Поэтическая биография Блока (16 [28] ноября 1880, Санкт-Петербург — 7 августа 1921, Петроград), как и его стихи всем хорошо известны ещё со школьной скамьи. Его и сейчас много издают, любят и читают. Но в его короткой жизни (поэт прожил всего 40 лет) было много такого, о чём не писали в советские времена. Да и сейчас о чём мало, кто знает, даже в среде его самых горячих почитателей.
В 2023 году в Петербурге, наконец-то появился памятник Блоку. Его установили на Офицерской улице (которая сегодня называется Улицей Декабристов) недалеко от дома, в котором жил поэт. Авторы монумента — скульптор Евгений Ротанов и архитектор Иван Кожин. Прямо скажем, что этот памятник производит жутковатое впечатление: бронзовый Блок шагает, наклонившись вперед, будто вот-вот упадет. Ясно, что его появление вызвало бурю возмущения.
Защитники монумента считают, что таким образом скульптор старался отойти от стереотипов и якобы хотел напомнить о строках поэта из поэмы «Двенадцать»: «Ветер, ветер! На ногах не стоит человек». Мол, это — памятник Блоку-борцу, который противостоит стихии революции и т.п. Однако большинство такое нелепое «новаторство» осудило. В сети падающего Блока острословы сравнили с дементором из саги о Гарри Поттере, назвали «пизанским Блоком». А известный петербургский писатель Михаил Кураев, старожил города, язвительно заметил, что поэт изображён в таком виде, будто только что вышел из пивной, которая прежде располагалась в доме напротив...
Стоит признать, что в «падающем» Блоке заложен смысл, о котором сам скульптор, быть может, и не подозревал. На самом деле он изобразил великого поэта, как жертву революции, которая вот-вот рухнет, сражённая её стихией. Ведь на самом деле Блок действительно стал жертвой бурных событий тех лет, хотя поначалу ими восторгался.
Стал жертвой революции, о которой мечтали и которую воспевали тогда в своих стихах многие поэты: Есенин, Маяковский, Мандельштам и другие. А потом под её ударами сами же и погибли: Есенина убили в «Англетере», Маяковский застрелился, Мандельштам сгинул в лагере. А Блок умер в Петрограде от мучительной болезни, голода и отчаяния. Молох революции пожирал не только своих детей, её творцов, но и тех, кто её воспевал.
«Я пригвождён к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне всё равно…», — писал поэт в своих стихах.
Свидетельство о пьянстве Блока в своих мемуарах «О том, что видел» сохранил и сын Корнея Чуковского Николай: «Лицо его я запомнил прекрасно — оно было совсем такое, как на известном портрете. Он был высок и очень прямо держался, в шляпе, в мокром от дождя макинтоше, блестевшем при ярком свете электрических фонарей Невского. Он пошёл направо, в сторону Адмиралтейства, а мы с папой налево. Когда мы остались одни, папа сказал мне: «Это поэт Блок. Он совершенно пьян».
Февральскую революцию поэт принял с восторгом. «Бродил по улицам, смотрел на единственное в мире и в истории зрелище, на весёлых и подобревших людей, кишащих на нечищеных улицах без надзора. Необычайное сознание того, что всё можно, грозное, захватывающее дух и страшно весёлое. Произошло чудо, и, следовательно, будут ещё чудеса», — писал Александр Блок матери 23 марта 1917 года.
И «чудеса» действительно произошли, но совсем не те, о которых с восторгом писал поэт.
Он сразу и с энтузиазмом принялся новой власти помогать. В марте 1917-го Временным правительством была организована Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных действий бывших министров. Блоку предложили стать её членом — править стенограммы допросов и готовить чистовые варианты записей. На эту бюрократическую должность он согласился, не раздумывая.
Поэт присутствовал на многих допросах царских сановников в Зимнем дворце, Петропавловской крепости и в старом Комендантском доме. Всего комиссия завела 700 дел и провела 88 допросов. О своём первом впечатлении от увиденного и услышанного, Блок поведал своей жене: «Я вижу и слышу теперь то, чего почти никто не видит и не слышит, что немногим приходится наблюдать раз в сто лет… ».
Он и другие члены комиссии убедились, что расследуя деятельность «тёмных сил», в политике партии Двора политическая идея была лишь ширмой для устройства своих личных дел. Эти убеждения нашли своё обобщённое представление в дневниковой записи от 16 июня: «Пустые поля, чахлые поросли, плоские — это обывательщина. Распутин — пропасть, а Штюрмер (много чести) — плоский выгон, где трава сглодана коровами (овцами?)… Только покойный Витте был если не герой, то возвышенностью; с его времени в правительстве этого больше не встречалось: ничего “высокого”, всё “плоско”, а рядом глубокая трещина (Распутин), куда всё и провалилось».
Хотя работу объявили секретной, Блок настаивал на публикации стенограмм допросов, но это произошло только в 1921 году, уже после смерти поэта. В 1921 году эта работа появилась в виде книги «Последние дни императорской власти». А всего спустя несколько месяцев после роковых Октябрьских событий Блок написал своё самое загадочное и самое спорное произведение — поэму «Двенадцать». Она была написана за три дня — с 27 по 29 января 1918 года. 29-го Блок оставил в дневнике запись: «Сегодня я — гений».
Сразу после публикации «Двенадцати» советская власть стала использовать поэму в качестве орудия политической борьбы против своих врагов — ведь в начале XX века Блока называли чуть ли не вторым после Пушкина, однако его революционное высказывание многих его друзей ошеломило.
В результате большая часть интеллигенции и даже некоторые друзья отвернулись от Блока, расценив поэму как оправдание революции и издёвку над старым миром. Зинаида Гиппиус, всегда восторженно оценивавшая его стихи, обвинила поэта в предательстве, а Иван Бунин — в кощунстве.
Тем временем поводов для восторга у Блока становилось всё меньше. Вскоре были закрыты все буржуазные газеты. Комиссия, в которой он состоял, была распущена. Началась братоубийственная Гражданская война. Была расстреляна царская семья, наступил кровавый революционный террор. Поэт оказался в страшной нищете. Пропитание добывал, без устали выступая на поэтических вечерах. В апреле 1918 года он писал матери: «Мне не менее трудно жить, чем тебе, и физически, и душевно, и матерьяльно; кроме того, я с утра до вечера пишу, сосредоточиваясь на одной теме, очень мучающей меня и трудной для меня. У Любы тоже большие затруднения, и она не в духе. Оттого у нас в квартире такая тяжёлая атмосфера…».
Тем не менее, Блок был одним из тех деятелей искусства Петрограда, кто не просто принял советскую власть, а согласился работать на её пользу. На вопрос анкеты «Может ли интеллигенция работать с большевиками?» (14 января 1918 года) отвечал: «Может и обязана… Вне зависимости от личности, у интеллигенции звучит та же музыка, что и у большевиков».
На протяжении 1918—1920 годов Блока назначали и выбирали на разные должности в организациях, комитетах, комиссиях. От этой лихорадочной деятельности начала накапливаться усталость, Блок описывал своё состояние того периода словами «меня выпили».
«Почти год как я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…» Тяжёлые нагрузки в советских учреждениях и проживание в голодном и холодном Петрограде, ужасы революционного террора, выстрелы и грабежи на улицах окончательно расшатали здоровье впечатлительного поэта — у Блока развилась астма, появились психические расстройства, зимой 1920 года началась цинга.
К тому же ужасы революционного террора поэту удалось испытать на себе. В февраль 1919-го, вернувшись домой с вечерней прогулки, известный всей стране Александр Блок в своей квартире застаёт чекиста и конвоира. Идёт обыск, по полу разбрасывают книги. Поэта везут в ЧК на Гороховую, где он ждёт допроса до следующего утра. Следователь объявляет, что Блок арестован как участник заговора левых эсеров. Поэта отправляют на «чердак», где он проводит день в камере, ночуя на одной койке ещё с одним задержанным.
Конечно, обвинения в сотрудничестве с эсерами абсурдны. Но по тому же нелепому подозрению в Петрограде задержаны писатели Алексей Ремизов и Евгений Замятин, художник Кузьма Петров-Водкин и многие другие видные деятели искусств. К счастью, на Гороховой Блок проводит всего сутки. За него вступился Анатолий Луначарский. Однако случившееся потрясло поэта. В письме, которое он пишет по возвращении домой, поэт жалуется на «какую-то глубокую усталость, доходящую до апатии».
«Чего нельзя отнять у большевиков — это их исключительной способности вытравлять быт и уничтожать отдельных людей», — эту запись в своем дневнике поэт оставил после ареста. Блок начал медленно осознавал весь ужас, который принесли с собой большевики.
Его болезнь была странной, изнурительной. Ночью он дрожал от жутких видений. Кричал от боли, бредил. В Петрограде стали поговаривать, что Блок сошёл с ума. Он ломал стулья, бил посуду, статуэтки, рвал и сжигал черновики. Врачи, которые его осматривали, только смущённо разводили руками и ничего не могли понять.
Чуковский, сопровождавший поэта в поездке из Петрограда в Москву, позже записал в дневнике: «Передо мной сидел не Блок, а какой-то другой человек, совсем другой, даже отдаленно не похожий на Блока. Жёсткий, обглоданный, с пустыми глазами, как будто паутиной покрытый. Даже волосы, даже уши стали другими».
Георгий Иванов, современник Блока, писал, что врачи, лечившие поэта, «так и не могли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать морфий...».
«Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственно правильный диагноз его болезни, так считали многие. В архивах есть медицинское заключение консилиума врачей, которые осматривали поэта 18 июня, за три недели до смерти. В нем говорится, что Блок страдает хронической болезнью сердца и резко выраженной неврастенией. Ничего о том, что он будто бы болел люэсом и был психически ненормален, о чем потом стали распускать слухи, в заключении нет. Поэтому нетрудно предположить, что, если бы истощенному и измученному гению дали возможность попасть в хороший санаторий, его, наверное, можно было бы спасти.
Поэтому ответ на вопрос о том, кто убил Блока, все-таки, пожалуй, один: его убила революция, которую он воспевал, и бдительные товарищи из ЧК, которые не хотели отпустить смертельно больного на лечение за границу. Однако некоторые исследователи считают, что поэт был убит властью не в переносном, а в прямом смысле. Будто бы его окружение — Мережковский, Гиппиус, Чуковский, Соловьёв были уверены, что Блока отравили. Подтверждением такой версии был якобы и такой факт: директор Петрогослитиздата Ионов, пытавшийся расследовать причины его смерти и бывший последним, кто посетил умирающего, был потом приговорён к расстрелу. Однако никаких прямых доказательств такой версии не обнаружено.
К тому же через много лет после смерти поэта, уже в брежневское время, врачи Ленинградской военно-медицинской академии имени Кирова проанализировали все свидетельства болезни Блока, и сделали вывод: «Блок погиб от подострого септического эндокардита (воспаления внутренней оболочки сердца), неизлечимого до применения антибиотиков»...
Фото: t.me/a_beglov