«И красив он был, как никто другой, и голос его - как труба в народе...»
Повесть о житии благоверного князя Александра Невского, XIII век
Александр Невский фигура особая в русской истории. Именно ему довелось сделать судьбоносный выбор на историческом пути России – выбор пути развития страны и народа, выбор между двумя моделями цивилизации – восточной азиатской и западной европейской. Выбор этот определил парадигму развития России, создав свою собственную, русскую модель развития, непохожую на на западную, ни на восточную...
Именно этому князю довелось жить и управлять Русью в тот момент, когда она стояла перед реальной угрозой своей полной и окончательной гибели. К середине XIII века русские земли оказались одновременно между враждебными нашествиями – из Азии, и из Европы. Никогда еще в русской истории, за все двенадцать веков её течения, со времён Вещего Олега, не складывалась такая гибельная для русской земли ситуация. Ни до, ни после эпохи Александра Невского такого одновременного нашествия и с запада, и с востока в русской истории не случалось. И вся тяжесть принятия решений, проведения внутренней и внешней политики по спасению страны и народа русского легла тогда на плечи очень молодого человека, князя Александра Ярославича, родившегося 13 мая (так принято считать) 1220 года в городе Переяславле-Залесском в семье великого князя Ярослава Всеволодовича, потомка знаменитого Всеволода Большое Гнездо – великого князя Суздальского и Владимирского.
К концу XII века на Руси возвысились и обрели полную силу два великих княжества – Галицко-Волынское в Прикарпатье на юго-западе Руси и Владимиро-Суздальское на северо-востоке. Это обстоятельство отметил и автор знаменитого «Слова о полку Игореве», где прямо указал на двух самых могущественных князей на Руси – галицкого князя Ярослава Осмомысла и владимиро-суздальского Всеволода Большое Гнездо. И воздал им самую громкую славу. «Ярослав, князь галицкий, твой град высоко стоит под облаками, оседлал вершины ты Карпат и подпёр железными полками...» – это о Ярославе Осмомысле, и тут же о суздальском Всеволоде: «Князь великий Всеволод, доколе муки нам великие терпеть, не тебе ль на суздальском престоле о престоле русском порадеть. Ты и Волгу вёслами расплещешь, ты шеломом вычерпаешь Дон...» (перевод Н.Заболоцкого). Князь Всеволод Юрьевич (сын Юрия Долгорукого) не зря звался Большое Гнездо – у него было 12 детей, среди них и будущий отец Александра Ярослав Всеволодович. Но именно деду Александра довелось расширить и укрепить Владимиро-Суздальское княжество, превратить его в мощную державу – будущий центр объединения Руси. Как знать, не случись нашествия орды моголов (именно «моголов» – так Карамзин называет этот народ, ссылаясь на древние источники, этноним «монголы» появился лишь в трудах историков XIX века), возможно, именно град Владимир стал бы объединительным центром будущей Великой России. Но разгром Руси восточными завоевателями изменил ход истории и был обусловлен не только силой последних, но и внутренними неустройствами. Шла постоянная борьба князей Рюрикова дома, семейства правящего тогда Русью, между собой за передел владений разных княжеств. Так незадолго до рождения Александра, а именно в 1216 году состоялась злосчастная для Руси битва на реке Липице (у города Юрьева-Польского) между ратью новгородского князя Мстислава Удатного (Удачливого) и потомками Всеволода Большое Гнездо братьями Ярославом и Юрием, князьями владимирскими. Битва была исключительно кровопролитной, пало несколько тысяч русских воинов. А дрались между собой, по сути, родственники – князь Ярослав Всеволодович был женат на княжне Феодосии Мстиславовне, дочери самого знаменитого воителя князя Мстислава. Поссорились тесть с зятем (в то время тесть даже отнял у зятя жену, но после отпустил, смилостивился, говорят, дочь очень убивалась по своему мужу, любила сильно, да и брак в православии нерушим), а расплачиваться за это пришлось своими головами простым русским воинам. Такова была княжеская Русь перед самым великим азиатским нашествием – гонор и чванливость князей переходили всякие границы, никто не хотел никому ни в чём уступить – «землю русскую князья делили, то моё, кричали, то – моё же!..» («Слово о полку Игореве»). Но помирился князь Ярослав со своим тестем, восстановил семью и родились у него дети, а среди них и князь Александр.
Много трудов и страданий придётся принести князю Александру в борьбе и с врагами внешними. Судьба его отца князя Ярослава Всеволодовича тесно переплетается с судьбой его прославленного сына.
Так уж случится, что в год нашествия на Северо-Восточную Владимирскую и Рязанскую Русь (1237 год) орды Батыя Ярослав Всеволодович будет княжить в Киеве, далеко от театра военных действий, он не успеет прийти на помощь своему брату Юрию (Георгию) Всеволодовичу, орда действовала стремительно, а вот его сын Александр (а ему тогда было всего 17 лет!) был в это время принят новгородцами князем в свой великий город.
Александр был юн, ему ещё не доверяли управление войсками, на то в Господине Великом Новгороде был свой полководец – тысяцкий. Но новгородские бояре из негласного новгородского правительства «совета господ», устрашённые мощью нашествия, не осмелились выслать свои полки на помощь Юрию Всеволодовичу – великому князю владимирскому, брату Ярослава. И Юрий Всеволодович погиб в страшной битве на реке Сить, в заволжских лесах, в тех местах, где сейчас Рыбинское водохранилище. Орда Батыя после обступила Торжок, уже новгородский город, но смогла взять его с большим трудом только за две недели ожесточённого сражения. Юный князь Александр в это время готовил Новгород к обороне. Но орда моголов, понеся большие потери в битве на Сити и при сражении за Торжок, запуталась в непроходимых болотах, не дошла ста вёрст до Новгорода, повернула назад, в южные степи. Из всей этой ситуации зимы 1237-38 годов родилось у некоторых историков представление, что князь киевский Ярослав и его сын князь новгородский Александр вступили, дескать, в сговор с Батыем, чтобы стать потом хозяевами на Руси, разорённой ордой. Но этот ложный посыл опровергается уже тем обстоятельством, что родовая вотчина самого князя Ярослава и родной город его сына Александра Переяславль-Залесский был подвергнут страшному разгрому моголами, как и вся Владимирская Русь. Князю Ярославу Всеволодовичу остались одни развалины и пожарища после батыева погрома, и пришлось гордому князю отказаться от владения Киевом, переехать в родные места и налаживать там новую жизнь, уже под ярмом ордынского ига. А вот его сыну Александру нужно было отражать новое нашествие на Новгород – уже с запада.
В католической Европе, объединённой под тиарой римского папы, решили воспользоваться бедствиями русских, и не случайно, что именно в декабре 1237 года, в самое время нашествия Батыя на Русь, римский папа Григорий IX провозгласил новый крестовый поход (уже второй, первый в 1232 году) против язычников финнов и православных русских, благословив объединение двух могущественных рыцарских орденов – Тевтонского и Меченосцев в единый Ливонский орден. К этому агрессивному союзу присоединились королевства Дании и Швеции. И вот в июле 1240 года шведское войско под командованием Биргера Магнуссона, двоюродного брата ярла Швеции Ульфа Фаси, высадилось в нижнем течении Невы, у впадения в неё речки Ижоры.
«Если можешь, сразись со мной, – писал Биргер молодому новгородскому князю Александру Ярославичу, – я уже здесь и воюю твою землю». Из этой самодовольной похвальбы видно, что шведы считали русские новгородские земли уже своими, словно кто-то отдал эти земли им во владение. Они считали, что разгромленная восточной ордой Русь не сможет сопротивляться.
А юного князя Александра (ему было тогда всего 20 лет) они вообще не принимали в расчёт, они шутили над ним! Сам Биргер был тогда уже опытным полководцем, по некоторым данным он был на 10 лет старше Александра и потому считал его не ровней себе. В 1248 году он станет ярлом Швеции (фактическим правителем государства), но русские уже и ранее считали его таковым.
И тут Александр впервые показывает свою волю. Он не рассчитывает на помощь своего отца из Владимирской Руси, а моментально поднимает свою княжескую дружину, присовокупляет к ней отряд новгородских добровольцев и стремительным маршем ведёт это немногочисленное войско на Неву, к лагерю Биргера. Дабы не быть голословным обратимся к первоисточнику – к «Житию» благоверного князя. Вот князь молится перед броском на лагерь шведов:
«И, окончив молитву, он встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же был тогда Спиридон, он благословил его и отпустил. Князь же, выйдя из церкви, осушил слёзы и начал ободрять дружину свою, говоря: "Не в силе Бог, но в правде. Вспомним Песнотворца*, который сказал: „Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя Господа Бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо". Сказав это, пошел на врагов с малою дружиною, не дожидаясь своего большого войска, но уповая на святую Троицу. Скорбно же было слышать, что отец его, князь великий Ярослав, не знал о нашествии на сына своего, милого Александра, и ему некогда было послать весть отцу своему, ибо уже приближались враги. Потому и многие новгородцы не успели присоединиться, так как поспешил князь выступить. И выступил против них в воскресенье пятнадцатого июля, имея веру великую к святым мученикам Борису и Глебу. И был один муж, старейшина земли Ижорской*, именем Пелугий (Пельгусий), ему поручена была ночная стража на море. Был он крещён и жил среди рода своего, язычников, наречено же имя ему в святом крещении Филипп, и жил он богоугодно, соблюдая пост в среду и пятницу, потому и удостоил его Бог видеть видение чудное в тот день. Расскажем вкратце: Узнав о силе неприятеля, он вышел навстречу князю Александру, чтобы рассказать ему о станах врагов. Стоял он на берегу моря, наблюдая за обоими путями, и провёл всю ночь без сна. Когда же начало всходить солнце, он услышал шум сильный на море и увидел один насад (корабль), плывущий по морю, и стоящих посреди насада святых мучеников Бориса и Глеба в красных одеждах, держащих руки на плечах друг друга. Гребцы же сидели, словно мглою одетые. Произнес Борис: "Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру". Увидев такое видение и услышав эти слова святых мучеников, Пелугий стоял, трепетен, пока насад не скрылся с глаз его. Вскоре после этого пришёл Александр, и Пелугий, радостно встретив князя Александра, поведал ему одному о видении. Князь же сказал ему: "Не рассказывай этого никому". После того Александр поспешил напасть на врагов в шестом часу дня, и была сеча великая с римлянами (тогда так на Руси называли вообще католиков – авт.), и перебил их князь бесчисленное множество, а на лице самого короля (т.е. предводителя Биргера) оставил след острого копья своего».
Может всё это современному читателю покажется красивой легендой, но вот уже в наши дни в Швеции вскрыли могилу этого самого Биргера и обнаружили на его черепе сильное повреждение лицевых костей, как от удара копья. И легенда подтвердилась. И то сказать: не ходи на Русь с копьём, дабы не получить от копья по физиономии! Шведы вполне поняли этот урок и 60 лет после Невской битвы не осмеливались нападать на Русь.
Победа была такой стремительной и полной, что это принесло князю Александру почётное имя Невский. А в сопредельных странах, в том числе в Орде, обратили пристальное внимание на личность нового русского полководца.
Однако ещё через два года крестовый поход на Русь, благословлённый римским папой, продолжился. Шведы откатились за море, а вот ливонские рыцари собрались в новый поход на русские земли. В немецкой крепости Дерпт (ныне город Тарту в Эстонии), где сосредотачивались основные силы Ливонского ордена, прослышали, что князя Александра уже нет в Новгороде. Корыстолюбивые новгородские бояре из «совета господ» (тогдашние олигархи на современный лад), постарались порвать со смелым князем, полагая, что им лучше иметь мир с силами Запада, так как они богатели от заморской торговли. Но воинственным католикам мир был не нужен, им нужно было покорить славян, окатоличить и онемечить их, как это было уже сделано с западными славянскими племенами лютичей и бодричей в Прибалтике. Псковский посадник Твердила открыл немцам ворота Пскова. Рыцари основали свою сильную крепость Копорье в новгородских землях и оттуда вели наступление на Новгород. И были уже в 30 верстах от города.
Подумайте: орда Батыя весной 1238 года «ста вёрст не доидоша» до столицы Северной Руси, повернула вспять, а немцы в 1242 году были уже в пригородах. Какая сила представлялась тогда более страшной для непокорённых ещё завоевателями русских земель и русских людей?
Новгородские «господа» снарядили целое посольство в Переяславль-Залесский, просить опять Александра на новгородский стол – воевать с немцами. Однако суровый его отец Ярослав не пустил сына к изменчивым новгородцам, послал своего младшего Андрея. Но новгородцы просили только Александра и больше никого. Отец уступил. Александр, видимо, и сам стремился в бой, хотя уже был женат на полоцкой княжне Александре, и сын народился у него – первенец Василий. На своего старшенького Невский возлагал большие надежды, недаром, и имя дал ему такое, в переводе – царственный. Может, надеялся, что сын станет первым князем единой Руси? Надежды эти не сбылись, Василий сильно подвёл отца, встав на сторону новгородских своевольников. Но это будет после. , а пока…
Невский, став снова новгородским князем, собирает большое ополчение, и уже не кидается с пылу с жару в бой, а ведёт методичное наступление на западных завоевателей, нанося малые тактические удары Ордену, вытесняя его из захваченных городов и крепостей. Воспользовавшись моментом, отобрал и Псков.
Сил у Александра теперь было гораздо больше, чем во время схватки со шведами, на подмогу ему подошло сильное войско из Владимиро-Суздальской Руси, это войско привёл с собой его младший брат Андрей Ярославич. Есть сведения, что в этом войске был особый отряд татарских лучников, которые хорошо владели мощными могольскими луками, стрелы которых пробивали любые рыцарские доспехи. Ливонские рыцари в ходе таких перманентных стычек с новгородцами и владимиро-суздальцами потеряли к началу 1242 года все свои завоевания в русских землях, но в Дерпте, фактической столице Ордена, его крупнейшем военном лагере, ландмейстер Ливонского ордена копил силы для ответного удара. Там было сосредоточено до 500 тяжеловооружённых конных воинов – основная ударная сила ордена. Туда сгоняли отряды ливов, набранные из покорённого и онемеченного населения Лифляндии. Их было не менее 5-7 тысяч бойцов. Командовал рыцарским войском вице-ландмейстер Ливонского ордена Андреас фон Фельфен которого на Руси называли презрительно Андреяшкой. Таким образом, рыцарское войско состояло из ударной головки тяжеловооружённых, закованных в броню всадников и пешего войска, следующего за головкой в единой связке. Это и была знаменитая немецкая "свинья" – всесокрушающий таран, противостоять которому не смогла бы никакая русская "стена" – как назывался строй русских воинов. Александр знал всю силу рыцарского войска и понимал, что на гладком ровном льду замёрзшего озера их сила будет ещё могущественней, но была весна, 5 апреля, а в протоке между Чудским и Псковским озёрами, в т.н. Узмени было ещё одно озеро, которое не зря называлось Тёплым. Там в одном месте у Вороньего камня (большой чёрной скалы, выглядывающей из вод озера) били тёплые ключи со дна, лёд был тонок. Туда и заманил Александр войско вице-ландмейстера, сам расположившись на этой скале, отсвечивая багряным своим княжеским плащом, т.н. корзно, привлекая противника. По обе стороны скалы стояли княжеские дружины, вперёд выдвинулись лучники. Немецкая «свинья» устремилась к скале. И грянуло ледовое побоище! Обратимся вновь к Житию благоверного князя, не забывая, что писал его монах, современник всех тех событий, и слова его не вымысел, а быль:
«Так и мужи Александра исполнились духа ратного, ведь были сердца их как сердца львов, и воскликнули: "О, княже наш славный! Ныне пришло нам время положить головы свои за тебя". Князь же Александр воздел руки к небу и сказал: "Суди меня. Боже, рассуди спор мой с народом неправедным и помоги мне. Господи, как помог прадеду нашему Ярославу одолеть окаянного Святополка". Была же тогда суббота, и когда взошло солнце, сошлись противники. И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью. А слышал я от очевидца, который поведал мне, что видел воинство Божие в воздухе, пришедшее на помощь Александру. И так победил врагов помощью Божьей, и обратились они в бегство. Александр же рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда было им скрыться. Здесь прославил Бог Александра пред всеми полками, как Иисуса Навина у Иерихона. А того, кто сказал: "Захватим Александра", – отдал Бог в руки Александра. И никогда не было противника, достойного его в бою. И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в стане его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя "Божьими рыцарями". И когда приблизился князь к городу Пскову, то игумены, и священники, и весь народ встретили его перед городом с крестами, воздавая хвалу Богу и прославляя господина князя Александра, поюще ему песнь: "Ты, Господи, помог кроткому Давиду победить иноплеменников и верному князю нашему оружием крестным освободить город Псков от иноязычников рукою Александровою". И сказал Александр: "О невежественные псковичи! Если забудете это до правнуков Александровых, то уподобитесь иудеям, которых питал Господь в пустыне манной небесною и перепелами печёными, но забыли все это они и Бога своего, избавившего их от плена египетского". И прославилось имя его во всех странах, от моря Хонужкого (Каспийского) и до гор Араратских, и по ту сторону моря Варяжского (Балтийского) и до великого Рима».
Блистательную победу Александра Невского подтверждают и немецкие рыцарские хроники, только они, естественно, преуменьшают свои потери. А про войско Александра говорят, что оно было в 60 (!) раз больше войска рыцарского.
Если бы Русь тогда на самом деле имела такую силу, то не пришлось бы русским князьям Ярославу и Александру после всех блистательных побед, ездить с поклоном в Орду на Волгу, к Батыю и в главную столицу моголов в город Каракорум в Центральную Азию, ломать шапку перед каганом всех могол Менгу. Ведь если бы отказались, то новое нашествие, страшнее батыева, обрушилось бы на Русь.
Заслуга Александра была в том, что он, несмотря на все свои победы над силами Запада, и не только над шведами и немцами, но и над литовцами, трезво оценил политическую ситуацию, понял, что с Ордой Руси не справиться, помощи ей ждать неоткуда, а значит надо терпеть и ждать.
Между двух враждебных сил – Запада и Востока, Александр, сам, после кончины своего отца, став великим князем Киевским, избрал ориентацию на Восток, так как Восток тогда был сильней, объединённый волей наследников великого Чингиза.
И многие из его современников не понимали его, даже подозревали в предательстве русских интересов, но посмотрим, что сталось с теми, кто попытался тогда восстать против силы моголов.
Младший брат Александра князь Андрей Ярославич, ставший великим князем Владимирским, заключил союз с галицко-волынским князем Даниилом Романовичем, наследником знаменитого Осмомысла, с целью совместной борьбы с Ордой. Даже женился на дочери галицкого князя для скрепления этого союза. Вот, казалось, два самых могущественных княжества на Руси объединились для совместной борьбы с «восточными варварами». И чем дело закончилось? Ордынский полководец Неврюй наголову разгромил дружины Андрея на Клязьме, а в это же время другой ордынец Куремса также сравнял с землёй крепости Даниила в Прикарпатье. Андрею Ярославичу удалось бежать в Швецию, а Даниилу в Венгрию. Александру же Невскому пришлось ехать в Орду, отмаливать своего неразумного брата от ханского гнева. Отмолил брата, отмолил и Русь от нового страшного погрома, вернулся в разорённый Владимир новым князем Владимирским, но что он ещё мог сделать?
Орда положила на Русь новый большой «выход», то есть поголовную дань. Невыплата дани означала новое нашествие. Великий князь Александр сам поехал в Новгород, самый богатый и не разорённый город, собирать эту дань – иначе ордынские тумены обрушились бы на Русь.
А своевольные новгородцы, завзятые вечевые оратели, майданщики, иначе говоря, подняли бунт, выбрав себе главой... сына Александра, уже тогда подросшего Василия. Александр жёсткой рукой расправился с буянами, по сути, спасая Новгород от нашествия ордынского войска, а вот старшего сына своего не казнил за бунт против отца, но лишил наследства. Василий потерял свои княжеские права. Но, как знать, возможно, тут был перст Божий. Получи Василий старшинство в княжеском роду, тогда самому младшенькому сыну Невского Даниилу не досталось бы наследства, и он не стал бы первым князем на Москве – маленьком захолустном городке, из которого младший сын Невского и его потомки создали столицу Великой России. Так определил благоверный князь Александр Невский весь путь дальнейшего развития России. А его праправнук Дмитрий Донской расплатится с Ордой за все страдания своего прапрадеда на поле Куликовом!