Ты мне скажешь: «Сомнения сеет лукавый».
Я настраивал лиру дрожащей рукой,
И в терзаниях своих я тонул, а не плавал,
Выбивался из сил и утратил покой.
Я вынашивал истину. Как паутину
плел из мыслей и чувств, из страданий и грез.
Может вера споткнуться о камень доктрины,
Но взрасти, и в стократ от печалей и слез.
Стану дальше идти, все сомненья отринув.
Вера крепче, сильней, темноте не раба,
Даже если Израиль на синайских вершинах,
лепит желтых богов, и взывает труба.
Не отнимайте у меня
родного Бога.
Мне без Него не жить ни дня.
Судите строго,
Навзрыд, оковами гремя,
в грехе пеняйте,
Но только Бога у меня
не отнимайте.
Я знаю, Славен Он, велик
превыше выси.
Не может грешный мой язык
Его возвысить.
И все же Бог живет во мне,
Такой родимый.
Когда приплюснут я к стене,
Он пилигримом
меня выводит на простор,
порвав завесу.
Спиною чую ваш укор.
Пусть злую мессу
Закажут бывшие друзья.
Судите строго,
Мне потерять никак нельзя
Живого Бога.
Невоздержание мое,
Навек Тобою одержима.
Иду к Тебе, пред алтарем
Слезами смыть остатки грима.
Свободный ветер к алтарю
Несет распластанную душу:
«Теперь умри!» И я горю
В огне крещения, послушно.
Воскресну Силою Твоей,
Когда отдавшись на попранье,
Сойду, на нет. Из всех страстей
оставь к Тебе невоздержанье.
Я умираю тысячью смертей,
Не вдохновляясь похотью как прежде.
Я на алтарь несу моих детей,
Кладу под нож желанья и надежды.
Чем дорожить? Бессовестной душой
Испачканной, израненной, уставшей?
Мне лишь в Твоих объятьях хорошо,
И горько, что о них знала раньше.
Нырну в пьяняще-сладкое вино,
Растаю льдинкой в мареве услады.
Что скажут люди? Право, все равно.
Мне нужен Ты, и большего не надо.
Лицемерье. Нет любви.
Церковь, бесы, плаха.
В чьей испачкана крови
Белая рубаха?
То ли бес поранил бок,
То ли кровь с распятья,
На котором стонет Бог
Нелицеприятья?
Лицемерье. Люцифер.
Вера на приколе.
Или мы рабы с галер,
Иль сыны на воле?
Распритворная любовь
Растлевает разум.
Неразорванный покров.
Ветхая проказа.