Честно говоря, сие "произведение" было написано мной в тот момент, когда я пребывала в глубокой депрессии после смерти Виктора. Мозги плавились от отчаянных мыслей и надо было срочно чем-то занять свой ум. Вернее, как теперь я думаю, его остатки. Тут на глаза попался заголовок крупным шрифтом: "Бурда моден 30 лет в России." Высморкалась, поставила рядом электрический чайник и банку кофе, и принялась исповедоваться. К утру "раскас" был готов и отправлен. А к обеду, выспавшись, я уже глубоко сожалела о содеянном... Хорошо, что имена и фамилии в своем рассказе изменила на вымышленные, и ни разу не упомянула школы и города, где произошли описываемые мною события. Иначе выглядело бы это так, как будто всю жизнь только и жила желанием отомстить за старые детские обиды.
Через несколько дней получила ответ с благодарностью и сообщением, что написанная мною история будет принимать участие в конкурсе на лучший рассказ. Как раз этого-то я и боялась. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Фамилия у меня сейчас другая, остальные имена, как я и сказала, изменены... Значит, даже если кто-то вспомнит и узнает, то поймет, что цели отомстить не было.
Немного позже на сайте Бурда-моден появились результаты конкурса. Мдя... Сертификат за первое место в ювелирном магазине. Не верите, сходите, проверьте:
https://burdastyle.ru/stati/yubiley-burda-podelite...ium=email&utm_content=2401
Ну в общем, расхвасталась я тут на весь интернет, а с сертификатом вышел полный облом. Летом получила письмо: дескать, дико извиняемся, денег на премии нету, можем прислать выкройками. Выкройки мне не нужны, хватает и тех журналов, что покупаю.
Я сейчас даже и не знаю, когда мне было более неприятно: когда мою искреннюю исповедь монетизировали, или когда не сдержали обещания. Почему-то остался очень нехороший осадок после всего произошедшего. Ну да ладно. Гуд бай Алес гут Бурда моден!
А рассказ, как обещала, опубликую. Пусть здесь будет.
Любовь длиною в жизнь.
1973год.
Аккуратно обернутый куском обоев, он был положен в коричневую кожаную папку, которую спрятали под стопкой журналов «Работница» на самой верхней полке книжного шкафа. Всем, кроме мамы, было строго-настрого запрещено к нему прикасаться. Этой весной мамина подруга наконец-то сдержала свое обещание и каким-то чудом ухитрилась провезти через две границы тот самый, немецкий журнал мод. Для мамы этот подарок был не менее ценен, чем золотое колечко, в тот же день подаренное отцом. Ведь подруга привезла его, рискуя карьерой и партбилетом. Не стоит удивляться: иностранный журнал в чемодане советской женщины мог запросто послужить поводом для ее «особо сознательных», а по правде говоря, попросту завидующих «невыездных» коллег, чтобы инициировать партсобрание на предмет ее низкой моральной устойчивости и пропаганды капиталистического строя. Предварительно взяв с мамы клятвенное обещание не демонстрировать этот подарок всем подряд, и уж тем более никому и никогда не рассказывать об обстоятельствах его появления в нашем доме, подружка вручила его имениннице тайком от гостей, собравшихся на веселье.
В тайну о заграничном подарке, с выдуманным именем дарителя, были посвящены только самые близкие мамины подруги. Иногда, забежав вечерком на чашку чая, они обязательно просили полистать полюбившийся журнал. И в который раз, восхищенно вздыхая над его страничками, удивлялись тому, как странно улыбаются эти закордонные манекенщицы. Это сейчас, когда и наши девушки научились также легко и непринужденно позировать, такие фото стали для нас привычными. Но в те годы, когда наша страна ударными темпами строила коммунизм, со страниц советских, даже модных журналов, чаще нам скупо улыбались, застывшие в сдержанных позах, комсомолки.
Жили мы тогда более чем скромно. Как впрочем, и большинство советских семей. Но мамино увлечение шитьем помогало ей создавать иллюзию относительно благополучия. Копируя выкройки из советских журналов, напечатанных на серой бумаге, немного изменяя фасон по своему вкусу, мама шила себе элегантные наряды, и слыла среди своих знакомых и коллег по работе непозволительно расточительной модницей.
- Это при наличии троих детей! В ее положении следовало бы быть поскромнее. Лучше бы… - судачили за ее спиной соседки, перечисляя, на что, по их разумению «лучше бы» следовало тратить деньги.
Но, невзирая на это самое положение, и на свои «уже тридцать» (очень коротка в ту пору была молодость) маме очень хотелось быть красивой. Первые несколько недель после того дня рождения она почти не спала по ночам. Пользуясь словарем, она сумела перевести текст, научилась копировать выкройки, а потом в течение пары лет перешила себе практически все модели из этого журнала.
Но так получилось, что даже при наличии такой талантливой красавицы-мамы, модницы и рукодельницы, я росла очень закомплексованной девочкой. Понятно, что ее рук не хватало на всех сразу. Работа заведующей клубом предполагала приличный гардероб, который она создавала себе, просиживая почти до утра за швейной машиной, а все остальные свободные минутки принадлежали моим младшим братикам. Зато те редкие обновки, что все-таки изредка она шила для меня, всегда были предметом зависти моих подруг. Но…Увы, не так часто моим подружкам доводилось мне завидовать. Гораздо чаще я являлась центром всеобщих насмешек за поношенные платья, доставшиеся от моих старших двоюродных сестер, за мою подростковую худобу и неказистость. А неумение постоять за себя только усугубляло мое незавидное положение в кругу ровесников.
Однажды, желая вызвать интерес и хоть какое-то уважение, я поделилась с девочками большим секретом. Что дома, в шкафу, мама спрятала «заграничный» журнал мод со странным названием «БурдА». Подружки, поначалу хохотавшие над моим секретом: «Представляем, какая бурдА там понарисована…», тем не менее заинтересовались, и гурьбой двинулись ко мне домой. Первая же открытая страница заставила девчонок широко распахнуть глаза: таких шикарных платьев они никогда не видели! Разве нечто похожее иногда надевает наша молодая историчка Нина Андреевна, у которой в ГДР живет сестра и присылает ей оттуда посылки с невероятной красоты нарядами. В Нину Андреевну, к слову сказать, были влюблены все девчонки нашей школы, тайком перерисовывая фасоны ее платьев, и мечтая когда-нибудь, когда станут взрослыми и платежеспособными, сшить себе нечто подобное в ателье. Но больше всего, конечно же, девчонкам понравились детские модели. Особенно брючный костюмчик на девочке, почти нашей ровеснице. Но если девчонки повздыхали и забыли, то я всерьез затосковала. Иногда, пользуясь маминым отсутствием, я украдкой доставала журнал, открывала на заветной странице и грезила… Представляла себе, как появляюсь на улице перед остолбеневшими от восхищения и зависти подругами в таких вот брючках. И чтобы обязательно где-нибудь рядом случайно оказался мой одноклассник Женька Петухов…
Но мама, когда в очередной раз я пыталась уговорить ее сшить мне этот комплект, только вздыхала: некогда, да и работа по пошиву такого наряда не из легких. Так что пока мне оставалось только мечтать и надеяться.
Но мечта все-таки сбылась, и неожиданно скоро. В конце мая на школьном родительском собрании раздали билеты в ТЮЗ на «Аленький цветочек». Мама озадачилась: осталась всего неделя, папина получка почти закончилась, так что денег на новое платье не хватит, из старого нарядного, выросла. В чем идти ребенку в театр? И вот тогда мама приняла решение сшить мне этот костюм из красивых дорогих отрезов, когда-то подаренных для нее. Целых четыре дня она по ночам кроила, сметывала, строчила мне обновку. Боясь спугнуть свое счастье, я всеми силами старалась быть примерным ребенком: как могла, помогала ей по хозяйству, бегала в садик за средним, нянчила младшего братика, усердно учила уроки.
Наконец, костюм был сшит, выглажен, повешен на плечики, и торжественно водружен на большой гвоздь, торчавший над моей кроватью. В школе иногда меня вдруг охватывал ужас от мысли, что с новыми голубыми брючками и блузочкой в цветочек в мое отсутствие случилась какая-нибудь беда. Например, воры… Ведь мои брючки висят на самом видном месте. Или: бабушка могла не уследить за маленьким братиком, и он испачкал, или, что самое ужасное - порвал… Испуганная, я летела после уроков домой, чтобы скорее убедиться в том, что все в порядке, а еще - успеть до прихода мамы еще раз его примерить и повертеться перед зеркалом. Еще раз мысленно представить себе сцену, где я буду стоять яркая и нарядная в вестибюле нашей школы. Как буду улыбаться всеобщему восхищению моих одноклассниц. И обязательно буду делать вид, что вовсе не обращаю внимания на Петухова, который в тот момент, конечно же, будет раскаиваться и проклинать себя навеки вечные за то, что в третьем классе больно дергал меня за косы, а месяц назад подложил мне на стул кнопку и дико хохотал, когда я с разбегу шмякнулась на нее и подскочила от боли…
Наконец! Наконец-то она наступила, эта долгожданная суббота. У мамы был выходной и, как бы желая подчеркнуть торжественность момента, она решила проводить меня до школы. Мы остановились у школьных ворот, она в последний раз придирчиво оглядела меня с ног до головы, одернула блузку, поправила бант в волосах, вручила двадцать копеек на мороженое, поцеловала в щеку, и ушла.
С трудом приоткрыв тяжелую дверь, я протиснулась в вестибюль, где стоял невообразимый гвалт. Однако легко и непринужденно продефилировать мимо одноклассников, как задумала, у меня не получилось. Еле переставляя подкашивающие от волнения ноги, я подошла к окну и рухнула на подоконник. Зато потом события стали развиваться почти по моему сценарию.
-Это кто? Смирнова?!! - девчонки были ошарашены. Потом все быстро пришли в себя, окружили меня, заахали. Меня крутили, осматривали, ощупывали…
- Красота!.. - восклицали они наперебой.
- Импортный, да?..
- Я бы тоже такой хотела!..
- С ума сойти…
Заинтригованные, подошли девочки из параллельного класса, а их спинами подпрыгивали мальчишки: «А что? Что там такое?»
Триумф был бы полным, если бы не известная на всю школу Юлька-ябеда. Долговязая Абрамова, протиснувшись ко мне поближе, наклонилась и сквозь толстые стекла своих старушечьих роговых очков стала тщательно изучать пуговицы на моей блузке: « И вовсе не импортный! Опять мамка, наверное, сшила!»
Отрицать то, что «мамка сшила», после предъявления Юлькой доказательств в виде дешевых пуговиц от старого халата, стало бесполезно. Однако, словосочетание «немецкий журнал мод» вызвал среди девчонок не меньшее уважение, чем «импортный костюм». Еще несколько минут длилось всеобщее восхищение, а потом случилось ужасное. Страшным громовым раскатом раздался над нашими головами голос неожиданно появившейся классной руководительницы: «Что тут происходит?!!»
Абрамова вдруг выскочила из толпы и бросилась к ней: «Татьяна Гавриловна!!! А Смирнова в брюках пришла!». Она привстала на цыпочки, пытаясь дотянуться до уха учительницы. «В импортных!..» - округлив глаза, страшным шёпотом доложила она учительнице.
Девочки быстро рассыпались в стороны, и я осталась одна наедине с нависающей надо мной Татьяной Гавриловной.
-Поясни мне, Смирнова, что у тебя за вид? - седой, растрепавшийся начес учительницы напомнил мне вдруг о страшной Бабе Яге из сказки, которую я буквально вчера читала своему братику…Мне стало страшно.
- Это костюм из журнала «Бурда» - проблеяла я.
- Вот именно, что «бурдА» – прогремела классная, - Марш домой, переодеваться!
В наступившей тишине со стороны лестницы вдруг послышался легкий стук каблучков. Все присутствующие обернулись. Со второго этажа, как дивное видение, спускалась Нина Андреевна, стройная и яркая, в невероятно красивом цветастом платье. Классная обернулась и недовольно сморщилась. Одернула свой потертый серый пиджак и обратилась к ней: - Нет, ну ты посмотри на это безобразие!
- А что не так? – историчка решила, что речь идет о ней, и вздернула подбородок .
- Ты видишь, как она одета? – Татьяна вытолкнула меня навстречу к ней. - Я это пугало в театр не возьму!
- Не понимаю… А в чем проблема? – внимательно посмотрев на меня, удивилась Нина Андреевна.
- Да это просто немыслимое безобразие! – снова громко, на весь этаж прогремела классная. – Ты что, не видишь, в чем она?
- По-моему, очень милый костюмчик, - попыталась еще раз заступиться за меня Нина Андреевна, - и девочке очень идет.
- Но не-еет!.. - перебила ее Татьяна Гавриловна, - пусть идет домой переодевается, я это чучело на школьное мероприятие не пущу.
- Она не успеет, автобус через десять минут, - возразила Нина Андреевна.
Классная, покопавшись в сумке, извлекла кошелек.
- Вот тебе деньги за билет, и марш домой, Смирнова! Ты школьница, а не заграничная шалава! – выплюнув незнакомое, но уже слышанное мною где-то слово, она схватила меня за руку, попыталась вложить в нее мелочь, но деньги рассыпались и покатились по дощатому полу.
- Все за мной! А Смирнова идет домой, и больше в таком виде возле школы даже в радиусе километра не появляется! – она резко повернулась на толстых каблуках и направилась прочь к выходу.
Ничего не видя из-за нахлынувших на глаза слез, я ползала на подгибающихся коленях и наощупь собирала раскатившуюся мелочь…Радостный ор и оглушительный топот ринувшихся к выходу школьников, быстро стих, и в наступившей тишине звонко застучали и затихли каблучки. Прямо передо мной остановились ноги в изящных туфельках на тоненьких шпильках. Нина Андреевна со вздохом присела, подняла и, виновато вздохнув, протянула мне монетку. Затем она поднялась и уже в дверях еще раз остановилась и обернулась, словно хотела что-то сказать, но только махнула рукой и вышла. Я почему-то вспомнила в тот момент, как мы однажды со Светкой Николаевой видели Нину Андреевну в городском парке, прогуливавшуюся с маленьким сыном. В тот день на Нине Николаевне были синие, плотно сидящие на бедрах джинсовые брюки…
Убитая и растерянная, я одиноко стояла на крыльце и смотрела, как школьный автобус, фыркая, выехал за ворота. В заднем стекле корчил мне рожи Женька Петухов…
Я не смогла. Так никогда и не смогла рассказать о происшедшем маме. Своей вечно уставшей, замотанной, но всегда веселой на людях маме. Ей, которая не спала четыре ночи подряд, потому что хотела для меня сделать маленькое чудо – исполнить мою мечту. Почти до самого вечера я просидела на огромном разбитом ящике в дальнем углу школьного двора, за большой кучей угля возле котельной. Я сидела и плакала. А потом, устав плакать, я свернулась калачиком, и прижавшись спиной к серой от угольной пыли стене, уснула….
- Почему так поздно? – спросила мама.
- А нас на экскурсию потом возили. На Набережную, – соврала я, старательно избегая повернуться к маме испачканной спиной.
Все лето мама удивлялась, почему я больше так и не надела вожделенный мной когда-то костюм. Выстиранный, он висел на плечиках в углу шкафа, и всякий раз, когда я открывала шкаф, какая-то непонятная сила сдавливала мне горло… К следующему лету я сильно вытянулась, отчего стала казаться еще более худой и нелепой. Костюм явно стал мне короток, и его отдали соседской девочке, которая носила его с удовольствием и почему-то без проблем.
На несколько лет в моем классе, а потом почти по всей школе, за мной закрепилось прозвище «бурдА». И немецкий журнал был совсем тут не при чем. На русском языке это слово обозначало нечто другое. В последнем классе я перевелась в другую школу. Но на выпускной вечер, ни в новую, ни в старую, я не пошла. Красивое белое платье, которое мама вышивала мне целую неделю по ночам, я сняла дома у подружки, в гости к которой пошла пересидеть до окончания выпускного...
1987 год.
- Девочки! – в дверь кабинета заглянула Галка, оператор с нашего Вычислительного Центра, и по «совместительству» - спекулянтка, снабжающая женщин нашего Главка импортной косметикой, – Это в вашем отделе девушка шьет?
Я затаилась: наверняка сейчас начнёт уговаривать что-нибудь ей сшить. К тому времени я очень полюбила шить, и чаще мне больше нравился сам процесс, чем результат, но все равно крайне редко соглашалась брать заказы.
Но коллеги быстренько сдали меня: «Да-да! Это наша Иринка. Посмотри, там сидит, у окна за стеллажом».
Девушка подошла ко мне, загадочно улыбаясь, и вдруг как фокусница, откуда-то достала и положила передо мной яркий журнал. Прежде чем я поняла, что случилось, почему-то закружилась голова, и изображение на обложке вдруг стало расплываться. А потом перед глазами загорелось слово, навсегда врезавшееся в память еще с детства – «BURDA».
- Посмотришь? – Галка загадочно улыбалась.
- Зачем? – я медленно пришла в себя. Посмотреть очень хотелось, до обморока, но что за этим последует? Она хочет платье из этого журнала? Но ТАК шить я не умею.
- Полистаешь. Если понравится, может быть, купишь.
- Что?!! Его можно купить?
- Да, теперь можно. Правда, его у нас не достать. А вот в Москве можно. Мне знакомая несколько штук прислала. 15 рублей. Возьмешь?
- Конечно, возьму!
- Но дорого ведь! Может, сначала полистаешь хотя бы?
Наивная ты, Галка... Тогда ты упустила возможность очень хорошо заработать. Знала бы ты, что назови мне сумму не 15, а 115 рублей, т.е. всю мою месячную зарплату рядового инженера, я взяла бы его. Схватила бы, даже не пролистав предварительно, ни за что не раскаявшись впоследствии за свой безумный поступок.
Получив свои 15, и пообещав и впредь снабжать меня новыми номерами, но уже, как постоянной клиентке по 10 рублей, Галина ушла.
- А мы подслушивали. – весело призналась тут же подошедшая Алла Константиновна, начальник отдела. – Можно и нам потом посмотреть?
- Смотрите, – я протянула журнал.
Сотрудницы резво повыскакивали из-за своих столов, и быстро передислоцировались за начальницей в другой конец кабинета. Заставив себя огромным усилием воли не обращать внимания на охи и ахи из-за стола начальницы, я сидела и уже, наверное, в сотый раз заправляла в пишущую машинку новый листок, взамен предыдущего, испорченного. Меня тянуло туда, где толпились над журналом мои девять сотрудниц, но я твердо решила для себя: эта наша встреча с ним должна произойти в тишине. И только наедине.
Полтора часа для сотрудниц, увлеченных журналом, пролетели незаметно, но для меня они показались вечностью. Наконец, когда страсти по зарубежной моде улеглись и, сжимая в руках талоны на бесплатный обед, коллеги заторопились в столовую, Алла Константиновна подошла ко мне, отдала журнал и попробовала выразить свое впечатление от увиденного: «Знаешь, что нас больше всего поразило? Ну, платья – это само собой. Но их женщины… Они действительно – Женщины». Так и не сумев подобрать слова, начальница ушла вслед за всеми, почему-то очень расстроенная.
Обедать я не пошла. Убрала со стола бумаги, отодвинула пишущую машинку. Положила журнал перед собой. Погладила рукой глянцевую обложку. Сказала тихо: «Ну, здравствуй». Кому? Девушке с обложки? Или той маленькой девочке, которую все эти годы вспоминала и жалела? Или себе, той, которая с этого дня станет совсем другой и наконец-то обретет уверенность в том, что любить себя не только можно, но и необходимо?
Впереди у меня было еще много лет, ярких и интересных. Благодаря «Бурда моден» я научилась шить грамотно, правильно подбирая ткани и цвета. Отныне все сшитые мною вещи отличались особым изяществом, которого я всегда желала, но не могла добиться от своих работ прежде.
Я недавно подсчитала, что за 30 лет в России вышли 346 номеров, не считая спецвыпусков… Иногда интересно пролистать какой-нибудь старый номер: «Вот это… это… и это… я шила…» Удивительно! Я попробовала отметить галочками все пошитые мною модели, но где-то после пятисотой сбилась со счета. Я хочу сказать спасибо тебе за все это, любимый журнал! За мои нарядные праздники и будни, за благодарных подруг и знакомых, за моих дочек, предпочитающих дорогим бутикам вещи «от мамы»! Надеюсь, что впереди у нас с тобой еще много интересных и радостных моментов!