из книги "Метельный звон" Михаила Веселова

Решили писать письмо Владыке и собирать под ним подписи. В нем люди почтительно просили своего Архиерея обратить внимание на бедственное положение их прихода, на то, что в их храме после смерти о. Евгения, с 1994 года службы совершались крайне редко, православные жители окрестных деревень остались без духовного окормления, Таинств и треб.Просили вникнуть в их бедственное положение и оказать приходу посильную помощь - назначить сюда священника, вернуть иконы и церковную утварь и, наконец, возвратить чудотворную икону Смоленской Божией Матери на то место, где Она изволила пребывать со времени Своего явления. Это прошение было выдержано в самом кротком и смиренном духе. Его подписали двести двадцать четыре человека из Гавриловского, Рудина, Углева, Холмеца, Тебзы, Свозова, Попадьина, Буя, Красного, Костромы, Калуги, Петербурга и , конечно, самого Спас-Верховья. В эти села и города пришлось в последние десятилетия перебраться родившимся и жившим возле Спаса простым деревенским людям.
Все до одного - гавриловские, попадьинские, углевские и свозовские - просили своего Архиерея о помощи родной им церкви.



* * *



Люди терпеливо ждали ответа от Владыки, надеясь, как об этом написали в конце письма, на его отеческое покровительство и помощь. Им ответили... Из епархии приехала большая машина. Ломами и фомками выдрали из старинного иконостаса царские и диаконские врата, корежили тонкую золоченную резьбу - она трещала и ломалась, обдавая вековой пылью. Молчаливые люди, как тайная каста жрецов, вынесла из храма всё: иконы старинные, хоругви, подсвечники, паникадила, облачения, богослужебные книги и увезли. На сохранение... После них на полу храма остались разбросанные осколки резьбы, битые стекла киотов, лоскутья церковных облачений, десятки книжиц - поминальников и пасхальное поздравление Патриарха. На вынесенном из алтаря жертвеннике стояла наспех сколоченная лестница, отпечатались следы сапог и лежали аккуратно притушенные окурки. Для нашей церкви, видно, последние времена уже настали...



* * *



Как увезли икону - началась беда. Сгорел в Путоргине Афанасьич. Сгорели Рудино, Починок, Толстиково. Сгорели в Гавриловском Александровы, Толуевы, Ивановы. Люди в спешке покидали деревню. Уезжали - кто к детям в город, кто - в пока еще полуживое Углево или в Воронье. И там, оторванные от своих корней быстро умирали. Александра Александровна Гусева... Алексей Иванович... Голубев с Олимпиадой... Елена Андреевна, отказавшись от пищи, скочалась в доме престарелых... Тринадцатого числа, в пятницу, в ночь при большой багровой, будто кровавой, полной луне в Спас-Верховье убили и сожгли в своем доме добрую Лиду вместе с козами. Люди побежали, кто куда мог. Бросали дома с нажитым десятилетиями добром. Хозяйства, огороды. За какой-то год или два исчезли все. Даже вороны улетели вслед за людьми. Воцарилась мертвая, страшная своей пустотой тишина. Ее не было здесь несколько веков, как пришли и заселили это место люди. По округе, как в голодную или чумную пору, рыскали мрачные похмельные, унылые, похожие на серых призраков мародеры. Растаскивали чужое людское добро, били стекла, дико глушили рыбу в реке, по-черному глумились над опустевшими домами. Жизнь отсюда ушла, не стало Жизни. Не лаяли уже собаки, не кричали петухи. Не паслось на лугу большое стадо, не плескались в реске ребятишки на летних каникулах, в деревне у бабушки. Не тянулся радостно дымок от печей, не горел по вечерам свет в окошке. Только иногда, отражаясь, пылал вечерний закат в темных стеклах уцелевших изб, в еще не выбитых и не пустых пока глазницах окон. И тогда на миг казалось, что в домах кто-то живет, кто-то зажигает и гасит свет. Но какой в домах свет? Света нет и не может быть! Это, сообщая о чем-то, по-своему сигналила Беда. Становилось жутко. Буйным бурьяном зарастали брошенные огороды, заваливались крепкие некогда заборы. Как серые тени, продолжали неожиданно появляться и исчезать, делая поганое свое дельце, существа с тусклыми глазами и глухой, невнятной речью. Мерзость запустения растекалась повсюду, как болотная гниль. И поняли люди тогда, что не они хранили церковь и икону Божией Матери все это время, а Она Сама - Матушка-Заступница - хранила их, и всю эту местность, и дома их, и добро, и детей и внуков, и скот их, и речку с лесами.