти от такого понимания. Сейчас на словах — мы братья, ислам как мировая религия уважается. Но пока богословски, догматически никаких позитивных шагов в этом направлении не сделано“.

Видимо, по мнению председателя муфтиев, если бы такие шаги были сделаны „православные были бы более доброжелательны по отношению к мусульманам и не считали бы, что только православие в нашем государстве имеет право на жизнь, а остальные — это какие-то пришельцы. Ислам пришел на нашу землю раньше, чем крещение Руси — на территории Дербента (Дагестан) уже в VIII в. была построена мечеть. Ислам — это религия не пришельцев, не мигрантов, а коренных россиян“.

На первый взгляд, Гайнутдина можно понять – религиозный политик должен доказывать истинность своей религии и придумывать новые миссионерские ходы, но он всегда должен отдавать себе отчет в том, на кого эти ходы и доказательства рассчитаны. Выступая с трибуны РАГС, своего рода центрального НИИ внутрироссийской политики, в том числе и религиозной, председатель муфтиев явно ошибся аудиторией.

Однако нам приходится признать тот весьма скорбный факт, что и среди наших политических функционеров найдется достаточно много людей, не успевших открыть для себя ни учебника по религиоведению, ни тем более по „Основам православной культуры“ (ОПК), чтобы суметь с первого раза отличить „христианство“ от „крестьяноства“, чем весьма незамысловатые форцовщики от любой секты умело пользуются. В итоге разговор с тем или иным чиновником о необходимости строительства православного храма или закрытии офиса официальных сатанистов превращается в лекцию по истории мировой культуры и русского языка.

Когда мы узнаем об очередном некорректном перле со стороны того или иного мусульманского лидера, наше праведное удивление может быть несколько успокоено, если мы узнаем одну существеннейшую деталь в отношении канонического устройства мусульманской общины, кстати говоря так же, как и иудейской. Дело в том, что мы как люди, воспитанные в христианской или хотя бы пост-христианской культуре, воспринимаем все иные религии по образу Церкви, где есть четкое представление о догматах и канонах, о богословских авторитетах и священной иерархии клира.

Но ни в исламе, ни в иудаизме никакой Церкви нет, а соответственно нет ни своих Вселенских Соборов, ни своей всеобщей догматики, ни своей единой иерархии, и поэтому религиозно-каноническая организация этих „авраамических“ религий представляет из себя значительное число более-менее авторитетных толков и школ, объединенных вокруг толкования одной-единственной книги (Корана в исламе и Торы в иудаизме).

Отсюда же все известные проблемы с определением понятия „ересь“ в этих религиях, в частности, столь большая разноголосица в отношении ваххабизма, которого одни мусульмане считают „извращением ислама“, а другие „подлинным исламом“, или в отношении права на убийство „неверного“ и т.д.

Из этого также следует, что говорить о каком-то едином централизованном управлении всех мусульман или всех иудеев во всем мире или в той или иной стране, тем более такой большой как Россия, просто невозможно. Об этом очень подробно и компетентно изложено в недавно вышедшем энциклопедическом исследовании Романа Силантьева „Новейшая история ислама в России“. Поэтому считать, что все, что говорит Равиль Гайнутдин – это и есть действительный ислам, или что сам Равиль Гайнутдин действительно является „председателем всех российских муфтиев“ – просто невозможно. В России также есть „верховный муфтий“ Талгат Татжуддин, говорящий гораздо более адекватные и привлекательные вещи, почему мы вдруг именно Гайнутдина считаем главным рупором всех мусульман? Это тоже самое, что считать главным иудеем всех россиян раввина Адольфа Шаевича, а не Берл Лазара. В этом вопросе никакого объективного права нет, есть только личный успех того или иного религиозного лидера во внушении тем или иным журналистам своей монополии на собственную религию.

Однако, дабы новая богословская идея председателя всех муфтий не успела найти своего лишнего адепта, имеет смысл объяснить ее абсурдность. Идея Корана как „Третьего Завета“ по определению не может быть принята в христианском сознании по одной простой причине, потому что ислам – это ересь, отрицающая самый главный, центральный для всего христианства догмат о об Иисусе Христе как о воплотившемся Богочеловеке. Поэтому жалобы Равиля Гайнутдина о том, что „христиане веками отрицали Коран как богоданную книгу“ выглядят довольно странно – если Коран отрицает Богочеловечество Иисуса Христа, то почему тогда христиане должны признавать богоданность самого Корана? Это же не вопрос политической сделки, это вопрос религиозного мировоззрения, которое сами политики, кстати, часто весьма недооценивают.