Сам не знаю что это и зачем написано....

Пробуждение наступало медленно. Реальности сна и яви нехотя разделялись, словно две мокрицы после спаривания, напоследок истомно цепляясь друг за друга своими ножками-усиками. Медленно и неохотно разлепив глаза, Кочегар зевнул и, равнодушно потянувшись, сел на мятой постели. Мысли не торопились приходить в голову. Взгляд безразлично ощупывал окружающие предметы, помогая мозгу переключиться в режим бодрствования.

Собственно, самих предметов в маленькой, без окон, комнатушке было немного. Стол, заваленный журналами, поверх которых находятся несимпатично разбросанные рыбьи очистки и шныряющая по ним муха. Рядом со столом - высокое кожаное кресло с разрезанной крест-накрест и наспех зашитой широкими стежками спинкой. Плазменный телевизор в добрую четверть противоположной от железной солдатской кровати стены, со следами жирных пальцев на экране. Большой угольный ларь занимает всю ширину комнаты и уходит сквозь стенку в котельный зал. По обе стороны стены у него имеются крышки, окрашенные в ядовитый жёлтый цвет. Сделаны они из плохо подогнанных, небрежно оструганных досок и всегда протяжно скрипят при открывании. С потолка, жутко извиваясь, свешивается изжеванный провод, в нескольких местах обмотанный изолентой. Завершает его никогда не отключаемая, слепящая глаза мощная лампочка без абажура. В углу комнаты, на изогнутых резных ножках, стоит огромный, несомненно, штучной работы, антикварный гардероб. В его левой дверце торчит оцинкованный шиферный гвоздь с большой плоской шляпкой. Похоже, он служит заменой вычурной бронзовой ручке, сохранившейся на другой половинке шкафа.

Визуальная инвентаризация хоть и не привнесла никаких неожиданностей, зато позволила Кочегару окончательно проснуться и полностью интегрироваться в текущую явь. Красной клавишей пульта он оживил плазменную панель. Экран с готовностью выдал изображение полуголого потного негра, исполнявшего сложный мимический танец под ритмичные звуки тамтамов. Хорошо было видно, как пот стекал по его абсолютно лысой голове мимо желтушных глаз и, огибая вздувающиеся крылья носа, крупными каплями падал на грудь и плечи. Переключение программ не дало никаких изменений. Все каналы неизменно транслировали выступление одного и того же чёрнокожего этноартиста. Удовлетворённо хмыкнув, Кочегар выключил телевизор и уселся в кресло. Откинувшись на его спинку, двумя пальцами ювелирно, даже не вспугнув обожравшуюся муху, выдернул из кипы журналов альманах «Literary chronicles of a stoker».

Глаза скользили по страницам, выхватывая по неполному абзацу из разношёрстного печатного материала.

«…широко распахнутые глаза наполнялись недоумением, удивлением, слезами, радостью, счастьем. Эмоции менялись по нарастающей своей мощи, и только страх, что всё это может оказаться лишь миражом, оставался стабильным и приторно-мерзким. Она мчалась вперёд, изо всех сил отталкиваясь лапами и рассекая воздух мощной грудью. Лай срывался на визг от ожидания близкой…» Из рассказа «Собака–друг кочегара».

Следующим шёл триллер «STOKER HILL»: «…как будто заползало в мозг и рвало его изнутри. Нечто липкое и холодное жуткой всепроникающей субстанцией медленно и неотвратимо поднималось от живота к темени, застревая спазмами в горле. От приторного страха сводило скулы. Всё внутри его срывалось в дикий крик, но ни один звук так и не смог вырваться наружу. Нечеловеческим усилием он сделал шаг к шиберу, тщетно пытаясь …»

Далее мелькали разбросанные по журналу главы «Эсмеральды из Кочегар-де-Пари». «..истекающее болью сердце. Всё вдруг для него оказалось до обидного простым и ясным. Ничто и никто не в состоянии изменить её. Удел её – игра! Игра в слова, игра в дела, игра в любовь. Она играла в жизнь, уверовав в реальность игры. Чувства и страсти бурлили и пылали в ней – да вот, цена им – балаганный ярмарочный грош. Он отказывался признавать жуткую правоту этих..»

Наконец, долгожданная фантастика «Кочегарские хроники». «…вокруг изменилось. Пространство стало каким-то вязким и осязаемо-мерзким. Звуки, казалось, изменили свой тембр, и чётко воспринимались каждый в отдельности, и в то же время, в едином аккорде чудовищно гармоничной какофонии. Цвета и краски тягуче смешивались в дикий коктейль. Тому, что он видел, не нашлось названия ни в земном, ни в марсианском языках. Голова кружилась. Стараясь сохранить равновесие, он судорожно схватился за дверцу котла и…»

Коммуникатор неожиданно взорвал уютную тишину. Звук звонка напоминал треск счётчика Гейгера, находись он в эпицентре ядерного взрыва. Молча выслушав звонящего, Кочегар нажал кнопку сброса вызова и бросил телефон на кровать. Через секунду он пружинисто встал и быстро вышел из комнаты. На этот раз тесный тамбур имел три двери. Главное - угадать, которая из них ведёт сегодня в топочную. Редко когда удавалось сделать это с первой попытки. Распахнутая правая дверь ослепила палящим тропическим солнцем. Его буквально опалило ворвавшимся жаром низко нависшего раскалённого диска местного жёлтого карлика – далёкого близнеца земного Солнца, вокруг которого вращается эта планета. Дрожащее марево не позволяло что-либо рассмотреть, кроме растрескавшейся почвы и растущего на ней колючего кустарника. Кочегар открыл дверь слева от себя. Ему повезло: взору открылся котельный зал.

Правильной квадратной формы помещение имело идеально белые, по-старинке выбеленные стены и потолок. Вдоль левой, сплошь состоящей из оконных блоков, стены...