Винцо, конечно, вернуло в мир начисто забытые ощущения. О это винное похмелье, когда ты чувствуешь себя таким айром мэном с железными внутренностями, одеревеневшим лицом и жиденькими кислотными мозгами, прожигающими череп насквозь.

Мой замечательный воображаемый друг Джим Моррисон, являвшийся мне в случаях крайнего алкогольного отравления и жесточайшего похмелья исчез. Теперь его место занимает Боб Дилан, причем не тот, который Роберт Циммерман, а хтоническое чудовище, родившееся из Леночкиного перевода и моей правки. И с ним я сталкиваюсь гораздо чаще, чем хотелось бы. Боб внутри (вчера он напал и разрушил город, сегодня я делала стенгазету про него, а когда очень сильно задолбалась, привязала к бумаге веревочки, чтобы получился бумажный змей, и запустила; он сначала бодро рванулся вверх, и я закричала, прощай, прощай, чудовищный Боб Дилан!, а змей взял и упал обратно, больно стукнув меня по голове) и вокруг. Он в женщине с ребенком, которая в метро садится на свободное место рядом с бомжом, а не со мной, и показывает на меня пальцем; он в туристке, которая увидев рядом с церковью на Проспекте Мира старушку, кланяющуюся на ледяных камнях рядом чашечкой для пожертвований, сначала стоит над ней и наблюдает, а потом достает фотоаппарат и неприятно улыбаясь просит наклонить лицо к земле и не вставать, потому что очень уж здорово выглядит; он в охраннике, который не пускает меня на выставку свадебной фотографии, и неприятно улыбается, и принюхивается; и в другом охраннике, который не сразу пропустил меня, а потом спросил, что, ты сюда одна, да?, как будто я старая падшая женщина, у которой последняя радость в жизни – сфотографироваться с белом платье, пусть и одной; и потом еще на блеяние «я к подрууужке», ответил «у тебя? Подружка? Здесь?».

А потом как-то понимаешь, что не все подвластно чудовищному Бобу Дилану. Например, третий охранник, стоящий у входа в клуб. Я сначала сиротливо докуривала под его негодующим взглядом, а потом увидела у порога две бутылки водки с одинаковыми этикетками, но разного размера. Смотрите, как здорово, сказала я, как мама и дочка, и он как-то сразу потеплел и открыл передо мной дверь. Или еще Анечка, которая решила меня поцеловать в знак благодарности за еду. Я громко запищала «не вдыхай рядом со мной воздух, тут перегар», и Анечка, вместо того чтобы меня прибить, послушно задержала дыхание и все равно поцеловала.

Сегодня я на собственных внутренних органах поняла, что означает выражение «желудочек спрятался». При виде Олимпиады он не просто спрятался, а съебал.
Я спросила, где находится Остров Победы вместо Улицы Свободы.
Женщина спросила, где находится Проспект Меры. И я чуть было не увязалась за ней в надежде, что она его все-таки найдет.