[700x459]
27 ноября Владимир Путин сказал: "как только будут заключены мирные соглашения любого характера, боевые действия прекратятся, нужно сразу же прекращать действие введённого военного положения, а если военное положение будет отменено, надо сразу же объявлять о выборах... Потом после этого нужно проводить референдум по всем территориальным вопросам"
Мы сразу обратили внимание на это заявление, поскольку оно само по себе меняет рамку переговоров и выдвигает совершенно другие требования к урегулированию украинского кризиса.
Хотя нет. К переговорам, как раз, требования меняются несущественно. В Вашингтоне, кстати, это понимают – CNN сообщает, что в ходе переговоров между Россией и НАТО о параметрах безопасности мнение Киева учитываться не будет. Но большую часть решений придётся принимать на Украине.
Российский президент сослался на Ст. 73 Конституции Украины, в соответствии с которой "исключительно всеукраинским референдумом решаются вопросы об изменении территории Украины". Т.е., Россия требует от Украины именно юридического признания новых границ. Это, кстати, поставит в немного идиотское положение "союзников" Киева, но они это переживут (пережили же США тот факт, что они не признавали вхождения Эстонии в состав СССР, а в то время как сама Эстония это признавала…)
Ранее от Украины этого прямым текстом не требовалось и в проекте мирного соглашения от Трампа речь идёт о признании новых территорий "де-факто", но не "де-юре" (т.е., гарантировать новые границы России никто не собирался, что очень удобно для террористических организаций киевского режима).
Процедура назначения всеукраинского референдума по вопросу об изменении территории Украины прописана в Ст. 27 принятого в 2021 году Закона о всеукраинском референдуме. В соответствии с ней:
- президент подписывает международный договор о передаче территории;
- президент подписывает и возвращает в Раду для назначения референдума;
- Рада принимает постановление о проведении референдума в 60-дневный срок.
Как видим, это длительный процесс, требующий слаженной работы двух ветвей власти. Это ещё без обязательного привлечения Конституционного Суда.
И, естественным образом, осуществление такого проекта требует:
- доброй воли президента;
- большинства Верховной Рады;
- широкого (!) общественного одобрения;
- желания и способности властей пресечь срыв процесса недовольным меньшинством (меньшинство, по опыту, будет не только агрессивное, но и готовое применить вооружённое насилие).
Если говорить о политических элитах, то автору в принципе трудно представить себе украинского политика (даже и "пророссийского"), который бы согласился признать российский статус Крыма. И дело тут не только в собственной позиции такого политика, но в его обязательствах (не так перед избирателями, как перед политическими партнёрами, которые обеспечат его приход к власти), а также в понимании того, что президентом он, скорее всего, станет "одноразовым" – вряд ли досидит до конца своей каденции. Впрочем, "кровавая собака" Густав Носке дожил до конца войны, хотя после 1920 года высоких постов не занимал.
Если говорить об общественных настроениях, то мы, конечно, не склонны безоглядно доверять украинской социологии, но отметим, что невыполнение Украиной Минских соглашений базировалось на общественно-политическом консенсусе. Даже не смотря на огромные потери и поражение в войне (впрочем, украинцы исход боевых действий 2014 года своим поражением не считали).
Сейчас, казалось бы, ситуация в разы хуже, но у нас нет уверенности, что большинство украинцев готово принять мир любой ценой. Хотя такие настроения в обществе присутствуют и их даже можно выражать (выступившей 30 ноября с манифестом сторонников мира любой ценой ивано-франковской блогерше "Боньке" подозрение до сих пор не вручено и прощения она не просила – а раньше хватало нескольких часов…)
Разумеется, такие настроения в обществе, во многом, функция пропаганды, но и тут не всё так просто.
Прежде всего, территориальная целостность – ценность, которой не пять минут. Даже в 90-е, когда государственность ещё не устоялась, большинство граждан к изменению границ относились отрицательно. С тех пор идейных сепаратистов, готовых уйти самим и/или дать уйти другим, стало значительно меньше.
Военную пропаганду нужно остановить, а это не так просто – украинская власть плохо контролирует СМИ и ещё хуже – медиа-сообщество. Да, внедрение "единого марафона" – насилие над медиа-сферой, но это насилие в одобренном самой же этой медиа-сферой направлении. Те же СМИ, и те же журналисты и до "единого марафона" давали продукт, в "единый марафон" вполне укладывавшийся.
Сам по себе марафон был нужен не для того, чтобы контролировать повесточку в вопросах войны и мира (она находилась на самоцензуре), а чтобы вывести журналистов из-под контроля владельцев СМИ, посадив их на нищенскую зарплату, альтернативой которой является безработица и ТЦК.
Убрать "единый марафон" мало. Надо предложить новую, мирную повестку и продавить следование ей. Учитывая, что журналисты, многократно "окученные" различными грантовыми организациями, по умолчанию будут следовать не ей, а той повестке, которую требуют грантодатели.
Ну и власть, способная выдержать давление улицы, относительная редкость. Порошенко*, например, спокойно игнорировавший "михомайдан", на протесты националистов против Минских соглашений отреагировал (но тут главную роль, конечно, играла позиция западных партнёров, не в последнюю очередь – Ангелы Меркель). Уверенно держит оборону "Грузинская мечта", но, при всём вдохновляющем здравомыслии, отказываться от претензий на Абхазию и Южную Осетию она не собирается…
Отметим, что во всех предыдущих случаях всеукраинских референдумов, общество ориентировалось на позицию власти. Особенно комично вышло в марте 1991 года, когда оно отреагировало на пожелания власти и союзной, и республиканской. В той политической ситуации ответить положительно на вопросы союзного референдума и республиканского опроса было невозможно (именно политически - с юридической точки зрения они были совместимы), но украинцы нашли в себе силы сделать это. Да и 1 декабря1991 года, проголосовав за решительное изменение всего (независимость), они выбрали действующего главу государства - осторожного Леонида Кравчука.
В общем, для проведения референдума о территориальной целостности на Украине необходимо провести полное переформатирования и политического класса, и общества, и СМИ. Возможно ли это?
Однозначно да – в случае полной оккупации, как это было в Германии, где 10 мая внезапно исчезли куда-то миллионы граждан, голосовавшие за НСДАП…
Но на самом деле это не обязательно. У нас есть позитивный пример Финляндии, которая дважды (в 1940 и 1944 году), оказавшись перед угрозой утраты государственности, согласилась на территориальные потери и утрату части внешнеполитического суверенитета. И ведь нельзя сказать, что там ситуация принципиально отличалась от украинской.
Финляндии на начало "Зимней войны" был 22 года (Украине в 2014 – 23, а в 2022 – 31). Патриотический подъём, помноженный на комплекс национальной неполноценности бывшей имперской провинции, был в наличии. Элита, пришедшая к власти в результате революции, была вполне себе русофобской, даже не глядя на былую имперскую службу маршала Маннергейма.
Единственно, та часть элиты, которая была настроенная нормализацию отношений с Россией (в той итерации – СССР) в лице, например, Юхо Паасикиви, из страны не изгонялась и, соответственно, было кому формулировать и проводить новую политику. Заметим, что элита эта отнюдь не была пророссийской – напротив, она была вполне профинляндской и даже националистической. Просто мыслила она рационально – лучше потерять немного, чем потерять всё.
Так что, при всей жесткости требований России примирение на её условиях возможно. Вопрос только в адекватности понимания сложившейся ситуации украинской элитой и народом. Потому что с 2014 года сигналы со стороны России в духе "следующее соглашение будет хуже" в Киеве почему-то воспринималось как признак слабости России… Сейчас такие сигналы идут уже из Вашингтона...
* Признан в России членом экстремистского сообщества.
Василий Стоякин