Это была ее реальность. Реальность, в которой, она была соблазнительницей и пуританкой в одном лице, героиней всех прочитанных книг. Она не была актрисой, но ей нравились ее роли в этой жизни. Иногда она позволяла себе надеть красные туфли и дорогие французские чулки, шлейф ее духов, еще долго витал в подъезде дома на всех 5 этажах. Она летела к нему, тому единственному, кто принимал все ее роли, тому, кто был готов сыграть ее пьесу до конца.
В тот день он сидел в вестибюли ее любимого джазового кафе, нарочно не оборачиваясь на беспокойный стук ее каблучков. Ему нравилось дразнить ее. Она остановилась, постукивая ножкой по холодному паркету. Молча, он докурил сигарету и лишь тогда поднял на нее свои карие глаза. Глаза полные сарказма и ума, глаза один взгляд которых вселял веру в свои силы и отнимал всякую волю к сопротивлению. Сколько раз она зарекалась не видеться с ним, и всякий раз летела на встречу, подобно соколу, которого позвал хозяин. Это была не допустимая связь, слишком разные миры встретились в их лицах, слишком разные города. Но как она не могла представить жизнь без его карих глаз, так и он не мог жить в мире, где даже на другом конце света нет ее зеленых.
Он беспокойно оглядел ее, все такая я же как и три года тому назад. Лукавые глаза озорно поблескивают с под томно прикрытых ресниц. Ножки обуты в пресловутые красные туфли, которые она упорно одевала на каждое их свидание. Вот только волосы стали чуть длиннее, как бы говоря что, время не стоит на месте. Для нее он был готов на все. Он выучил этот невыносимый русский язык, уверяя, что это нужно для его дипломатической миссии, но кого он хотел обмануть. Даже себе он боялся признаться, как много для него значит эта маленькая женщина, его little imp.
Он тяжело вздохнул, ему предстояло сделать то, на что не решалась она. Закурив вторую сигарету, он взял ее за руку и провел в зал. В зале лилась веселая русская джазовая музыка, он не удержался от усмешки.
Он заказал двойной виски, вместо привычного шампанского, это говорило о его беспокойстве, которое передалось ей. Вся ее женская натура кричала об опасности, но он не мог так с ней поступить.
- Нам нужно поговорить, - произнес он с тихим акцентом.
Это были те слова, которые боится услышать любой любящий человек. Она вздрогнула, как от пощечины, но не отвела взгляда, лишь наклонила голову чуть ниже. Он не мог и не хотел причинить ей боль, но и таить это было верхом цинизма.
- Я женюсь и приехал попрощаться.
На краткий миг ей показалось, что она упадет в обморок, но сморгнув, поняла - мир не рухнул, музыка продолжала играть, а люди вокруг веселиться. Она вопросительно посмотрела на него, но он отвел взгляд. Он никогда раньше не отводил взгляда в сторону, это поразило ее больше чем его слова.
- Скажи что-нибудь, любимая…
Чуть дрогнувшей рукой она взяла и допила его виски.
- Не называй меня так больше, darling. Это слишком больно. Если бы ты не приехал, я бы все поняла, зачем?
- Я не мог не увидеть тебя в последний раз.
- Эгоист.
- Всегда им был.
Ей больше нечего было ему сказать, он разрушил ее мир. Осколки так красиво блестели в его глазах, переливаясь в приглушенном свете. Но встать и уйти было выше ее сил.
- Ты же знаешь, я люблю тебя, это обстоятельства…
- Не надо, давай не будем опускаться до оправданий. Мы не такие как они, – она оглядела зал,– никогда такими не были. Это должно закончиться просто и легко, как все, что было между нами. Сейчас мы допьем этот виски, выйдем отсюда и больше никогда не увидимся.
Ее голова слегка кружилась от выпитого, а рыдания душили, но она не проронила, ни слезинки. Это было ради него, ее последний ему подарок. Она знала, он не простит это себе, если увидит ее слезы. Она хотела, чтобы он запомнил ее такой, подарить ему это последнее воспоминание.
На улице поднялся ветер, он трепал ее платье и стегал волосы по лицу, как бы уверяя, что это не сон, не кошмар.
- Ты будешь счастлива, я знаю…
Она ласково ему улыбнулась, не буду, пронеслись мысли в голове, но тебе желаю этого всем сердцем. Она молча села в такси. Прежде чем скрыться за поворотом, она позволила себе оглянуться, он стоял там, в своем плаще и тлеющим угольком сигареты. С удивлением она провела рукой по щеке, вытирая мокрую дорожку, от одинокой слезы.