Весь вечер завывал ветер. В колокольне горел яркий свет, пробивавшийся сквозь ставни. Словно его отражение в небе сияла полная луна, такая же нестерпимо белая. Облака своими рваными краями норовили зацепить ее и поглотить, но она каждый раз умудрялась вырваться из тьмы закипающего неба. В городе объявили штормовое предупреждение.
"Еще один день прожит - думал он. - Что я сделал сегодня хорошего, по-настоящему значимого?"

Эти вопросы терзали его каждый вечер и не всегда на них находились ответы. Иногда мотнув головой, он просто шел: против ветра, под дождем, палящим солнцем, изо дня в день. Брусчатка сменялась асфальтом, который перетекал в пыль проселочных дорог, но все реже приходилось ходить по ним. Однажды, вырвавшись из городской суеты он уехал, далеко, к берегу давно забытого всеми озера. Бросил машину на полпути и пошел пешком, едва касаясь кончиками пальцев трав. Вокруг не было ни души, только он и бесконечный горизонт, разбегающийся на все четыре стороны света. В тот миг он ощутил очень остро ту иллюзию свободы, выбора пути, что когда-то променял на билет в один конец поезда, чей гудок был тогда едва слышим и чей бег с каждым годом теперь нарастал.

Резкий порыв ветра вернул его на вечерние улицы любимого города. Редкие прохожие кутались в шарфы, зябко пряча руки в карманах. А он все шел и шел под аккомпанемент дребезжащих билбордов, как всегда нахмурив брови, и наконец растворился в теплом свете зажженных рано фонарей.