СЕГОДНЯ БЫЛА ВОЙНА... МИХИЗЕЕВА ПОЛЯНА

ТАКИХ ГОРНЫХ МЕСТЕЧЕК МНОГО В МОСТОВСКОМ РАЙОНЕ. ДА И ПО ВСЕЙ КУБАНИ НЕМАЛО. А УЖ СЕЙЧАС, ЛЕТОМ, ЦАРИТ ЗДЕСЬ И ВОВСЕ КРАСОТА НЕОПИСУЕМАЯ. ПРЕДСТАВЬТЕ: НА СТЫКЕ ГОР РАССТУПАЮТСЯ В СТОРОНКУ ВЕКОВЫЕ ДУБЫ ДА БУКИ, И ОТКРЫВАЕТСЯ ГЛАЗУ ПРОСТОРНАЯ ПОЛЯНА-ДОЛИНА - СПОКОЙНАЯ И ВЕЛИЧАВАЯ ПОД ЗАЩИТОЙ ЛЕСА, НАРЯДНО УСЫПАННАЯ ЦВЕТАМИ КЛЕВЕРА, СУРЕПКИ, ЛЬВИНОГО ЗЕВА... НОГА ЗАПУТЫВАЕТСЯ В ПЛЕТЯХ ЕЖЕВИКИ. ПЬЯНЯЩЕ ПАХНЕТ МЕДОМ. И БЕЗЗВУЧИЕ... БУДТО И НЕ НА ЗЕМЛЕ НАШЕЙ ГРЕШНОЙ СТОИШЬ.

Такой застала война и Михизееву Поляну. Так же отмеривала годы всем подряд бестолковая кукушка, а сердитый шмель изредка перелетал с цветка на цветок. Только поляна эта не была безлюдной, как сейчас. Здесь кипел своей жизнью целый поселок, когда таким же солнечным воскресеньем 22 июня налетела война.

Лесорубы, лесопереработчики - более трехсот михизеевцев ушли на фронт. На горной поляне остались жить, дожидаться своих жены, дети да старики. Только злая судьба рассудила по-другому: ушедшие на передовую, пройдя ад кромешный, возвращались живыми. А все, кто остался в поселке, погибли.

13 ноября 1942 года в кубанском поселке Михизеева Поляна немецкие оккупанты и их прихвостни-полицаи казнили все мирное население.

Вдумайтесь в эти цифры: 20 мужчин, 72 женщины, 13 младенцев до года, 19 детей до трех лет, 24 - до пяти, 27 - до десяти, 33 подростка. Всего было расстреляно 208 человек, 115 из них - дети.

Содрогнулись испанская Герника, чешская Лидице, белорусская Хатынь...

ГОРЬКАЯ ПРАВДА

Да, вернувшиеся с победой михизеевцы приходили к обугленной земле, к поросшим дерном могилам-траншеям. Совсем, как у Высоцкого:

         Как разрезы, траншеи легли,

         И воронки - как раны зияют.

        Обнаженные нервы земли

        Неземное страдание знают.

Послевоенная история Михизеевой Поляны складывалась непросто. В 1956 году поселок обезлюдел, заглох. Дороги сюда стали зарастать, да и память в обществе тоже потихоньку быльем поросла.

Для многих в крае стала новостью эта горькая страница войны, и многие узнали о Михизеевой Поляне только тогда, когда приехал туда месяц назад, накануне Дня Победы, глава администрации Краснодарского края Александр Ткачев.

...Читаю документы, сверяю даты и понимаю: небольшой славянский поселок был уничтожен с ужасающе продуманной жестокостью. Это была акция 'стерилизации района от местного населения'. За три месяца до нее Гитлер инструктировал свои войска: 'Наша задача не в том, чтобы германизировать Восток... а в том, чтобы на Востоке жили (после войны) только люди немецкой крови'.

По всей Кубани началось кровавое истребление людей. В Краснодаре впервые в истории человечества стали применять душегубки. В Ейске живыми закопали ребят из детского дома. В Усть-Лабинском районе также практиковали массовые расстрелы... Да что там! Расстреливать всех, кто косо посмотрит на новую власть! А тут, на несчастье михизеевцев, в ночь на 13 ноября было совершено нападение на немецкий обоз с продовольствием.

...Идем по Михизеевой Поляне с Валентиной Александровной Талызиной, заместителем главы Мостовского района. Слушаю ее рассказ, и передо мной оживает прошлое. Вижу, где стояли дома-бараки, где выстроили лесопилку, баню, где поставили школу, обустроили Дом культуры.

- Еще с утра все это место окружили немцы. А полицаи стали сгонять народ за околицу: 'Будем читать указ!'. Но люди почуяли недоброе. Потому как вытаскивали из домов даже инвалидов и больных детей. Сопротивляющихся били прикладами.

Мурашки бегут по коже, и стягивает затылок от боли: вот здесь, на этом самом месте, сгрудилась беспомощная толпа женщин, стариков и детей. Страх усилился, когда полицаи стали отделять группу за группой и уводить в лес. Послышались выстрелы.

- За что вы нас?! Бога побойтесь! Детей пощадите!!! - женские мольбы и детский плач разносились и были слышны далеко по ущелью. Они кричали, я слышу их и сейчас.

Вот вижу старуху Пелагею Зайцеву с разметавшимися седыми волосами. Припала к земле, крестится с громкой молитвой. Слышу, как бабушка Лихоманова, перекрывая общий вой, кричит:

- Бабы, да прикройте же детворе хоть чем-нибудь зенки!

К вырытым самими же михизеевцами траншеям подгоняли очередную партию смертников. И ямы наполнялись, наполнялись. Тех, кого не убили, докалывали штыками.

После расстрела второй группы у Анны Мамонтовой начались преждевременные роды. Ее полоснул автоматной очередью бургомистр Зубов. А крошечную новорожденную другой каратель схватил за ножки и с размаха шлепнул о ствол дерева.

Полегли семьи Литвиновых, Майбороды, Шеверяевых, Мамонтовых, Авиловых... - скорбный список можно уместить на нескольких страницах.

Их всех раздевали перед казнью. Вряд ли для того, чтобы из экономии использовать небогатую одежку. Чтобы унизить, растоптать совсем? Не вышло. Всю злобу и ненависть к палачам выплеснула учительница, общая любимица сельчан Нина Плешивая:

- Вам этого наши вовек не простят!

Нину Викторовну заставили досмотреть казнь до конца и расстреляли последней вместе с тремя детьми.

Бойня продолжалась до самого вечера. В сумерках на Михизеевой Поляне осталось семь мест, где возвышались горы трупов. Назавтра прибежавшим с хуторов перепуганным людям запретят хоронить убитых в течение недели.

О ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ

Семь крестов сейчас здесь. Семь черных православных крестов. Они стоят в разных местах, обрамляя поляну. И это жуткое зрелище. На фоне ликующей роскоши природы их траур смотрится еще страшнее, чем в непогоду.

Неизвестно откуда в воздухе потянуло - или это только кажется мне? - не ароматом медовых трав, а кисло-горьким запахом крови и пороховой гари.

- Особенно зверствовали полицаи, - слышу будто издали голос моей провожатой. - Все они были местные. Сенченко, Киреев, Зубов, Райков, Ершов, Дворников. Ума не приложу: как, ну как можно было хладнокровно глядеть сквозь прицел на своего соседа, с которым виделся часто, здоровался?! В чьей семье, может статься, гулял на свадьбе или праздновал рождение малышей, которым сейчас матери, лихорадочно разрывая платки, завязывают глаза в последнем материнском стремлении хоть так помочь своей кровиночке, помочь умереть... Что это? Откуда?

Вопросов много, и все они наталкивают на мучительные раздумья. Прошлое тянет за собой настоящее. Какие мы нынче? Найдутся ли сегодня среди нас Пелагея Зайцева или учительница Нина Викторовна? А главное- много ли сегодня таких, кто на вопрос: 'Как ты мог стрелять в детей, убивать безоружных?' - трусливо ответит: 'Самому жить хотелось'.

Я все пыталась представить себе лица полицаев-предателей. И, верите ли, перед глазами вставали перекошенные черты современных подонков. Молодые наци, фашиствующие скинхеды. Не такие ли выродки и они?

ЖИВЫЕ СВИДЕТЕЛИ КАЗНИ

Все семь крестов обошел Ткачев, каждому поклонился. Говорят, особенно долго стоял у креста в самом начале леса. Сюда, подальше от других, увели последнюю группу. У крестного подножия лежит... подошва от детского башмачка. Вместе с пластом земли это безмолвное свидетельство преступления поднялось наружу. И никто не решился убрать маленький кожаный следок, добросовестно прошитый гвоздями.

Но, кроме немых свидетелей казни, остались и живые рассказчики. До сих пор плачет при скорбных воспоминаниях Николай Петрович Копанев. Мальчишкой он чудом уцелел при расстреле. Рассказывает:

- Вот нас догнали до кустарника, сумерки стали еще гуще. Каратели расположились вдоль терновника полукольцом, стали перезаряжать свое оружие. Я глянул в их пьяные морды. В это время люди кричали не по-человечески: кто Бога просил, кто черта проклинал. Все это я помню, а вот после моего взгляда на лица фашистов от нервного перенапряжения и страха память моя потерялась. Когда очнулся, отчетливо услышал голос младшей семилетней сестренки Дуни: 'Мама, мамочка!' - но все заглушили очередные залпы...

Справа от меня лежали мертвая сестра Нина 14 лет, мама. И тут моя рука коснулась чего-то липкого. Это была головка Дуни. Пулей выбило ей мозги, запачкало одежду...

Он поклялся отомстить. В 17 лет отпросился на фронт. Дошел до Берлина, видел его падение, торжествовал над поверженным врагом! Но горе разве избыть...

Всю жизнь носила траур Анна Георгиевна Малокеева. Пятерых детей и маму потеряла она в общей могиле. Сама очнулась раненой, выжила. Как и Анна Кузьминична Кузнецова.

Все они и другие родственники погибших много лет подряд старались добраться по бездорожью до Михизеевой Поляны каждое 13 ноября. Только трудно по распутице одолеть более десяти километров горной дороги.

Если не получалось, ехали в станицу Махошевскую. Там, кто пожелал, перезахоронил своих близких. А мать Малакеева посадила рядом со станичным памятником пять елей в память убитых своих детей.

Снова вспоминаю стихотворные строки:

         Материнство не взять

                                  у земли,

       Не отнять, как

              не вычерпать моря.

         Кто поверил, что землю

                                  сожгли?

        Нет, она почернела

                                 от горя.

Сегодня из троих михизеевцев жив Н. П. Копанев, да и то здоровье его основательно подорвано.

А из родственников прошлым ноябрем объявились, говорят, только восьмеро. Уходят, наверное, и они... Но ведь нужно это не только родным по крови! Знать или узнавать о Михизеевой Поляне нужно и важно всем нам, чтобы снова породниться общей исторической памятью.

НУЖЕН МЕМОРИАЛ!

Интересный штрих: рассказывают, что на одном из недавних совещаний по образованию вице-губернатор Галина Дорошенко спросила, кто знает, слышал что-нибудь о Михизеевой Поляне. Из всех главных учителей и воспитателей края подняли руку... трое. Они были из Мостовского района. Горько и обидно такое незнание собственной истории. Но учителей ли упрекать, если последняя краевая публикация о Михизеевой Поляне - шестилетней давности, а телепередача - восьмилетней?!

Системно сохранением памяти о кубанской Хатыни никто не занимался. В семидесятые годы поставили скромный обелиск- и все на этом.

В восьмидесятые случился было всплеск исторического, краеведческого интереса, но поисковики натолкнулись на разнотолки, нехватку материалов, и попала эта тема в раздел 'Малоизученное'.

Тем не менее в домах многих станиц и хуторов Мостовского района есть еще фотографии; живы еще и люди, слышавшие, помнящие хоть что-то о трагедии. Саму Поляну обихаживают, как могут, районные власти. Подключаются активно ребята-школьники.

Но разве районного звучания должна быть эта проблема?

- Михизеева Поляна должна стать мемориальным комплексом, - размышляет глава Мостовского района Н. В. Духанов. - Дети и взрослые со всей России должны приезжать сюда по широкой асфальтированной дороге, отправляться на экскурсию по восстановленному рабочему поселку вместе со служителем, чей рассказ сопровождался бы музыкой.

- И я рад, - продолжает Николай Васильевич, - что губернатор у нас из тех, кто не только на кромку поля глядит, но и дальше - в душу человека. Александр Николаевич поддержал нашу инициативу, обещал по возможности помочь. Он понимает, что речь идет об увековечении прошлого во имя будущего. Речь идет об огромной нравственной силы воздействии на подрастающее поколение, о воспитании отнюдь не плакатного патриотизма.

Приезд губернатора мостовчане обсуждают до сих пор: как же, до него целых восемь лет ни один краевой глава сюда не показывался.

- Верим, что будет у нас все, что пообещал Александр Николаевич, - говорит школьный учитель из станицы Махошевской Светлана Михайловна Литвинова.

- А что обещал-то?

- Говорил, что будет достойный памятник и на Поляне, и в станице. Будет музей. Будет дорога на Поляну и... - тут она вроде чуть запнулась, - обещал рассмотреть в следующем году проблему с газом.

Что греха таить: надеются мостовчане - и это вовсе не святотатство, - что вместе с нравственным аспектом развития Михизеевой Поляны зазвучит и социальный аспект. С возникновением нового адреса туристических маршрутов появятся в близлежащих поселках и станицах новые рабочие места. А там, глядишь, осилим проблему с водоснабжением, газификацией.

- ...Я был потрясен, когда обнаружил, что массовое убийство михизеевцев известно лишь местным жителям да краеведам, - говорил А. Н. Ткачев. - Так быть не должно! Нам нужно изучать уроки Великой Отечественной войны. Нам нужно помнить, какие шрамы остались на нашей собственной земле.

В этом году исполнится 60 лет со дня кровавой расправы над ни в чем не повинными жителями лесного поселка. Краевая администрация по поручению губернатора изыскивает финансовые возможности для достойного увековечения этой даты. Правы, тысячу раз правы и Духанов, и Ткачев: слишком щедро полита кровью наша земля, чтобы забывать об этом. Может, и вправду пришло время восстанавливать историческую справедливость и нашу собственную память. С этого обычно и начинается возрождение народа.

         Она вынесет все,

                                переждет, -

         Не записывай землю

                              в калеки!

         Кто сказал, что земля

                                не поет,

         Что она замолчала

                              навеки?!

         Нет! Звенит она, стоны

                                  глуша,

         Изо всех своих ран,

                               из отдушин,

         Ведь земля - это

                           наша душа, -

         Сапогами не вытопчешь

                              душу!

Карина Миракова

P . S . Уходила с Поляны, и вдруг Валентина Александровна молча потянула меня в сторону. Там среди леса время оставило остов маленькой кроватки - лежит на земле черный железный прямоугольничек, а внутри него, как в колыбели, стоит шестидесятилетнее дерево. Природа поставила свой памятник убиенным. Теперь дело за нами!